Золотая чума

— Что это за люди, Геннадий Сергеевич? Беглые зэки, что ли?

— Какие, на хрен, зэки! Не смеши. Это кое-кто до меня добирается. Так…

Одного Старков явно узнал. Но не подал виду.

— Ох, как у вас все тут серьезно.

— А ты думал! Уволиться не появилось желание?

— Да ну. Все мы смертны. Что делать-то с ними будем? В милицию сообщим?

— Ага, делать нам больше нечего. И менты будут с тобой долго и нудно разбираться, превысил ты пределы самообороны или нет. К тому же, думаешь, местному участковому очень нужна такая головная боль? Дуй к машине, там за сиденьем есть лопата. Закопаем — и все дела. До Страшного суда никто их не найдет.

Через час все следы разыгравшегося здесь происшествия были скрыты.

— Ну и хорошо. Мы никого не видели, мы ничего не знаем. Да их никто искать и не будет. У нас так бывает: ушли люди в тайгу — и с концами. В болоте утонули, в горах заблудились, медведя на узкой тропке встретили…

— А это? — Леша кивнул на пулевые отверстия в ветровом стекле.

— Не бери в голову. Теперь вот что. Ты получал тысячу. Теперь будешь получать две. Да, посмотри, что там с машиной, а то нам все-таки надо в Атку доехать. И рули теперь на предельной скорости. Есть у нас кое с кем разговор.

11 апреля 1966 года, Атка

В поселке Атка не было ничего достопримечательного. Типичный для российских окраин большой поселок или маленький городишко, привычно поражающий своей запущенностью и неуютностью. Такова уж визитная карточка советского Севера и Дальнего Востока. Люди сюда приезжают не для удовольствия, а за деньгами. Правда, в последнее время появился совершенно новый тип покорителя тайги — те, кто приезжает сюда за романтикой. Но они, чаще всего, дальше магаданских кабаков не суются — а потом в столицах распускают хвост перед девицами, повествуя о тундре и тайге.

Вечер еще только начинался — точнее, не вечер, а то, что в этих широтах предшествует белой ночи. Оживление наблюдалось только возле дощатого некрашеного магазина. Толпа мужиков материлась так, что даже окрестные сопки краснели.

— Обычное дело, — кивнул Старков. — Аванс выплатили, а в магазин водки не завезли. И самое смешное, что почему-то здесь торгуют великолепным грузинским вином, какое и в Москве не всегда найдешь. Да только кому оно здесь нужно? Его у нас на Колыме косорыловкой кличут.

— Почему?

— Для того чтобы нашего мужика разобрало, он должен сушняка чуть ли не полведра вылакать. А с такого, ясное дело, по утру морда в зеркало не помещается. Так, давай вон к тем воротам.

Кот поражался самообладанию Старкова. Его — он это видел — прямо-таки распирали какие-то негативные эмоции, но внешне он оставался совершенно спокойным.

Машина подъехала к длинному деревянному забору, посреди которого находились железные ворота, за ними просматривалось несколько зданий барачного типа. Машину Старкова здесь явно знали, поскольку ворота распахнулись заранее. Газик вкатился в захламленный двор. По нему со скучающим видом шлялась здоровенная собака, чей вид свидетельствовал, что она являлась плодом любви немецкой овчарки и колымской лайки. В углу, возле одного из сараев, стояли два грузовых ГАЗа, артиллерийский тягач «Коминтерн» и память о войне — «студебеккер» в состоянии полураспада. Вообще-то, согласно договору о поставках по ленд-лизу, все эти американские машины, которым посчастливилось избежать бомб, снарядов и не развалиться на фронтовых дорогах, надо было бы вернуть расчетливым янкесам. Да только, конечно же, никто их так и не вернул. И по всей Руси великой продолжало кататься великое множество этих сильных и надежных грузовиков. Особенно — в Колымском краю. Не зря ведь в Магадан шли прямиком из Штатов американские конвои.

— Рули к машинам.

На шум подъезжающего газика из сарая, который был тут чем-то вроде гаража, вышел седой мужик в замызганной кожанке. Он со знанием дела осмотрел пулевые отверстия.

— Эка… Кто ж это вас?

— Базары потом. Бери ружье, Павло, и еще одно — вот ему. Есть кто у вас еще из надежных людей?

— Есть еще один. Игорь!

На крик появился угрюмый человек с винтовкой в руках.

