Страница 72 из 86
— М-м-м… — задумалась пожилая женщина. — А, кажется, «Рекламу-Шанс»!
— Вполне возможно, не буду спорить… А изначально эта фраза — из законодательств некоторых буржуазных стран! Так-то! Мы-то с вами — пока еще в стране Советов, как бы она теперь ни называлась! Позволю себе, как мне кажется, к месту, привести двустишие поэта Вишневского… Он чудак тот еще, но некоторые мысли довольно любопытны… Вот послушайте, где мы!
Мы в глубокой… хм, ну и так понятно…
Оставайтесь с нами!
Алексеев смущенно замолк, прикидывая, не переборщил ли он, оскорбляя нежные ушки изящной дамы. Та же, вымученно улыбнувшись, выдавила:
— Поэт, говорите? Ха! А вы меня все Буниным попрекали! Да знаете ли вы, что если убрать Бунина из русской литературы, то она оскудеет, обеднеет… Ну и так далее…
— Знаю, — кивнул опер. — Это Горький так считал. Вот так и произошло… Бунина сейчас никто не читает…
— Я читаю! — вступилась за честь Ивана Алексеевича женщина.
— Похвально. Так что там у нас насчет пистолета?
— Да, верно! Когда вы мне его вернете? Времена-то опасные… Раз уж вы темните насчет баллончика… Придется самой на мафиозные структуры выходить… Я его приобрести твердо решила!
— Всё. Или говорите, откуда у вас оружие, или… — Опер многозначительно замолк, рассчитывая произвести эффект одним этим «или», предлагая собеседнице самой представить свою последующую горькую участь.
— Ну да, — скептически произнесла она. — Сейчас вы заявите, что из него покончил самоубийством Адольф Гитлер или пули из него нашли в теле этого, чилийского, Сальвадора… как его? Дали, что ли? Ну которого Пиночет сменил?
— Альенде! Сальвадора Альенде! — выкрикнул Алексеев. — Нет, а что, вы думаете, могло такое быть? Я его еще не проверял, но раз уж вы настаиваете…
— Нет, нет, что вы! — испуганно замахала руками пенсионерка Сухова. — Не надо проверять! Потому что…
— Ну что «потому что»? — победно наседая на нее собеседник.
— Потому что я из него никогда не стреляла! У меня к нему и патронов-то нету!
— А кто стрелял?
— Если и стрелял, то все равно его нет уже с нами…
— Кого — нет?
— Да того, кто мне этот несчастный пистолет подарил!
— Ну наконец-то! Подарил, выходит! — облегченно вздохнул Алексеев. — Кто? Имя, фамилия…
— Нет, не буду капать на кристально честного человека… Тем более что все равно, как я уже сказала, он умер… Но я знаю, что привез он его из Берлина, как раз после войны…
— Интересно… — протянул Петруха. — Выходит, что ваша бредовая мысль о Гитлере не так уж невероятна…
— Да полно вам! Это был совершенно безобидный, хороший человек! И главное, отличный работник! Главный инженер завода! Не что-то там вам! Вот!
— Ладно, — кивнул Петруха. — Всё, что надо, легко проверить. Можете и дальше запираться сколько хотите. Но если пистолет действительно где-то засветился… Не позавидую я вам…
— Будем надеяться, что нет!
— Ну хорошо… — миролюбиво подытожил Петруха. — Сегодня что у нас? Четверг, девятнадцатое? Завтра мне к врачу… Больничный закрывать… Вот и отдохнул… Дурак! Думал, отлежусь, отосплюсь на больничном… А все из-за вас! Всю неделю…
— Раскрывали и раскрывали! — напомнила Мария Даниловна.
— Ну, нет худа без добра. Хорошо. Отдыхайте, приходите в себя… Все-таки совковые больницы…
— И не говорите! Даром лечиться — лечиться даром! — согласилась Мария Даниловна.
— В общем, я пойду, — сказал Алексеев и направился к двери. Вслед ему Мария Даниловна быстро выкрикнула:
— Цетэрум цензэо Картагинэм дэлендам эссэ!
— Чего-чего? — помотал головой Петруха. — При чем здесь Карфаген?
— Не знаю, — пожала плечами Сухова. — Просто в остальном я полагаю, что Карфаген должен быть разрушен! Ну, помните этого римского сенатора, Катона Старшего…
— Я его уже не застал… — буркнул опер.
