Актриса года

— Но, Фиона, мы же не занимались любовью целый год!

— Забудь об этом, дорогой, — парировала она. — Это в прошлом. Отныне у нас все будет по-другому.

— Как я могу забыть все унижения, свое отчаяние при каждом очередном отказе? Из-за тебя я чувствовал себя похотливым и жалким отвергнутым подростком!

— Но, Колли, дорогой, повторяю, все это в прошлом! Верь мне!

— Верить тебе? Да лучше бы я тебя трахал, а не верил! И это разрешило бы все проблемы.

— Никаких проблем больше нет, котик мой, — проворковала Фиона и спустила с плеча бретельку довольно бесформенного платья в цветочек. — Иди ко мне, люби меня, возьми меня!..

— Фиона! — взвыл Колин. — Прекрати сейчас же! И не трогай это свое дурацкое платье, которое впору носить только школьницам! Ты выглядишь в нем точь-в-точь как обуреваемая страстью Ширли Темпл.

— Вот как! — холодно ответила она и расстегнула пуговку. Платье упало на пол к ее ногам. Фиона стояла перед ним в чем мать родила. Колин лишился дара речи. Ему бросала вызов женщина, отвергнутая жена, блестящая актриса, в то время как сам он жаждал и вожделел телом вкрадчивую дешевую голливудскую шлюшку… Как же все это глупо и унизительно!

Фиона же была тверда в своих намерениях. Презрев совет Лайонела, она решила пока не обращаться к частному детективу и попробовать спасти расползающийся по швам брак своими силами. Ибо пять лет этого благословенного самим Господом брака все же стоили, по ее мнению, пяти минут совершенно недостойного истинной леди поведения.

— Фиона! — взмолился Колин. — Оденься же наконец!

— Только когда мы закончим спариваться, как два голубка на солнышке, — ответила она, нервно облизнула нижнюю губу, а затем прикусила ее.

Именно это окончательно добило Колина. Еще мальчишкой, живя в Англии, он впервые узнал, что такое эрекция, когда смотрел один эпизод из «Ангелов Чарли». Тот ключевой эпизод, где Фарра Фосетт так картинно прикусывает соблазнительную нижнюю губку. После этого он всякий раз ощущал эрекцию, созерцая этот эпизод. Красивая женщина прикусывает губку великолепными белыми зубами. С тех пор и сам фильм, и актриса, и этот эпизод, и движение стали для Колина секс-символами.

Странно все же устроена эта жизнь, размышлял он. Оканчиваешь Королевскую академию искусств, затем удачная женитьба, переезд в Голливуд, где становишься почти миллионером, а потом — это дешевое шоу в стиле семидесятых.

Колин подался вперед и поцеловал Фиону.

— Дорогой, — прошептала она.

— Ты и вправду хочешь заняться со мной любовью? — спросил он.

— Никогда прежде не испытывала такого бешеного желания, — проворковала она в ответ.

— Тогда начнем?

Фиона оторвалась от него и направилась в ванную.

— Подожди секундочку, Колли, миленький.

Колин улегся на постель и стал ждать возвращения Фионы.

— Ты совершенно уверена, что стоит?! — крикнул он. — Никаких сомнений? Никаких колебаний?

Фиона взяла коробочку с противозачаточными колпачками и сдула с нее пыль.

— Знаешь, дорогой, — крикнула она в ответ, — я жду твоего вторжения с не меньшим нетерпением, чем союзники ждали дня «Д» [20]!

Глава 13

Лори опрокинула вторую рюмку текилы и выглянула в окно гостиной. Длинные узкие тени от пальм почти сливались с темнотой. Скоро совсем стемнеет.

Скоро ночь. Скоро Мария придет домой. И ей понадобится весь запас текилы, чтоб хоть немного успокоиться.

— Клаудио заедет за тобой завтра в лимузине, ровно в шесть тридцать, и отвезет на премьеру фильма с Мерил Стрип, — сообщила ей днем по телефону Мелисса.

— Буду ждать, — ответила Лори.

— Потом в музее Арманда Хаммера состоится грандиозный прием, и там будут тучи фотографов и операторов, которые запечатлеют вас вдвоем. И публика там будет одета просто шикарно, а потому не советую надевать смокинг мужского покроя или лосины. Я хочу, чтобы ты была в туфлях на высоких каблуках и длинной юбке с разрезом.

