Страница 94 из 114
- Думаю, у меня получится. Слушай, как ты думаешь, какие комплименты пойдут лучше - выше или ниже пояса?
- Выше пояса. Девушкам нравится, когда хвалят их волосы.
- Ну, не всегда. Уж мне-то можешь поверить. Но мне кажется, что всякие нахальные намеки - это классно.
- Ее волосы, Андре, волосы.
- Нет, все-таки лучшие комплименты - ниже пояса. Лучше я буду дерзким парнем, чем бедным рыцарем.
Штефани арендует апартаменты в большом отеле. Отыскав его, я никак не могу найти ее номер, мне приходится звонить Штефани, чтобы она направила меня.
- Ты на какой машине?
- На «кадиллаке» размером с круизный лайнер.
- Ах, да! Я тебя вижу.
Подняв глаза, замечаю, как она машет мне рукой, стоя на высоком зеленом холме.
- Стой там! - кричит она, быстро сбегает с холма и, кажется, уже готова запрыгнуть в машину.
- Подожди, - прошу я. - Хочу вручить тебе подарок. Давай зайдем к тебе на минутку!
- Гм, - она, кажется, не рада идее.
- Только на минутку!
Она неохотно отправляется обратно, вверх по склону холма. Я же, сделав круг, паркуюсь у главного входа в ее апартаменты.
Вручаю ей подарок - коробку фигурных свечей, которую купил для нее в Лос-Анджелесе. Кажется, они ей нравятся.
- О-кей, - говорит она. - Готов?
- Я думал, что для начала мы выпьем.
- Выпьем? Чего?
- Не знаю. Может, красного вина?
Оказывается, у нее нет вина.
- Но мы можем заказать в номер.
Она вздыхает и протягивает мне винную карту, предлагая самому сделать выбор.
Когда парнишка из службы доставки стучит в дверь, она просит меня подождать на кухне. Не хочет, чтобы нас видели вместе, чувствует себя напряженной и виноватой. Она представляет, как этот парнишка потом будет рассказывать о нас своим коллегам, таким же мальчикам- посыльным. У нее ведь есть друг.
- Но мы всего лишь…
- Нет времени объяснять, - она выталкивает меня в кухню.
Я слышу, как курьер, явно влюбленный в Штефани, что-то говорит, а она нервничает не меньше его, хотя и по другой причине. Она пытается поскорее выгнать его, он же долго возится с бутылкой - и, разумеется, роняет ее. Шато Бешвель 1989 года.
Когда парень, наконец, уходит, я помогаю Штефани убрать осколки.
- Кажется, начало прекрасное! - объявляю я. - Ты согласна?
Я ЗАКАЗАЛ СТОЛИК в ресторане George on Cove с видом на океан. Мы оба заказываем цыпленка с овощами на подушке из картофельного пюре. Штефани ест быстрее, чем я, не притрагиваясь к вину. Я понимаю: она не склонна ни к обжорству, ни к гурманству и вряд ли захочет после сытного обеда расслабиться за чашкой кофе. Боится, что ее узнают.
Говорим о моем фонде. Штефани поражена рассказом о чартерной школе. У нее есть собственный благотворительный фонд - он занимается помощью детям, которых не обошли стороной войны и насилие, детям из таких мест, как ЮАР или Косово.
Разговор сам собой перескакивает на Брэда. Я рассказываю, какой он замечательный тренер, о его удивительной манере общаться с людьми. Мы смеемся над тем, как он помогал мне устроить сегодняшний вечер. Я не рассказываю ей о его предсказании и не спрашиваю о ее приятеле. Интересуюсь, чем она занимается в свободное время, и она отвечает, что любит океан.
- Хочешь, завтра поедем на пляж?
- Я думала, ты собираешься в Канаду.
- Ничего, одну ночь могу и не поспать.
Она думает.
- Хорошо.
После ужина отвожу ее в апартаменты. Она дважды целует меня в щеку - этот жест все больше напоминает мне прием самозащиты из арсенала каратиста - и убегает в дом.
На обратном пути я звоню Брэду. Он уже в Канаде, где время сдвинуто на час вперед. Я разбудил его.
- Молодец! - говорит он сонно, подавляя зевок, когда я рассказал ему о свидании. - Продолжай в том же духе!
ОНА РАССТИЛАЕТ ПОЛОТЕНЦЕ на песке и стягивает джинсы. Под ними белый закрытый купальник. Она заходит в воду до колен, останавливается и смотрит вдаль, на горизонт, упирая одну руку в бедро, а другой прикрывая глаза от солнца, словно козырьком.
