Шарада (ЛП)

Работу? Она уже год как не работает.

— Мам… ты не работаешь. Ты… — Я не могу это выговорить. — Тебе нужна медсестра?

— Я не хочу, чтобы меня уволили. Мне нужны деньги. Мой сынок… — Она выглядит напуганной до смерти. Вырывает свою руку из моих.

Мое сердце колотится. Тело немеет. Разве она не знает, кто я?

— Это я. Твой сын. Тебе не нужно работать. Просто нужно отдыхать.

— Кольтон? — ее голос скрипит, в нем все еще слышится замешательство.

— Да. Да, это я. — Это я. Я должен сказать ей, кто я. Мне хочется кричать. Ругаться. Проснуться от этого дерьмового кошмара и узнать, что все хорошо.

— Кольтон… — снова говорит она, на этот раз с узнаванием. В комнату опять входит сестра, наполняет шприц и вводит ей обезболивающее.

Раз, два, три.

Ее веки трепещут.

Четыре, пять, шесть.

Она снова засыпает.

Я опускаюсь в кресло.

Я уже ее потерял.

Глава 34

Шайен

Кольт произнес всего несколько слов, но ничего важного. Я обнимала его и давала пространство. Мэгги принесла еду, к которой мы даже не притронулись. Только единствен-ный раз мы выходили в туалет.

Проходит четыре часа, когда ее глаза, наконец, снова открываются. Сколько часов мы уже здесь? Я задерживаю дыхание. Я думаю, что мое сердце тоже останавливается.

Пожалуйста, пусть с ней все будет в порядке. Пусть она знает, кто он. Пусть он сможет с ней попрощаться.

— Как… бы… мне… хотелось… чтобы… ты… не выглядел… таким… печальным… — произносит она, слабо улыбаясь.

Я чувствую, как в теле Кольта ослабевает напряжение.

— Мам. Привет. Как ты себя чувствуешь?

— Рада видеть тебя, — отвечает она.

Я знаю, что не должна. Что должна быть сильной, но я не могу бороться со стекаю-щими по лицу слезами. Не могу сдержать их или повернуть вспять.

Все это не от грусти. Я вижу, как она смотрит на него, и это прекрасно. Она любит его так, как мать должна любить своего ребенка. Полностью. Абсолютно. Для нее он самый важный человек в этом мире, и я так счастлива, что у них это есть.

— Ты всегда пытаешься увидеть во мне хорошее, — Кольт пытается поддразнивать. За это я люблю его еще больше.

Она тянется к его руке. Я и не осознавала, что они отпустили друг друга. Он протяги-вает ей ладонь, и она ее сжимает.

— Позволь мне поговорить с Шайен. — У нее такой тихий голос, что я едва могу рас-слышать слова. Кольт выглядит так, будто готов запаниковать. У него расширяются глаза, когда он переводит взгляд с нее на меня.

— Все хорошо, — говорит она. — Это займет всего минуту.

Я плачу сильнее. Мне нужно остановиться, но я не могу себя заставить. Я вытираю глаза, когда Кольт поднимается. Он целует ее в щеку. Встает и прижимается своим лбом к моему.

Слова не нужны. Мы просто прижимаемся друг к другу.

— Все будет хорошо, — шепчу я.

Он кивает.

— Я люблю тебя.

— Я тоже.

А потом он уходит. Я занимаю его место в кресле, и мне приходится наклониться ближе, чтобы слышать ее.

— Вместе вы прекрасны. — У нее дрожит подбородок, отчего я снова плачу.

— Я люблю его. Он…

— Расстраивает.

Я улыбаюсь.

— Да.

— Но он еще и замечательный. — В этот момент ее голос звучит гордо. Даже и не по-думаешь, что она больна. Она всего лишь мама, которая гордится своим сыном.

— Вы, ребята, думаете, что с самого начала меня обманули, — хрипит она. — Но вы обманули самих себя.

Я киваю, потому что она права. Я не удивлена тем, что она знает. Мне лестно, что те-перь она видит, что все это настоящее.

— Позаботься о нем.

Слова хлещут меня, как прутья.

— Позабочусь, — едва выговариваю я между рыданиями. Я сжимаю ее руку и кладу на нее щеку. — Позабочусь, позабочусь, позабочусь.

— Позаботься и о себе тоже. И позволь ему. Он этого не понимает, но он хорошо умеет заботиться о людях.

— Да, — я говорю это с такой же убежденностью, как и она. — Он хорошо обо мне за-ботится.