— Слушаюсь, мадам Шанель! — шутливо откликнулась Лори.

— Кстати, о Шанель. У тебя есть сумочка от Шанель?

Повисла пауза. Лори просто не понимала, о чем идет речь.

— Наверняка нет, — рискнула предположить Мелисса. — Особенно с учетом твоего пристрастия к рюкзакам и высоким ботинкам. Ладно, не переживай, дорогая. Попрошу Клаудио купить тебе такую сумочку в «Нордстроме». Завезет вместе с автобиографией.

— Его автобиографией?

— Да, я хочу, чтобы ты знала о нем все, чтобы потом можно было без запинки отвечать на вопросы журналистов. Детали — они, знаешь ли, придают достоверности.

— Ладно, — согласилась Лори.

— Да, и вот еще что…

— Что?

— Ты все еще живешь с этой мексиканочкой?

— Ну… в общем… да, — созналась Лори.

— Боюсь, ей придется на время исчезнуть, — сказала Мелисса. — Потому что в четверг к тебе домой приедет журналист из «Персонэлити» брать интервью. И желательно, чтоб твоя маленькая подружка убралась на время, а ее место занял бы Клаудио.

— Интересно, под каким это предлогом я ее уберу?

— Ой, ну я не знаю, дорогая! Придумай что-нибудь! Повесь на дверь в спальне табличку: «Не входить», — что-нибудь в этом роде.

Замечательно, подумала Лори. Мария будет просто в восторге… Лори познакомилась с ней почти год назад. Усталая и голодная, она возвращалась с занятий аэробикой и решила по пути заглянуть в маленький ресторанчик на бульваре Санта-Моника, где продавали еду водителям навынос. Лори заглянула в окошко, заказала через микрофон буррито «Эль Гранде» и увидела там совершенно поразительную черноволосую красотку мексиканку. Миндалевидные черные глаза смотрели на нее приветливо и с интересом, и Лори вдруг почувствовала, как сильно забилось у нее сердце. Когда заказ был почти готов и официантка добавила к нему фасоли, сыра и риса, очаровательная девушка поднесла пальцы к губам и лизнула язычком ленту, чтобы заклеить пакет. Тут сердце у Лори заколотилось уже совсем как бешеное. По дороге домой, в Голливуд-Хиллз, она развернула пакетик и вдруг увидела записанный на обратной стороне бумаги номер телефона Марии Кальдоне.

Лори позвонила ей на следующий же день. Еще через две недели Мария переехала к ней от родителей, забрав почти все свои вещи, в том числе одежду и плейер. Роман развивался бурно, хоть и не без некоторых осложнений.

Одно из них носило политический характер. Мария, студентка Университета Южной Каролины, являлась одновременно членом студенческой лиги геев и лесбиянок. Она ничуть не стыдилась своей сексуальной ориентации, даже напротив — демонстрировала и подчеркивала ее при каждом удобном случае. Лори же, поселившаяся в голливудском мирке, скрывала подробности своей личной жизни, справедливо опасаясь, что это отрицательным образом скажется на ее карьере. И вскоре стала мишенью насмешек и издевательств со стороны наиболее активных геев, которые презирали ее за это. Бедняжке Лори даже приходилось покупать к каждой очередной церемонии вручения «Оскара» запасное платье — на тот случай, если активисты движения голубых забрызгают основной туалет масляной краской, что они угрожали сделать еще с 1991 года.

Разница во взглядах на образ жизни приводила к бесконечным столкновениям. Буквально в прошлом месяце они с Марией бешено спорили целых два дня, решая, ехать им на день рождения Честити Боно в одной машине или в раздельных. В результате было решено, что Мария прибудет на мотоцикле, а Лори проникнет через заднюю дверь под видом разносчицы «Спарклетт» [21]. Что не принесло ни той, ни другой особой радости.

Затем как-то раз их остановила в гастрономе на Франклин-авеню молодая дамочка, бешеная поклонница Лори и начинающая актриса.

— Мисс Сифер! — воскликнула она. — О-о, до чего же вы были восхитительны в этом фильме с Мэттом Диллоном! «Мост к реке», верно?

— Благодарю, — с улыбкой ответила Лори.

— Эта сцена, где вы занимаетесь с ним любовью во время наводнения, о, до чего же тонко вы там сыграли!