Страница 172 из 191
Татищев и Скопин были самыми решительными и отважными среди заговорщиков, свергших Расстригу. Оба были удалены из столицы в Новгород Великий. Когда к Новгороду подошли тушинцы, Татищев просил Скопина послать его с «посылочным отрядом» на Московскую дорогу против «воров». В этот момент князю Михаилу донесли, будто Татищев «идет для того, что хочет царю Василью изменить».
Получив донос в конце 1608 г., боярин Скопин избавился от «предателя» без суда и следствия. Воспользовавшись тем, что в Новгороде не прекращались волнения, Скопин выдал Татищева на расправу толпе. При этом он объявил «вину его вслух всем людям».
Поборами и притеснениями воевода Татищев успел навлечь на себя ненависть населения. Слова Скопина пали на готовую почву. Толпа возопила: «Да извергнется такой от земли!» Татищев был мгновенно растерзан, труп брошен в Волхов.
Страшная расправа над Татищевым произвела сильное впечатление в Москве. Встревожились прежде всего лица, принадлежавшие, как и Татищев, к кругу ближайших советников государя. В этом круге возник заговор, во главе которого стал дворецкий боярин Иван Крюк Колычев. Заговорщики намеревались совершить переворот в Вербное воскресенье — 9 апреля 1609 г.
Во время торжественного въезда патриарха в Кремль царь вел «ослять» под владыкой. Мятежники надеялись, что в сутолоке стража будет оттеснена от государя и его удастся убить. Волнения в столице вспыхнули за неделю до назначенного дня, что спутало планы заговорщиков.
Дворецкого Ивана Крюка Колычева погубил донос чашника Василия Бутурлина. На протяжении двух десятилетий Колычев был едва ли не самым верным сторонником Шуйских. По словам Исаака Массы, в народе Крюк пользовался большим уважением. Заговор угрожал жизни монарха, и тот не пощадил прежнего любимца. Воеводу вывели на Пожар и казнили.
Заговор был обезглавлен, но сообщники Крюка не отказались от своих намерений. 6 мая Сапега получил весть о новых волнениях в Москве. Тотчас после этого в Тушино бежал молодой подьячий Чубаров, служивший в Судном приказе. Он сам знал немного и не мог ответить на простейшие вопросы, заданные ему в Тушине. Однако перед побегом Чубаров имел беседу с участником заговора сыном боярским Саввой Таракановым. Этот человек, видимо, и послал молодого подьячего к «вору» с важными вестями.
Савва поведал Чубарову, что «из их думы» казнен Колычев, который был на пытке, но «ни на кого из них не говорил, потому одного и казнили»; «и оне же своим старым заговорам умышляют и хотят его (царя Василия. — Р.С.) убить на Вознесенье в день из самопала». Итак, уцелевшие участники заговора отложили покушение на последнюю декаду мая. Тараканов подтвердил, что в заговоре с Колычевым состояли бояре, дворяне и посадские торговые люди.
Секретари Сигизмунда III в январе 1610 г. записали в Дневнике: «…в самой Москве русским стало ненавистно правление Шуйского. Множество бояр, а мир чуть ли не весь, хотели иметь князем Голицына, пока не узнали о нашествии короля». Вторжение началось в сентябре 1609 г., а значит, приведенное известие относилось к весне — лету 1609 г. По всей вероятности, именно Голицын был главным сообщником Колычева. Крюк был женат на княжне А. А. Голицыной. Не Голицыну ли заговорщики намеревались передать корону?
Василий Голицын отличался честолюбием и неуемной энергией. «Это весьма беспокойная голова, — писал о нем современник, — нрав тиранский, сердце изменническое, а жизнь дурная, безбожная. Он хотел бы поскорее видеть себя царем». Шуйский не стал распутывать клубок измены, так как не хотел множить раздоры с боярами.
В период гражданской войны система управления утратила некоторые черты, свойственные самодержавному образу правления. Подданные могли призвать монарха к ответу, открыто заявить о своих требованиях, обсуждать вопрос об отрешении государя от власти.