— Ты тоже должна быть в состоянии позаботиться о себе. Вы оба: ты и Кольтон. Опе-реться — это нормально, но вам обоим нужно знать, насколько вы сильны.

— Я…

— Твоя мама любила тебя, — перебивает меня Бев. Я выдыхаю. Мои слезы текут по ее руке, и я чувствую вину, но не могу их остановить.

— Она любила тебя. Не могло быть иначе. Возможно, она не всегда знала, как тебе это показать. Возможно, она не всегда делала правильные вещи, но она любила тебя. Она лю-била тебя, — снова говорит она.

— Спасибо, — снова и снова повторяю я. Пока у меня не дерет горло. Пока она не зна-ет, насколько много значат эти слова для меня, потому что они должны быть настоящими, раз она их говорит.

— Он любит тебя, — добавляет она. — И я люблю тебя. Ты все, на что я могла надеять-ся для него.

Я не могу удержаться. Я встаю и наклоняюсь, чтобы положить голову ей на грудь. Слезы не прекращаются. Она успокаивает меня. Проводит рукой по волосам. Точно так же делает и Кольт, и я задаюсь вопросом, сколько же ушибленных коленей и плохих дней она вот так утешила.

В конце концов, когда слезы высыхают, я выпрямляюсь.

— Спасибо. Я тоже вас люблю.

Ответ мне — быстрый кивок.

— Мне нужен Кольтон. — Ее голос пронизан болью. Разбит и кровоточит ею. — Мне нужен мой мальчик.

Глава 35

Кольт

Мои ноги отяжелели, но мне как—то удается их передвигать. Шай остается в коридо-ре, когда я закрываю дверь в мамину спальню.

Не знаю, нормально ли это, правильно или так я становлюсь самым слабым сукиным сыном на планете, но я залезаю к ней в кровать, надеясь и молясь, что не делаю ей больно. Все, что я знаю, — это то, что она нужна мне.

Я накрываю ее рукой. Сворачиваюсь на боку. Я чувствую себя маленьким… как в дет-стве. Как я залезал к ней в кровать, когда мне снился кошмар или соседи так громко крича-ли, что пугали меня.

— Мой милый, милый мальчик, — произносит она. Не знаю, как ей удается говорить так отчетливо, сильно. Возможно, из-за меня. Потому что она знает, что мне это нужно.

— Живи своей жизнью, — наконец, говорит она. Мне приходится поднять к ней глаза, потому что я не понимаю, что она имеет в виду.

Она вздыхает. Закусывает свою потрескавшуюся губу.

— Ты можешь делать все, что хочешь, Кольтон. Это все, что я хотела, чтобы ты знал. Ты лучше меня. Лучше своего отца. У тебя может быть все. Ты можешь быть кем угодно. Де-лать, что угодно… но живи своей жизнью. Если ты решишь, что колледж не для тебя, то не делай этого из-за меня. Я хочу, чтобы ты нашел то, что сможет сделать тебя счастливым, и удержал это. Чтобы ты ухватился за это изо всех сил. Если я к чему—то и подталкивала тебя, то лишь потому что хотела, чтобы ты знал, что ты лучше того, чтобы продавать наркотики или сидеть в тюрьме. Чтобы собирать деньги по крохам, как я.

Продавать наркотики. Сидеть в тюрьме.

Звучит знакомо? Все те вещи, за которые я ненавидел отца.

Ее глаза пристально глядят в мои.

— Просто будь хорошим… будь счастливым. Все, чего я хочу для тебя. И чтобы ты знал, какой ты уникальный. Ты сильный, верный, заботливый. Ты вызываешь у той девочки такую улыбку, будто она в ладони держит целый мир. — Она замолкает, тяжело дыша от попытки так много говорить. А потом шепчет: — Ты подарил мне мир.

Я упрашиваю себя хоть что-нибудь сказать, но не могу подобрать слов. Они заперты внутри меня. Каждый раз, когда они пытаются выскользнуть, их закрывает какая-то дверь, не давай выйти.

— Ты подарил мне мир, — снова говорит она. — Ты единственный в моей жизни, кто что-то значит.

— Ты сделала меня тем, кто я есть, — все, что мне удается выговорить. Надеюсь, этого достаточно. Надеюсь, это правильно. Когда я гляжу на нее, ее лицо влажное. Слезы дарят влагу губам, изогнутым в улыбке.

***

Проходят часы. Я даже понятия не имею, сколько. Они идут, пока она спит и хрипло дышит. Она уже долгое время больше не просыпалась. Сейчас середина ночи. А мне прихо-дится лишь смотреть на часы, но у меня нет сил.