Путешествие к Арктуру

Он спускался быстро – без особой осторожности, поскольку, как ему казалось, в этом открытии сказалась его «удача» – и через двадцать минут стоял возле фейна.

– Что случилось?

– Камень, который ты уронил, ударился о другой камень, прямо над родником, и выбил его с места. Смотри – теперь мы оба можем войти!

– Не суетись! – сказал Маскалл. – Это замечательная случайность, но у нас полно времени. Дай я гляну.

Он заглянул в отверстие, достаточно большое, чтобы высокий человек вошел, не сутулясь. По контрасту со светом дня снаружи там было темно, но все место наполнялось каким-то странным сиянием, и он мог видеть достаточно хорошо. Скалистый туннель шел прямо в недра горы, исчезая из виду. Ручей не тек по дну туннеля, как он ожидал, а бил ключом у самого входа.

– Ну, Лихолфей, особенно раздумывать не приходится, а? Все же обрати внимание, что твой поток тут покидает нас.

Повернувшись в ожидании ответа, он заметил, что его спутник дрожит с головы до ног.

– Эй, в чем дело?

Лихолфей прижал руку к сердцу.

– Поток покидает нас, но то, что делает этот поток тем, что он есть, остается с нами. Фейсни там.

– Но ты, конечно, не надеешься увидеть его лично? Почему ты дрожишь?

– Наверное, в конце концов, это будет для меня непосильно.

– Почему? Как это на тебя влияет?

Фейн взял его за плечо и, удерживая на расстоянии вытянутой руки, старался рассмотреть его своим нетвердым взглядом.

– Мысли Фейсни непонятны. Я обожаю его, ты обожаешь женщин, и все же он дарует тебе то, в чем отказывает мне.

– Что он мне дарует?

– Возможность увидеть его и остаться в живых. Я умру. Но это несущественно. Завтра мы оба будем мертвы.

Маскалл нетерпеливо высвободился.

– Может, твои ощущения и правильны в том, что касается тебя, но откуда ты знаешь, что умру я?

– В тебе пылает жизнь, – ответил Лихолфей, встряхивая головой. – Но, достигнув своего пика – возможно этой ночью, она быстро начнет спадать, и завтра ты умрешь. Что касается меня, если я войду в Трил, я не выйду обратно. Запах смерти доносится до меня из этой дыры.

– Ты говоришь, как будто испуган. Я не чувствую никакого запаха.

– Я не испуган, – спокойно сказал Лихолфей, он постепенно восстанавливал хладнокровие, – но когда проживешь так долго, как я, умереть это серьезное дело. Каждый год дает новые корни.

– Решай, что ты собираешься делать, – сказал Маскалл с оттенком презрения, – я отправляюсь сию минуту.

Фейн взглянул назад в ущелье странным долгим задумчивым взглядом и, не говоря ни единого слова, вошел в отверстие. Маскалл, почесывая голову, вплотную следовал за ним.

Едва они перешагнули через бьющий ключ, атмосфера изменилась. Не став затхлой или неприятной, она стала холодной, чистой и изысканной, но почему-то наводила на мысль о склепе. После первого же поворота туннеля дневной свет исчез, и Маскалл уже не мог сказать, откуда идет освещение. Должно быть, светился воздух, поскольку, хотя было светло, как на Земле в полнолуние, ни он, ни Лихолфей не отбрасывали тени. Другой особенностью этого света было то, что и стены туннеля и их собственные тела казались лишенными красок. Все было черно-белым, как лунный пейзаж. Это усиливало торжественное погребальное ощущение, создаваемое атмосферой.

Они шли минут десять, после туннель начал расширяться. Потолок ушел ввысь, а в ширину бок о бок могли бы пройти шестеро. Лихолфей слабел на глазах. Он брел медленно, с трудом, опустив голову.

Маскалл схватил его.

– Тебе нельзя идти дальше. Лучше я отведу тебя назад.

Фейн улыбнулся и покачнулся.

– Я умираю.

– Не говори так. Это лишь временное недомогание. Давай я отведу тебя обратно на свет.

– Нет, помоги мне идти вперед. Я хочу увидеть Фейсни.

– Больным нужно уступать, – сказал Маскалл. Взяв фейна на руки, он быстро прошел еще ярдов сто. И тут они вышли из туннеля и оказались лицом к лицу с миром, подобного которому Маскалл никогда не видел.