— Он же все свои речи, ну на любую тему, неизменно заканчивал призывом к войне с Карфагеном! Вот я и подумала — актуально, насущно… Вы же постоянно с кем-то ведете незримый бой.
— Логично… — на выходе произнес Петруха и поспешил унести ноги из квартиры словоохотливой Марии Даниловны.
Пенсионерка Сухова и пенсионер Эрте мирно попивали чаёк. Мария Даниловна нанесла визит своему почтенному приятелю, в очередной раз за это время съездившему и вернувшемуся из деревни.
— Забор починили? — деловито спрашивала она.
— Да, успел до заморозков… Пока земля мягкая, поставил столбы…
— А что, у вас там были заморозки?
— Нет, не было! Я и говорю — успел до заморозков!
Они вновь отхлебнули горячей жидкости. На некоторое время воцарилась тишина.
— Вещи от мышей подвесили? — поинтересовалась гостья.
— Не все… Да я же еще поеду! Пока холода не установятся, бояться нечего… Они зимой лютовать начинают, — объяснил собеседник. Намазав два бутерброда, он предложил один из них гостье, сам откусил от второго. Повисла пауза.
— Рябину собрали? — нарушила тишину Сухова.
— Ага, — жуя, кивнул Петр Эрикович. — Потом возьмете, я много привез…
Они вновь углубились в трапезу. Мария Даниловна размышляла, о чем бы еще поговорить. Дело было не в том, что ей не о чем было поговорить с Пеккой, — напротив, за время его отсутствия столько всего произошло, что она никак не могла решить, с чего начать повествование, каким образом наиболее эффектно подать материал и, вообще, как бы поуместнее перевести беседу в интересующее ее русло.
— Сашка Почтовихин явку с повинной написал, — как бы между делом, продолжая прихлебывать чай, сообщил Пекка.
— Что? — поперхнулась собеседница.
— Сашка Почтовихин явку с повинной написал! — внятно повторил хозяин.
— Как это? По какому поводу? — почти догадываясь о случившемся, спросила пожилая женщина. — Он же нормальный мужик!
— Вот потому-то и написал, что нормальный! — разъяснил Пекка. — Честный! Осталась еще совесть в народе!
— Не могу поверить… — качала головой Мария Даниловна. — Ну он-то тут при чем? Погодите, может, мы о чем-то разном говорим? Это касается смерти Васька?
— Ну да. На следующий же день, когда мы уезжали уже в город, все и выяснилось. Муки совести подсказали Сашке правильное решение… Жалко, конечно, теперь придется ему сидеть… Да там, в деревне, через одного все сидели… Не будет белой вороной…
— Господи! Да за что он его? А это точно?
— Точно, точно! Я потом в сельсовет ходил, налог за землю платил — там столкнулся с участковым, все подробности и узнал…
— Ну рассказывайте! Пожалуйста! — взмолилась Мария Даниловна.
— Да все просто было, — махнул рукой Пекка. — Васёк после бани, как всегда, к Таньке двинул — расстояние-то три дома! А он, естественно, шикануть захотел, на тракторе! К миленькой, с ветерком! Это-то его и сгубило… Гусеница напоролась на камень, он не заглушил мотор, а поставил на холостые обороты и вылез выковыривать препятствие… И так уж случилось, что как раз мимо шел Сашка… Он воспользовался моментом. Решение созрело моментально… Если бы он все продумывал, то наверняка или бы удали не хватило, или столько бы улик оставил, что его и так бы взяли… Трудно же чисто, профессионально подготовить преступление… Это, уж я вам доложу, несравнимо труднее, чем саму операцию провести…
— Да? — насторожилась Сухова. — А вы откуда знаете?
— Догадываюсь, — уклончиво ответил собеседник. — В общем, не признайся Сашка — так бы «глухарем» дело и зависло бы… Или на самоубийство бы списали… В общем, вскочил он в трактор, запустил его и смылся! Трактор дернул и переехал незадачливого тракториста… Вот так-то все и было…
— Да что вы! Ну надо же! Постойте! А зачем? Зачем он это сделал? Как-то в голове не укладывается: Сашка же довольно тихий мужик был…
— Каким он был, таким он и остался! — назидательно объяснил Петр Эрикович. — Может, из-за этого-то трагедия и случилась… Дело уходит в глубь годов…
— Да ну? Опять какая-нибудь местная легенда?