Обманы Локки Ламоры

— Пропади все пропадом! Как ни горько признавать, но я бессилен, — продолжал Локки. — Все упирается в эти чертовы шмотки. Одежда, одежда, одежда… Казалось бы, такая ерунда!

— Послушай, у нас есть десять крон, а это чего-нибудь да стоит, — попытался урезонить его Жеан. — Мы целый месяц можем питаться досыта на один серебряный.

— Да, это уже что-то… — Локки тяжело опустился на свой тюфяк и остался сидеть, горестно подпершись кулаком. На лице его было написано все то же сосредоточенное отчаяние, которое запомнилось Жеану с детства. Некоторое время спустя Локки поднял на него взгляд и сказал со вздохом:

— Поскольку я уже в состоянии ходить, возьму у тебя завтра семь или восемь крон и отправлюсь в город.

— В город? У тебя возник план?

— Нет у меня никакого плана. Ни малейшего намека на плодотворную идею. Но, с другой стороны, разве все наши гениальные игры не начинались подобным образом? Я верю, что выход найдется… и вот тогда уж я позволю себе быть неосмотрительным.

Интерлюдия. Маги белого золота

Каморрская мудрость утверждает, что разницу между честной и нечестной коммерцией установить легко — честный торговец, разорив конкурента, не станет возвращаться, чтобы перерезать ему глотку.

Подобное утверждение делает честь остроумию каморрцев, но незаслуженно бросает тень на обитателей улицы Поцелуй-Монетку. А ведь здесь живут поколения купцов, маклеров и финансистов, чьи многовековые усилия помогли возродить из руин Теринского Престола Каморр и прочие города-государства. И не только возродить, но и поднять до уровня, весьма близкого к процветанию… по крайней мере, некоторые слои теринского населения вполне могут называть себя процветающими.

Рядовым гражданам трудно даже представить масштаб операций, вершащихся на улице Поцелуй-Монетку. Стоит какому-нибудь здешнему финансисту перекинуть пару костяшек на своих счетах, и вслед за этим летят секретные депеши в Лашен, а там уже снаряжаются четыре галеона, на которых трудятся три сотни моряков. Эти корабли отправляются в далекое плавание к эмберлинским берегам с грузом на фантастические суммы. Сотни купеческих караванов бороздят континент, идут на север и на юг. И все это — в строгом соответствии с планами хорошо одетых людей, которые сидят за тысячи миль на улице Поцелуй-Монетку и между делом, прихлебывая чай, плетут паутину коммерческих операций.

Впрочем, это лишь одна, видимая часть пирамиды. Но эта система гораздо шире. Есть еще шайки разбойников, которые дежурят в условленном месте и поджидают нужные караваны определенных торговцев. Товары бесследно исчезают в пути, и никто не может найти концов. Сотни неофициальных переговоров ведутся шепотом в задних комнатах торговых контор. Тысячи крон переходят из рук в руки, не отражаясь ни в одном гроссбухе. Существуют черные алхимики и наемные убийцы, а также десятки бандитских группировок, которые тоже задействованы в бизнесе. О боги, у любого закружилась бы голова, загляни он в этот тайный мир мошенничества, ростовщичества и подпольных спекуляций! Здесь проводятся столь сложные и запутанные комбинации, что им и названия не придумано. Деньги, контракты, расписки меняют владельцев, участвуя в хитрых финансовых махинациях. Контрмагам с их детским колдовством нечего ловить на улице Поцелуй-Монетку — перед лицом здешнего изощренного коварства им остается лишь развести руками и с позором удалиться.

Имя этому таинственному миру — Торговля. И если говорить о Каморре, то всякий раз, когда речь заходит о коммерции (честной или нечестной), всякий раз, как планируются особо крупные операции, на ум приходит одно и то же имя — Мераджио.

Джанкано Мераджио являлся седьмым по счету в своем славном роду: его семья вот уже два с половиной столетия держало банковскую контору на улице Поцелуй-Монетку. Впрочем, есть ли смысл запоминать имя Джанкано? Неважно, как тебя зовут, если ты один из Мераджио. Просто Мераджио из Дома Мераджио. Эта фамилия давно уже стала символом могущества в деловом мире.