– Отпусти меня! – тихо произнес Лихолфей. – Тут я умру.

Маскалл подчинился и положил его плашмя на каменистую землю. Фейн с трудом приподнялся, опершись на руку, и быстро тускнеющими глазами смотрел на таинственный пейзаж.

Маскалл тоже смотрел и видел холмистую равнину, будто освещенную луной – но конечно, там не было луны и не было теней. В отдалении он различил бегущие ручьи. Возле них росли необычные деревья; корни их уходили в почву, но и ветки тоже были воздушными корнями без листьев. Других растений Маскалл не видел. Почва состояла из мягкого пористого камня, напоминавшего пемзу. Через одну-две мили в любом направлении свет переходил во мрак. Позади них в обе стороны тянулась огромная каменная стена; но она была не гладкой, а усеянной впадинами и выступами, как неровные морские утесы. Крыша этого огромного подземного мира находилась за пределами видимости. То тут, то там вверх уходила могучая, фантастически выветренная каменная колонна, без сомнения поддерживающая крышу. Красок не было – каждая деталь пейзажа была черной, белой или серой. Все зрелище казалось таким неподвижным, таким торжественным и строгим, что все чувства Маскалла стихли и его охватило абсолютное спокойствие.

Вдруг Лихолфей упал на спину. Маскалл стал на колени и беспомощно следил за последними трепетаниями его духа, угасавшего, как свеча в спертом воздухе. Наступила смерть… Маскалл закрыл ему глаза. Отвратительная ухмылка Кристалмена тут же застыла на мертвом лице фейна.

Маскалл еще стоял на коленях, как вдруг понял, что кто-то стоит рядом. Он быстро поднял взгляд и увидел человека, но встал не сразу.

– Еще один мертвый фейн, – сказал незнакомец печальным, монотонным голосом.

Маскалл встал.

Человек был невысок и коренаст, но сильно истощен. Никакой орган не портил его лоб. На вид он казался человеком средних лет с энергичными и довольно грубыми чертами – но у Маскалла сложилось впечатление, что честная трудовая жизнь каким-то образом облагородила их. Его красные глаза смотрели озадаченно, вероятно его мозг трудился над какой-то не имеющей решения проблемой. Безбородый человек с короткими волосами и высоким лбом был одет в черное одеяние без рукавов и держал в руке длинный посох. В целом от него исходила какая-то влекущая атмосфера чистоты и аскетизма.

Он продолжал бесстрастно говорить с Маскаллом и одновременно с задумчивым видом проводил рукой по щекам и подбородку.

– Они все находят путь сюда, чтобы умереть. Они приходят из Маттерплея. Там они доживают до неслыханного возраста. Частично из-за этого, частично из-за своего самопроизвольного возникновения они считают себя любимыми детьми Фейсни. Но когда они приходят сюда, чтобы отыскать его, они тут же умирают.

– Я думаю, что этот – последний из их рода. Но с кем я говорю?

– Я Корпан. Кто ты, откуда и что здесь делаешь?

– Меня зовут Маскалл. Дом мой на другом краю вселенной. Что касается того, что я тут делаю – я сопровождал Лихолфея, этого фейна, из Маттерплея.

– Но человек не сопровождает фейна из дружеских побуждений. Что тебе нужно в Триле?

– Значит, это и есть Трил?

– Да.

Маскалл молчал.

Корпан изучал его лицо грубым любопытным взглядом.

– Ты несведущ или просто скрытен, Маскалл?

– Я пришел сюда задавать вопросы, а не отвечать на них.

Неподвижность этого места угнетала. Ни дуновения ветерка, ни единого звука не слышалось в воздухе. Они разговаривали вполголоса, будто находились в храме.

– Так тебе нужно мое общество или нет? – спросил Корпан.

– Да, если ты сможешь подстроиться под меня – а я сейчас не склонен говорить о себе.

– Но ты по меньшей мере должен мне сказать, куда ты хочешь направиться.

– Я хочу увидеть то, что здесь стоит увидеть, а затем двинуться дальше, в Личсторм.

– Я могу тебя провести, если это все, что тебе нужно. Вперед, в путь.

– Сначала выполним свой долг и похороним мертвеца, если возможно.

– Обернись, – велел Корпан.