Путешествие к Арктуру

Маскалл внимательно посмотрел на нее. Салленбод продолжала:

– Любовь это нечто, желающее исчезнуть и превратиться в ничто ради любимого.

Корпан наморщил лоб.

– Великодушная влюбленная женщина – это нечто новое для меня.

Маскалл рукой отодвинул его в сторону и сказал Салленбод:

– Ты задумала жертву?

Она посмотрела на свои ступни и улыбнулась.

– Какая разница, каковы мои мысли?.. Скажи, ты отправляешься сразу или собираешься сначала отдохнуть? Дорога на Эдидж трудна.

– Что ты задумала? – спросил Маскалл.

– Я немного провожу вас. Когда мы достигнем хребта между Сарклэшем и Эдиджем, я, может быть, поверну назад.

– А потом?

– Потом, если будет светить луна, вы, может быть, доберетесь до рассвета, а если будет темно, то вряд ли.

– Я не это имел в виду. Что станет с тобой после того, как мы расстанемся?

– Я куда-нибудь вернусь – возможно, сюда.

Маскалл подошел к ней вплотную, чтобы лучше видеть ее лицо.

– Ты погрузишься обратно – в прежнее состояние?

– Нет, Маскалл, слава Богу.

– Тогда как ты будешь жить?

Салленбод спокойно убрала руку, которую он положил ей на плечо. В ее глазах мелькнул огненный вихрь.

– А кто сказал, что я буду продолжать жить?

Маскалл заморгал в изумлении. Прошло несколько мгновений, прежде чем он снова заговорил:

– Вы женщины – жертвенный народ. Ты знаешь, что я не могу тебя так оставить.

Их глаза встретились. Ни один их не отвел, ни один не чувствовал неловкости.

– Ты всегда будешь самым щедрым из мужчин, Маскалл. А теперь пойдем… Корпан – целеустремленная личность, и самое малое, что мы, другие – не столь целеустремленные, – можем сделать, это помочь ему достичь своей цели. Не нужно спрашивать, а стоит ли вообще цель целеустремленного человека того, чтобы ее достичь.

– Раз она хороша для Маскалла, она будет хороша для меня.

– Знаешь, ни один сосуд не может вместить больше, чем в него входит.

Корпан криво улыбнулся.

– За время своего долгого сна ты, похоже, набралась мудрости.

– Да, Корпан, я встречала многих мужчин и изучила много умов.

Едва они двинулись в путь, Маскалл вспомнил о Хонте.

– Разве можно не похоронить этого беднягу?

– К этому времени завтра нам самим понадобятся похороны. Но я не включаю Корпана.

– У нас нет инструментов, так что будет по-твоему. Его убила ты, но настоящий убийца я. Я украл свет, который его защищал.

– Без сомнения, эта смерть компенсируется той жизнью, что ты мне дал.

Они покинули площадку в направлении, противоположном тому, по которому трое мужчин пришли. Через несколько шагов они вновь достигли зеленого света. Одновременно ровный участок кончился, и они начали пересекать крутой горный склон, на котором не было тропы. Мерцал снег и скалы, светились их собственные тела; все остальное скрывал мрак. Вокруг них клубился туман, но кошмары больше не мучили Маскалла. Ровно дул холодный свежий ветер. Они шли гуськом, Салленбод вела их, двигаясь медленно и пленительно. Корпан шел последним. Его суровые глаза ничего не видели впереди, кроме соблазнительной женщины и наполовину потерявшего голову от любви мужчины.

Долгое время они пересекали неровный каменистый склон, держа курс слегка вверх. Уклон был таким крутым, что неверный шаг мог оказаться фатальным. Возвышенность находилась по правую руку от них. Через некоторое время склон слева перешел в ровное место, и они, похоже, вышли на другой отрог горы. Поднимающийся склон справа тянулся еще несколько сот футов. Затем Салленбод резко повернула налево, и они оказались на ровном месте.

– Мы на хребте, – объявила женщина, остановившись. Остальные подошли к ней, и тут же из-за облаков выглянула луна, осветив всю сцену.

