Страница 5 из 106
Аналогичного мнения придерживались почти все генералы и маршалы, исходившие из допотопного принципа: «кашу маслом не испортишь». Печальный опыт лета и осени 1941 года, когда авиационный парк, создававшийся почти 20 лет, подвергся уничтожению всего за шесть месяцев, оказался в забвении. А ведь тогда более чем четырехкратное превосходство в числе боевых самолетов на глазах превратилось в пыль, что еще раз подтвердило старую истину: «воюют не числом, а умением». К этому мы добавим: «а также качеством».
Но и это еще не все. Сталинские маршалы и генералы, 90 % которых вышли из крестьян, имели образование в объеме «начальная школа плюс краткосрочные курсы комсостава», зато были вооружены «самой передовой в мире теорией». Они демонстративно игнорировали принципиально новые виды оружия — ядерную бомбу и баллистические ракеты.
«Атомная бомба предназначена для того, чтобы запугать слабонервных, но она не может решить судьбу войны…»
И. В. Сталин.
Эти полуграмотные невежи словно попугаи повторяли слова Сталина, сказавшего в 1948 году (когда у Советского Союза еще не было своего ядерного оружия), что он «не рассматривает атомную бомбу в качестве серьезной силы, каковой ее склонны считать некоторые политики. Атомная бомба предназначена для того, чтобы запугать слабонервных, но она не может решить судьбу войны, так как атомная бомба недостаточно эффективна для этого». Правда, когда он сам обзавелся этой «несерьезной силой» (первая советская атомная бомбы была взорвана в 1949 г.), то быстро изменил свое мнение.
Западные эксперты следующим образом оценивали отношение тогдашнего высшего военного командования СССР к ядерному оружию: «После первого потока публикаций в 1945—46 гг. ни в открытых, ни в закрытых военных изданиях вплоть до 1954 г. вопросы, связанные с ядерным оружием, не обсуждались». Вся советская военная мысль в течение десяти послевоенных лет оставалась в русле рассуждений о пяти сталинских «постоянных оперативных факторах», сформулированных во время Великой Отечественной войны».
Только после смерти Сталина министр обороны H.A. Булганин (1895–1975) издал директиву, предписывавшую «проводить исследование ядерного оружия и особенностей подготовки, проведения и обеспечения боевых действий в условиях использования этого оружия. Однако в результате такого исследования «лучшие умы» высшего военного руководства ограничились тем, что попытались приспособить принципиально новое оружие к своим старым взглядам и концепциям. Долгое время они считали ядерное оружие всего лишь «новым количественным выражением основного фактора в вооруженном конфликте — огневой мощи».
Многие советские военные авторитеты полагали, что запас ядерного оружия слишком мал для того, чтобы служить решающим средством ведения войны, следовательно, нет нужды осуществлять коренные преобразования в военном деле (в теории, уставах и наставлениях, в методах боевой подготовки).
Среди них преобладал взгляд, что главный упор в военном строительстве нужно делать на привычные системы вооружения — танки, артиллерию, самолеты, стрелковое оружие и, разумеется, на постоянном изучении «бесценного опыта» прошедшей войны5.
Блеф — наше оружие
Прежде, чем продолжить рассказ о политике Сталина в военной сфере, ненадолго отвлечемся от послевоенной советской действительности, и трезво взглянем на баланс сил в середине двадцатого века.
Советская пропаганда долгие годы твердила народу о военной угрозе со стороны Соединенных Штатов и их союзников по НАТО, днем и ночью готовящих новую войну против СССР. Однако выше уже были приведены слова Сталина из его секретной переписки, свидетельствующие о том, что сами «пролетарские вожди» в эти сказки не верили. Более того, именно они их сочиняли.
Если американцы действительно хотели напасть на Страну Советов, то ничто не мешало им сделать это. Основу стратегической мощи США в начале 50-х годов составляла авиация — около полутора тысяч тяжелых бомбардировщиков плюс несколько тысяч ударных самолетов тактической и палубной авиации. Запас ядерного оружия насчитывал сотни единиц. СССР мог выставить в ответ лишь несколько сотен устаревших бомбардировщиков Ту-4, неспособных достигнуть американского континента, и несколько десятков ядерных бомб.
Чем реально Сталин мог угрожать президенту Трумэну? Ничем. Да, Советская Армия могла ураганом пройти по странам Западной Европы, но Америка находится за океаном. И если бы Белый дом решил нанести удар по СССР, вряд ли перспектива гибели миллионов европейцев удержала его от этого.
В последующие годы ситуация мало изменилась. К 1956 году советская дальняя авиация имела всего 22 стратегических бомбардировщика, теоретически способных добраться до Америки. Подчеркнем слово «теоретически». Учитывая мощь военно-воздушных и военно-морских сил США, развитую систему базирования их авиации, шансов добраться до цели у двух десятков машин практически не было. Их сбили бы еще у берегов Норвегии либо над просторами Арктики.
Понимая это, Хрущев отказался от количественного наращивания стратегической авиации (Брежнев придерживался той же линии — число дальних бомбардировщиков около тридцати лет держалось на одном уровне, примерно полторы сотни). Ставка была сделана на межконтинентальные ракеты (в дальнейшем еще и на ракеты морского базирования).
Но все это было позже. До середины 60- годов советские вожди вынуждены были блефовать. Они грозить Америке кулаком, гоняли по Красной площади во время парадов макеты несуществующих ракет, рассказывали сказки о заводах, производящих их как сосиски, постоянно демонстрировали свою готовность идти до конца в случае военного противостояния.
Размещение советских ракет на Кубе — эпизод из той же оперы. От окрестностей Гаваны ракеты средней дальности Р-12 могли долететь до Флориды — упускать такой шанс, по мнению Хрущева, было никак нельзя. То, что это угрожало мировой ядерной бойней, его мало волновало — он был уверен, что «преимущества социализма и малая плотность населения в СССР» обеспечат победу.
Но и ракеты на Кубе тоже были блефом. Учитывая тот факт, что на подготовку ракет к пуску требовались несколько часов, тогда как американская разведка следила буквально за каждым движением ракетчиков, при малейшем подозрении на головы советских расчетов обрушились бы тысячи бомб.
Реальная возможность нанести США неприемлемый урон появилась только к концу 60-х годов, когда в результате беспрецедентно мощного рывка ракетно-ядерный потенциал СССР вырос в несколько раз (с 1966 по 1970 годы число межконтинентальных баллистических ракет увеличилось почти в четыре раза!).
Однако до паритета еще надо было дожить, а пока оставалось лишь блефовать.
Кто виноват, и что делать?
Вернемся, однако, к печальной действительности советской военной авиации образца 1945 года. В ее активе — победа над Германией, наличие большого числа боевых самолетов (не обращая внимания на то, что все они были поршневые, морально устаревшие, к тому же обладали небольшим ресурсом эксплуатации) и опытных летчиков, получивших солидный опыт ведения воздушной войны. В пассиве — отсутствие современной реактивной авиационной техники (даже в чертежах), сводившее на нет все перечисленные количественные показатели.
В нашем распоряжении практически нет свидетельств очевидцев тех событий, о которых идет речь. В советские времена генеральские и маршальские мемуары, как правило, обрывались на одной дате — 1945 год. Дальше история заканчивалась. О послевоенном состоянии советской авиации имеются отдельные короткие замечания в некоторых книгах, появившихся в годы горбачевской перестройки.