И московский государь, и «тушинский вор» старались любыми средствами привлечь на свою сторону высшие сословия. До Тушина было рукой подать, и немало дворян бежали к «вору» в поисках богатства и чести. Лжедмитрий II жаловал перебежчиков и выдавал им грамоты на земли. Щедрый на обещания, «царек» не имел денег, чтобы хорошо платить перебежчикам. Обманутые в своих надеждах, беглецы возвращались в столицу. Случалось, что тушинские «перелеты» по нескольку раз переходили от царя к «царьку» и обратно. Ни беглецы, ни их родня не подвергались преследованиям в Москве. «Перелеты», будучи государственными преступниками, нисколько не боялись того, что с их плеч слетит голова. Бессилие власти плодило измену.
В течение полувека род Шуйских-Суздальских дал России ряд выдающихся полководцев. В их числе были покоритель Казани князь Александр Горбатый, герой Псковской обороны князь Иван Шуйский. Молодой Андрей Шуйский доказал свою храбрость в боях со шведами.
Горбатый был убит Грозным, а Иван Петрович и Андрей Иванович Шуйские — Борисом Годуновым, Скопин отправлен дядей в Новгород накануне решающего сражения. Не чувствуя склонности к военным подвигам, царь Василий передоверил высшее военное руководство бездарным братьям.
Польское вторжение
Повторное «спасение» мнимого сына Грозного воскресило тени опричнины. Самозванец охотно принимал в свою «думу» выходцев из старых опричных фамилий. Лев Салтыков был опричным дворецким. Михаил Салтыков стал фактически главой тушинской думы. Михаил Черкасский числился первым боярином из опричнины. Князь Дмитрий Черкасский стал видной фигурой в «воровском» лагере. Трубецкие возглавляли «двор» Грозного. Князь Дмитрий Трубецкой получил боярство от «вора». Басмановы-Плещеевы учредили опричнину. Плещеевы слетелись в Тушино стаей. Боярство получили Федор Плещеев, Иван Глазун-Плещеев, окольничество — Михаил Колодкин-Плещеев. Видную роль в опричнине и на «дворовой» службе играли Нагие, Бутурлины и Годуновы. Андрей Нагой, Михаил Бутурлин и Иван Годунов числились боярами «вора». Один из Наумовых был опричным постельничим. Иван Наумов заслужил у Лжедмитрия II боярство.
Ситуация складывалась столь неблагоприятно для царя Василия, что «воровские» бояре имели шанс овладеть всем Московским царством.
Иноземное наемное войско, ядро которого составляли польские гусары, неоднократно брало верх над московским дворянским ополчением. Но содержание наемников требовало огромных средств.
В начале 1609 г. сейм Речи Посполитой должен был обсудить вопрос о вторжении в Россию. На сейм прибыли послы наемного войска из Тушина. В их инструкциях имя «царя Дмитрия» вовсе отсутствовало. Войско называло самозванца «тем, которого они (московиты. — Р.С.) теперь носят на руках, которого мы (солдаты. — Р.С.) выдвигаем на престол Московский».
Мнишек вызвался руководить действиями тушинских послов в Польше, за что Лжедмитрий II заплатил ему 3000 рублей, а «царице» Марине «пожаловал» удельное княжество Калужское. В апреле Лжедмитрий II выслал Юрию Мнишеку жалованную грамоту на города Северской и Смоленской земель, в свое время обещанные сенатору Отрепьевым.
Сигизмунд III выслушал послов от тушинского наемного войска. Вместе с послами от «рыцарства» в Польшу прибыл Лопухин и другие послы от Лжедмитрия II. Король отказал им в аудиенции и приказал выпроводить из Речи Посполитой.
Окружавшие Лжедмитрия II поляки с презрением отзывались о его образе жизни, достоинствах и привычках. В королевском Дневнике, который вели секретари Сигизмунда III, можно найти яркую характеристику «обманщика»: «…он человек ничтожный, необразованный, без чести и совести, страшный хульник, пьяница, развратник… не бывает ни на каком богослужении»; «у него после побега нашли Талмуд».
Конечно, жизнь во «дворце» не прошла для шкловского учителя даром. Он быстро усвоил привычку к роскоши. Гетман Жолкевский пренебрежительно именовал обманщика «этот франт». «Вор» не жалел денег на изукрашенные каменьями и золотом одежды и собольи шубы.
Траты самозванца вызывали раздражение наемных солдат. По их расчету, «государь» задолжал им 5 миллионов рублей, или 17 миллионов злотых. 1 февраля 1609 г. солдаты подняли бунт. Они потребовали у «царька» выплаты всех заслуженных денег, грозя ему расправой.