Воейков

— Его высочество эмир просит вас посетить его дворец в Старой Бухаре.

Таков был обычай. Эмир бухарский, жестокий феодал по отношению к подданным, был льстив и угодлив к русскому царю и его чиновникам, благодаря которым сохранял неограниченную власть в своем «государстве». Извозчики столпились около министра. Удастся ли кому-нибудь из этих бедняков заработать несколько рублей?

Нет! Русские гости поедут на лошадях, присланных управляющим эмира. Александр Иванович видит печаль на лицах извозчиков.

Но экипаж слишком тесен. Он не вмещает довольно большого профессорского багажа.

— Пожалуйста, наймите за мой счет еще два экипажа, — говорит Александр Иванович к неописуемой радости двух счастливцев, хватающих вещи.

Экипажи несутся с невероятной скоростью. В первом сидит Александр Иванович с министром. В следующем его спутник с другим вельможей. Поодаль едут извозчики с вещами. Клубы желтой пыли застилают горизонт. Пятнадцать километров пролетели одним духом. Вот уже видна издали ограда дворца.

Вдруг второй извозчик, решив обогнать всех в надежде получить за это с седока «на чай», делает резкий скачок вперед, но на крутом повороте экипаж накреняется, и спутник Александра Ивановича от сильного толчка вываливается на дорогу. Крик. Остановка.

— Какая неосторожность! Боже мой, жив ли?

Встревоженный Александр Иванович подбегает к пострадавшему. Лицо лежащего покрыто густым слоем пыли. К счастью, он больше ошеломлен, чем ушиблен. Его подхватывают под руки.

— Никак не ожидал такого сильного толчка, не успел ухватиться…

Министр угрожающе смотрит на подавленного неудачей возницу.

«Воображаю, как ему достанется», — думает Александр Иванович и, как только экипаж трогается с места, обращается к министру с просьбой не наказывать виновного.

Дворец производит впечатление игрушечного дома, фасад разукрашен цветными узорами, внутри ковры, дорогая мебель, золоченые стены, множество украшений.

Едва сполоснув руки и лицо (здесь на воду скупятся, поливают тонкой струйкой из кувшина), путники сходятся за столом. Жирный плов из баранины. Александр Иванович решительно качает головой:

— Нет, это не для меня.

— Фрукты. Миндаль. Фисташки.

— Это другое дело.

Чай? Придется здесь изменить своему обыкновению и выпить чаю.

После осмотра дворца путешественникам предлагают познакомиться с городом.

Лабиринт деревянных домиков — «ларьков с выставленными товарами: рисом, фруктами, орехами или коврами и цветными халатами.

— Приобрести, что ли, экзотический халат? Покрасоваться в нем дома? — шутя говорит Александр Иванович, протягивая руку к яркому халату.

— Александр Иванович! Что вам за охота покупать московские изделия в Бухаре?

— Московские? Такие пестрые?

— Конечно. Шелк вывозится отсюда в Москву, а изготовленные из него пестрые ткани и халаты, приноровленные к вкусу узбеков и таджиков, направляются в Среднюю Азию. Ведь здесь фабрик нет. Вот полюбуйтесь. — И чиновник, вывернув подкладку, показал Воейкову чуть заметное фабричное клеймо московской фабрики.

— А ремесло?

— Оно в полном упадке. Фабричные изделия дешевле, ремесленные не покупают.

«Колониальная политика…» — думал Александр Иванович и невольно вспоминал англичан в Индии.

Между тем забрались вглубь базара и заблудились среди крытых улиц. На вопрос, где выход, торговцы не отвечали или показывали в разные стороны. Смущенный спутник Воейкова стал оправдываться.

— Пойдемте наугад. Куда-нибудь да выйдем, — сказал Александр Иванович улыбаясь.

Итти пришлось долго. Кривые улицы крытого торгового города нередко приводили путников к одному и тому же месту.

— Вот вы где! — раздался голос чиновника русского посольства, посланного на розыски пропавшего профессора.

— Представьте, заблудились! — смеясь, сказал обрадованный профессор. — В тропическом лесу Южной Америки не заблудился, а здесь, среди лавчонок…

Когда Воейков и его провожатые выбрались на воздух, Александр Иванович попросил показать ему источник воды.