- Ты идешь? - кричит она.
- Не знаю.
На мне белые теннисные шорты. Я даже не подумал взять с собой плавки: ведь я - дитя пустыни. Я не слишком ловко чувствую себя в воде, но сейчас, если надо, готов доплыть до Китая. В одних теннисных шортах подхожу к Штефани. Она смеется над моим купальным костюмом, притворно ужасаясь тому, что я не ношу белья. Я рассказываю, что это началось на Открытом чемпионате Франции, и с тех пор я никогда не изменял этой привычке.
Мы впервые говорим о теннисе. Когда я сообщаю, что ненавижу его, она смотрит на меня так, будто хочет сказать: «Ну, разумеется. Наверное, все его ненавидят».
Я рассказываю ей про Джила, спрашиваю, как она поддерживает себя в форме. Она говорит, что раньше тренировалась с немецкой олимпийской сборной по легкой атлетике.
- И какая у тебя любимая дистанция?
- 800 метров.
- Серьезная дистанция. И каков твой результат?
Она застенчиво улыбается.
- Ты не хочешь мне сказать?
Нет ответа.
- Да ладно тебе! Расскажи, быстро ли ты бегаешь?
Она показывает в дальнюю точку пляжа, где на песке лежит красный воздушный шар:
- Видишь ту красную точку?
- Вижу.
- Спорим, ты меня не догонишь!
- Правда?
24
Я В КАНАДЕ - ОНА В НЬЮ-ЙОРКЕ. Я в Вегасе - она в Лос- Анджелесе. Мы все время созваниваемся. Как-то вечером она просит рассказать о том, что я люблю: любимой песне, книге, фильме, еде.
- Думаю, ты никогда не слышала про мой любимый фильм.
- Так расскажи.
- Он вышел несколько лет назад. Называется «Страна теней». Про писателя Клайва Льюиса.
Судя по звуку, у нее из рук выпала телефонная трубка.
- Невероятно, - говорит она. - Просто невозможно. Это и мой любимый фильм!
- Он про преданность, про способность открыть себя для любви.
- Да. Я знаю.
- Мы словно каменные глыбы… и содрогаемся под ударами божьего долота, которые сквозь боль делают нас совершеннее.
- Да. Совершеннее.
Я ИГРАЮ В МОНРЕАЛЕ. Мой соперник в полуфинале - Евгений Кафельников. Я не в состоянии выиграть ни единого очка. Вторая ракетка мира громит меня столь немилосердно, что зрители на трибунах прикрывают глаза. Думаю, что не смогу объяснить результаты этого матча. Я не понимаю, что сегодня со мной происходит. Я не просто проигрываю, но будто вовсе разучился играть. Это не выбивает меня из колеи. В раздевалке я встречаю Ларри, тренера Кафельникова. Он стоит у стенки, улыбаясь.
- Ларри, это была самая жалкая игра, какую я когда-либо видел. И я хочу пообещать тебе одну вещь. Передай своему подопечному, что мне придется пару раз учинить ему за это показательный разгром.
В тот же день мне звонит Штефани. Она в аэропорту Лос- Анджелеса.
- Как турнир? - спрашиваю я.
- У меня травма.
- Ох, сочувствую.
- С меня достаточно.
- Ты сейчас куда?
- Назад, в Германию. Надо закончить кое-какие дела.
Я знаю, о каких делах идет речь. Она собирается поговорить со своим бойфрендом, рассказать обо мне и покончить, наконец, с их связью. По моей физиономии невольно расползается дурацкая улыбка.
ИДЕТ 1999 ГОД. Вернувшись из Германии, она предлагает встретиться в Нью-Йорке. Мы можем провести вместе время до начала Открытого чемпионата США. Еще она собирается провести пресс- конференцию.
- Пресс-конференцию? Зачем?
- Объявлю, что ухожу из тенниса.
- Ты уходишь из тенниса?!
- Я же тебе говорила. С меня достаточно.
- Я думал, что речь идет только о турнире! Я не знал, что ты решила вообще покончить со спортом!
Я думаю о теннисе без Штефани Граф - величайшей теннисистки всех времен - и чувствую, какая это громадная потеря для всех. Я спрашиваю, каково это - понимать, что больше никогда не придется выходить с ракеткой на корт ради победы. Подобные вопросы журналисты задают мне каждый день. И все же я не могу удержаться. Я хочу это знать и задаю этот вопрос со смесью любопытства и зависти.