Маскалл вскрикнул. Дикая, благородная, уединенная красота этого зрелища была абсолютно неожиданной. Слева от них высоко в небе висел Тиргельд, освещая их сзади. Прямо впереди, похожий на очень широкую плавно спускающуюся дорогу, лежал громадный хребет, шедший к Эдиджу, хотя самого Эдиджа видно не было. Ни в одном месте ширина хребта не была меньшее двухсот футов. Зеленый снег покрывал его, где целиком, а где торчали голые камни, похожие на черные зубы. С того места, где они стояли, нельзя было видеть ни края хребта, ни то, что находилось внизу. По правую руку, то есть к северу, местность была размытой и нечеткой, без гор. Там лежали далекие низины Бейри. Но по левую руку виднелся целый лес могучих пиков, близких и далеких, насколько мог видеть глаз при лунном освещении. Все они мерцали зеленым, и каждый имел необычную нависающую верхушку, характерную для гряды Личсторма. Эти верхушки обладали причудливыми формами и одна отличалась от другой. В долине прямо перед ними клубился туман.

Сарклэш представлял из себя огромный горный массив в форме подковы. Два ее конца указывали на запад и отделялись друг от друга милей или больше пустого пространства. Северный конец переходил в хребет, на котором они стояли. Южный конец представлял собой длинный ряд скал в той части горы, где находилась пещера Хонта. Соединял их крутой склон, который они только что пересекли. Вершина Сарклэша скрывалась в тумане.

На юго-западе виднелись вершины многих гор. Кроме этого, над южным краем подковы торчало несколько вершин, которые, по-видимому, имели необычайную высоту.

Маскалл обернулся, чтобы что-то спросить у Салленбод, но подготовленные слова застыли у него на губах, когда он впервые увидел ее в лунном свете. Похожий на рану рот больше не преобладал над остальными чертами, и лицо, бледное, как слоновая кость, с чрезвычайно женственным выражением, вдруг оказалось почти красивым. Губы шли длинным женственным алым изгибом. Волосы имели темно-бордовый цвет. Маскалл чувствовал сильное волнение; она скорее напоминала дух, чем женщину.

– Что тебя смущает? – спросила она, улыбаясь.

– Ничего. Но я хотел бы посмотреть на тебя при свете солнца.

– Возможно, тебе никогда не придется.

– Твоя жизнь, должно быть, очень одинока.

Она внимательно посмотрела на него своими черными медленно мерцающими глазами.

– Почему ты боишься сказать о своих чувствах, Маскалл?

– Многое открывается передо мной, будто встает солнце, но что это означает, я не знаю.

Салленбод рассмеялась.

– Это, конечно, не означает приближение ночи.

Тут Корпан, не отводя глаз смотревший вдоль хребта, резко вмешался:

– Теперь дорога проста, Маскалл. Если хочешь, дальше я пойду один.

– Нет, мы пойдем вместе. Салленбод пойдет с нами.

– Немного, – сказала женщина, – но не до Эдиджа, чтобы не сталкиваться с невидимыми силами. Этот свет не для меня. Я знаю, как отречься от любви, но я никогда ее не предам.

– Кто знает, что мы найдем на Эдидже, или что случится? Корпан так же ничего не знает, как и я.

Корпан взглянул ему прямо в лицо.

– Маскалл, ты прекрасно знаешь, что никогда не осмелишься приблизиться к этому ужасному огню в обществе прекрасной женщины.

Маскалл натужно засмеялся.

– Корпан умалчивает о том, что я гораздо лучше знаком со светом Маспела, чем он, и что если бы не случайная встреча со мной, он до сих пор читал бы свои молитвы в Триле.

– Но все же в том, что он говорит, есть правда, – ответила она, переводя взгляд с одного на другого.

– И значит, мне не позволено будет…

– Пока я с тобой, Маскалл, я буду толкать тебя вперед, а не назад.

– Не нужно сейчас ссориться, – заметил он с принужденной улыбкой. – Без сомнения, все выяснится само собой.

Салленбод ногой ковыряла снег.

– Я узнала еще одну мудрую вещь во сне, Корпан.

– Тогда скажи ее мне.

– Люди, живущие по законам и правилам, это паразиты. Другие тратят свои силы, чтобы извлечь эти законы из ничего на свет божий, а законопослушники живут в праздности – сами они не завоевали ничего.

– Одним дано открывать, а другим хранить и совершенствовать. Ты не можешь осуждать меня за то, что я желаю Маскаллу добра.