Страница 10 из 10
— Браток, это ты? — прохрипел Игорь. — Подойди ко мне…
Кот подошел к умирающему — рана на шее была смертельной, и ничего здесь поделать уже было нельзя.
— Ты не парься, мы сейчас тебя доставим в больницу.
— Брось болтать. Какая больница? Я свое по жизни отпрыгал. Ты — слушай. Ты ведь не из них… Ты к ним случаем попал… Я-то в плену очутился в сорок третьем. Потом в лагере. Потом… Злой был на всех, вот и попал к этим… А потом увяз. Но ты, парень, уходи от них. Это — волки. Это… враги. Враги Родины…
И тут Кот сделал, может быть, неправильный ход. Но иначе он не мог. Леха наклонился и прошептал:
— Я от наших.
Лицо умирающего вдруг озарилось счастливой улыбкой.
— Наши… Все-таки они пришли… Наконец… — Тут Игорь замолчал навсегда.
Кот вернулся в дом и осмотрел комнату. Два трупа и множество пустых бутылок. Один из мертвецов был очень толстым и, видимо, сильным человеком с редкими русыми волосами. От него сильно пахло потом. Рядом лежала коротко стриженая женщина лет эдак сорока с грубым, почти мужским лицом. Комплекции она была тоже не слабой. Такие на стадионах рвут рекорды в толкании ядра. Кот осторожно приблизился к двери. Как бы свои не подстрелили. И тут же усмехнулся. Свои? Ну а что? Если лежишь с человеком на одной линии огня — значит, он свой. Несмотря на то, что, может быть, через час тебе придется сражаться уже с ним. Но пока что — свой.
Кот осторожно высунулся из-за двери.
— Эй! Геннадий Сергеевич! Это я, Леха! Все хорошо, никого больше нет!
— Едем! — донеслось издалека.
Кот видел, как эти двое загрузились в газик и подъехали к дому.
Старков вышел и попер внутрь.
— Все мертвые? А живого взять не могли?
— Что это Трактор нас так ласково встретил? — подал голос Павло.
— А вон те дырки у нас в стекле видел? Это его люди стреляли. Я одного узнал. Он к нам две недели назад приезжал в Атку. С ухом покорябаным.
— Это да. Вот этот, Трактор, — ейный полюбовник. Они здесь, в старом лагере, так втроем и жили. Третий-то там, на дороге, остался… А ведь то-то я думаю, чего это Трактор стал скользкий. Все говорит какими-то загадками. И улыбается сладко. А ведь он раньше в жизни если и улыбался — то как череп на столбе, где написано «Не влезай — убьет».
— В откол он решил пойти, вот что.
Старков, обойдя дом, склонился над трупом Игоря.
— Эх, жалко человека. На Курской дуге выжил в штрафном батальоне, а тут от какого-то поганого уголовника — схватил пулю.
— Может, это и к лучшему, — подал голос Павло. — Я за ним давно наблюдал — тоже не наш человек…
Это было уже чересчур. Сказалось напряжение боя, и Кот заорал на все окрестные сопки.
— Слышите, вы! Я к вам шофером нанимался, а не кем-то другим! А вот ты, падаль, — он ткнул кулаком в грудь Павло, — ты, сука, отлеживался! Под пули-то не полез! — потом повернулся к Старкову: — И уж конкретно — в шестерки я вам не запрягался. А ваши деньги можете себе в жопу засунуть…
Тут Кот пришел в себя и подумал: а так ли он себя ведет? А с другой стороны, почему бы и нет? Любой, даже самый тренированный солдат, впервые попав в подобную переделку, будет нервничать.
Старков был спокоен.
— Леха, извини, что так вышло. Что вы сделали, это я, поверь, не забуду. Но только и ты пойми. Этот человек — именно он и дал приказ стрелять по нам.
— Почему он?
— А кто ж еще? Пойдем-ка на воздух.
Они вышли из дома на просторную площадку, вокруг которой громоздились разнообразные завалы из полусгнивших бревен.
— Видишь это все? Всю эту разруху? А если бы вот не такие козлы — мы бы все здесь снова отстроили. Леха, ты пойми, я тебя за шестерку никогда не держал. А уж после этих дел… Я — твой должник. Сколько тебе надо денег?
— Да бросьте вы, Геннадий Сергеевич. Мне и так хватает.
— Ладно. Потом разберемся.