Здесь воду берут из общего пруда. Он называется «хауз». Вырыли его, чтобы верующие могли мыть ноги перед входом в мечеть. Оттуда же берут кувшинами воду для питья.

Александр Иванович с ужасом увидел бурокоричневую лужу, в которой болтали ногами пилигримы, собиравшиеся на молитву. Какая-то женщина, быстро подойдя к хаузу, окунула в воду кувшин.

Как может правительство допускать существование такого источника заразы?

— Правительство эмира бухарского? Очень ему интересно заниматься этими делами!

«А наше правительство?» — хотел было сказать Воейков, но вспомнил, что такой вопрос бесполезен. Чиновник ответит: «Русское правительство во внутренние дела эмирата не вмешивается».

— Вы не беспокойтесь, Александр Иванович, — подобострастно продолжал чиновник, — в нашем Посольстве есть артезианский колодезь, для русского населения воды в нем хватит.

— А эмир берет воду из хауза? — с иронией спросил Воейков.

— Эмир редко бывает в Бухаре. Сейчас он живет на своей даче в Крыму. А когда приезжает, то не знаю, где берет воду.

— Во дворце свои колодези, а иногда и к нам присылают за водой, — сказал русский солдат, прислушивавшийся к разговору.

Из Бухары Воейков проехал в Ферганскую долину. Защищенная со всех сторон горами, она была заселена только по краям. Речки, стекавшие со склонов, перехватывались жителями окраин. Вода наполняла арыки, веером расходившиеся от каждого ручья. Ни один ручей не достигал центральной части Ферганской долины, превратившейся в полупустыню.

Тщательно используя каждый клочок орошаемой земли, дехкане[63] выращивали растения на грядках, пропуская между ними струю живительной воды.

— Грядковая система земледелия, как в Китае, — заметил Воейков.

Он удивлялся искусству дехкан, с помощью простых мотыг обрабатывавших землю.

— Свою или чужую?

Во время странствий по Фергане Воейков выяснил, что многие дехкане из собственников земли давно уже превратились в арендаторов и отдают львиную долю урожая ростовщику-посреднику, к которому перешла земля дехканина за неуплату ссуды.

За пользование водой, захваченной баями или кулаками, дехкане также расплачивались частью урожая.

Совершая переезды в тряской туземной арбе, Воейков посетил Коканд, Андижан, Наманган, Ош и многие кишлаки в глубине страны. Он осматривал хлопкоочистительные заводы, маслобойки. Отметив успехи хлопководства, в которое текстильные фабриканты вложили значительные капиталы, Александр Иванович не мог не увидеть и отрицательные черты хозяйства Туркестана.

— Если бы упорядочить водное хозяйство, провести магистральные каналы и ответвления от них, можно было бы значительно расширить площадь полей и садов, — говорил он местным жителям.

— Но вода-то принадлежит частным лицам, — возражали ему.

— Оросительные воды надо признать государственной собственностью и распределять их через водные товарищества.

Владельцы больших садов приглашали Воейкова отведать фруктов и винограда. Они засыпали его арбу душистыми гроздьями.

— Сколько я вам должен? — спрашивал Александр Иванович.

— Ничего. Все равно пропадет.

В глубинных районах виноград продавался в садах по копейке за фунт.

— Куда его девать? До России не довезешь, а виноделие здесь неважное, вино не выдерживает конкуренции с крымским и кавказским.

— А фрукты?

— Вывозим только в сушеном виде, да и то мало. Урюка[64] много дает и Кавказ.

— А местное население покупает?

— Для дехканина и копейка большие деньги. Ему еле хватает на хлеб. Заработки ничтожные.

Организация переработки на месте хлопка, фруктов, шелка, расширение железнодорожной сети — вот еще важные проблемы для Туркестана.

— А как обрадовалась бы Сибирь туркестанским фруктам и хлопку! Сибирь давала бы сюда зерно, лес, пушнину, дичь.

63

Узбекские и таджикские крестьяне.

64

Сушеные абрикосы.