Основа благоденствия семьи была заложена благодаря такому, казалось бы, неожиданному случаю, имевшему место много лет назад: герцог Страволи Каморрский неожиданно умер во время визита в Тал-Верарр. Николе Мераджио, владелица торгового судна, ухитрилась первой узнать новость и извлечь из нее выгоду. На борту своего быстроходного брига она примчалась в Каморр и, пока никто ничего не знал, скупила все запасы черного траурного крепа. Ее вложения — а вложила она все до последнего медяка — полностью оправдались, ибо уже через несколько дней похоронная комиссия откупила у нее всю ткань по запредельным ценам. Полученную прибыль Николе употребила на покупку небольшой кофейни на набережной канала, которая впоследствии и была переименована (в известной степени благодаря ее клану) в улицу Поцелуй-Монетку.

Приобретенное здание, ставшее вывеской богатства и стабильности семьи Мераджио, постоянно росло и переделывалось — обзаводилось новыми пристройками, какими-то галереями и складами, поглощало близлежащие строения, вытесняя конкурентов, подобно тому, как голодный птенец кукушки выталкивает из гнезда более слабых собратьев.

Первые Мераджио активно занимались торговлей и спекуляцией. Они на всех углах кричали, что умеют выжать из вложенных средств больше прибыли, чем все их соперники. Отаво Мераджио, третий в роду, был знаменит тем, что на протяжении целого года ежедневно отправлял нарядно украшенное судно в самую глубокую часть Каморрского залива и там сбрасывал на дно пятьдесят золотых тиринов. «Я могу себе это позволить, — хвастливо заявлял Отаво, — ибо все равно в конце каждого дня у меня будет больший доход, чем у Любого из наших аристократов».

Впоследствии Мераджио переключились на банковское дело. Члены семейства решили, что вкладывать свои кровные деньги в сомнительные предприятия не так надежно, как хранить их под замком, накапливать и давать в долг под проценты. Они первыми осознали, что выгоднее облегчать деятельность другим, чем трудиться самим. В результате нынешний Мераджио по имени Джанкано сидел в самом центре сложнейшей финансовой паутины, опутавшей все теринские города-государства. Его подпись на клочке пергамента была не менее весома, чем боевая армия или, скажем, военная эскадра.

Недаром говорят, что в Каморре правят два герцога — Никованте, герцог Стекла, и Мераджио, герцог Белого Золота.

Глава 13. Орхидея для наемного убийцы

На следующее утро Локки стоял перед входом в банк Мераджио. Огромные вераррские водяные часы в фойе только-только прокапали десять. Солнце лило свой свет с нежно-голубого безоблачного неба. На Виа Каморрацце кипело оживленное движение, грузовые баржи и прогулочные лодки сражались за каждый кусочек свободного пространства.

Жеану пришлось расстаться с одной из своих крон ради приведения Локки в мало-мальски приличный вид. Волосы его по-прежнему оставались седыми, но вместо прежней всклокоченной бороды красовалась изящная эспаньолка по последней моде — само собой, тоже накладная. Его новый костюм вполне мог принадлежать писцу или курьеру из преуспевающей конторы. Конечно, не высший разряд, но вполне прилично.

Банк Мераджио представлял собой четырехэтажное скопище архитектурных причуд, имевших место за минувшие два с половиной столетия. Здесь можно было увидеть и портики, и стрельчатые окна, и фрагменты каменных и деревянных фасадов. Здание опоясывали несколько внешних галерей с сидячими местами для посетителей — они тоже вносили свою ноту в убранство строения. Шелковые навесы на этих галереях повторяли собой все цвета каморрских монет: рыжевато-коричневый оттенок меди, серебристо-серый и молочно-белый серебра разной пробы и конечно же, золото — ярко-желтое обычное и чуть зеленоватое белое. Перед банком прохаживались сотни мужчин, подобных Лукасу Фервиту, деловых людей, одетых в великолепные камзолы от модных портных. Каждый из этих нарядов стоил примерно столько же, сколько зарабатывает за год семья обычного рабочего.