— Геннадий Сергеевич, а что с этими-то делать будем? — подал голос Павло. На Кота он смотрел несколько странно. То ли обиделся на оскорбление, то ли ему в самом деле было стыдно перед человеком, что лежал себе, уткнувшись носом в землю.
— Гони сюда машину.
Когда подогнали газик, Старков открыл заднюю дверцу.
— Вот ведь какая неприятность вышла. Поехал наш друг Игорь в гости к своему другу, бывшему уголовнику, а теперь охотнику Трактору. Выпили они, закусили, потом поссорились, да и за винторезы схватились. А дом возьми да и сгори…
Все стало понятно. Достали канистру с бензином и облили избушку. Чиркнули спичкой — и в небо взметнулось пламя.
— Так умирают настоящие мужчины. Пусть успокоятся навеки, — послышался голос Старкова. — Трактор нас предал, но все-таки был настоящим мужиком.
Коту очень хотелось спросить — а как же тот человек, который был на Курской дуге? Где вы, суки, не были. Но вместо этого он выдал дежурную фразу:
— Геннадий Сергеевич, а менты не разберутся в этом деле?
— Какая фигня! Игорь ушел, меня не спросился. Куда ушел, не сказал. А найдут это пепелище — так что же? Перепились, друг друга постреляли да дом подожгли. Подумаешь…
Машина остановилась на уже знакомом дворе.
— Павло, будь другом, замени все-таки ветровое стекло…
— Сейчас заделаем, Геннадий Сергеевич.
Павло вел себя так, будто ничего не случилось. Он спокойно побрел в сарай за инструментом.
— Вот уж надежный человек, — бросил Старков. — Правда, конечно, есть у него свои минусы. Но и эти минусы, если разобраться, идут в плюс.
— Уголовник, что ли?
— Подымай выше. Он всего пару лет как вышел из лагеря. Сидел с сорок четвертого года за то, что был в полицаях. Теперь вот здесь работает.
— А что ж он домой не едет?
— Кто его там ждет? Может, он там такую о себе память оставил, что в ридный край лучше носа не казать. А здесь никого не волнует, кем ты был на материке. Люди-то нужны…
С таким раскладом Кот уже не раз сталкивался за время своего недолгого пребывания в этом краю. Те, кто когда-то загремел за решетку как предатели Родины, попадались здесь во множестве. А кое-кто до сих пор продолжал сидеть. На них-то никакие амнистии не распространялись — ни «бериевская», ни «хрущевская». Конечно, все они с пеной на губах кричали, что пострадали безвинно. А как же иначе? Покажите того зэка, который скажет, что сидит за дело? Его можно в музее выставлять.
— Павло мужик справный, — продолжал Старков. — Все машины здесь как часы работают. А какую он теплицу себе возле дома отгрохал? Шикарные огурцы растит всем на зависть.
— Странно…
— А что здесь странного? Что теплицу отгрохал? Как раз в этом ничего странного нет. Все очень даже закономерно. Ведь ты пораскинь мозгами — почему столько людей шли к немцу служить? От большой любви к фрицам, что ли? Или там от сильной нелюбви к Советам? Да, были и такие. Но большинство мыслило куда проще. Люди всегда и всюду свою выгоду ищут. Была советская власть — при ней устраивались, как могли и умели. Немцы пришли — и здесь свое место постарались найти. Не все были героями-партизанами. Да и партизаны тоже были разные. Одни поезда под откос пускали, другие немецкие продуктовые склады грабили. И жителей — тоже. Сидели себе в лесу и в небо плевали. Слышал, поговорка была в войну: чем дальше в лес, тем толще партизаны? А если об этих, кто под немца пошел… В сорок первом многие думали, что немец пришел надолго. И решили обустроить себе жизнь при новой власти. Просчитались. Ну, что ж, они и в лагере неплохо жили. Поскольку мужики работящие. Вышли — снова, как могут, устраиваются. Такова уж наша жизнь. Стой, ты куда? — спросил Геннадий Сергеевич, когда Кот вылез из машины и направился в сторону гаража.
— Помогу стекло поставить.
— Брось. Нам с тобой уже банька приготовлена.
Баня представляла собой внушительное сооружение из могучих лиственничных бревен. В предбаннике на широком дощатом столе стояли бутылки с водкой и пивом, блюда с жареной олениной, неизменной красной рыбой и прочими нехитрыми, но очень вкусными дарами колымской земли. Были тут и соленые огурцы, и даже свежие. Которых, кстати, в магаданских магазинах днем с огнем не найти.
Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте ЛитРес.