— Садитесь и едем! Нужно тут с одним товарищем провести серьезную беседу.

Вооруженные люди набились в газик — и машина выехала на трассу. Ехали минут двадцать.

— Так, давай налево, — командовал Старков. Теперь рядом с Котом сидел уже не прежний добродушный начальник, а опасный, очень опасный человек. Из тех, кого неприятно иметь в качестве врага. Так что разговор, видимо, предстоял такой, после которого собеседнику не позавидуешь.

— К Трактору едем? — спросил кто-то сзади.

— К нему. Ссучился Трактор. От этого транспортного средства мир придется избавить.

Дорога, вильнув несколько раз между сопок, вывела на поднимающийся в гору прямой участок, загроможденный странными сооружениями. Среди развалин, в которых угадывались остатки бараков, виднелся домик, в нем теплился свет.

Но тут мирное путешествие закончилось. Видимо, машину заметили и поняли, что люди в ней едут не для дружеских бесед. В окнах домика мелькнули красные огоньки — и перед газиком взвилось несколько фонтанчиков от пуль.

— Все из машины. Легли! — заорал Кот. Подчиняясь боевому рефлексу, он сделал длинный прыжок из кабины и залег за какой-то кочкой.

Все остальные также выбрались из джипа и залегли на колком холодном мху. Кто-то выстрелил из карабина. В ответ снова раздалась очередь из автомата.

— Из ППШ шпарит, гнида, — обернулся к Коту Игорь, угрюмый мужик, которого прихватили последним. Он передернул затвор, тщательно прицелился и выстрелил. Судя по спокойному виду, этот человек бывал и не под таким огнем. Он еще раз посмотрел на Кота и удовлетворенно хмыкнул — вероятно, понял, что Леха тоже не первый раз под пулями.

— Браток, давай так. Ты меня прикрывай, а я двинусь, — сказал он и, пригнувшись, бросился вперед. Снова раздался треск автомата. Кот пальнул пару раз в окно дома, в котором сверкал огонь. Игорь залег шагах в двадцати. До дома оставалось примерно столько же.

— Эй! Прикрывай! — заорал Кот и бросился вперед.

Автоматная очередь опоздала. Тот, в доме, не успел прицелиться, и пули ушли в молоко. Кот бухнулся рядом с Игорем, причем неудачно — угодил в лужу и теперь чувствовал, как одежду пропитывает противная холодная влага.

— Эй, паренек, ты слышишь?

— Слышу.

— Этот, в доме, без ума стреляет. У него сейчас диск должен кончиться. Я поднимусь, он по мне шмальнет, я рвану за угол дома, а когда у него патроны выйдут, ты гони к двери. Готов?

— Есть!

Игорь поднялся и, уже не пригибаясь, понесся вверх по склону. Тут же по нему врезали очередью. Но тут же автомат и заткнулся. Мысль, как всегда в бою, работала со скоростью света. Чтобы переменить диск ППШ, нужно три секунды. Двадцать один, двадцать два, двадцать три… Автомат продолжал молчать. Видно, в доме засел человек, который науку владеть оружием усваивал не в окопах, где секундная заминка — цена жизни. Двадцать пять, двадцать шесть… Автомат снова плюнул огнем. Но к этому времени Кот находился уже в мертвой зоне. Он прижался к стене дома. Справа было окно, из которого вели огонь. Слева — дверь.

«Гранату бы сюда», — подумал Леха с сожалением.

И тут где-то на другой стороне дома послышался звук разбитого стекла. Снова раздалась автоматная очередь. Кот тут же рванул дверь. К счастью, она оказалась незапертой. Леха кинулся вниз, перекатился — и влепил из карабина в мужика, который наводил на него автомат. Тут же над ухом грянул револьверный выстрел. Это стрелял еще один, находящийся в доме. Рывком поднявшись на ноги, Кот ударил его прикладом в висок. Тот свалился без звука. Теперь оставалось оглядеть поле боя.

В хибаре, где за признаки цивилизации могли бы сойти две кровати, покрытые засаленными ватниками, и стол, уставленный бутылками и заваленный объедками, — валялись два трупа. Но о них потом. Где Игорь? Кот услышал стоны, выскочил из дома, обежал его вокруг и увидел своего напарника. Тот лежал на земле и корчился в луже крови. Видимо, тот револьверный выстрел даром не прошел. Надо же, выпущенная пуля попала в шею! И, видимо, перебила артерию. Кровь хлестала фонтаном.