SOS! Любовь!

Я опешила, потеряла дар речи.

Поскольку он был очень любезен со мной, я нарисовала себе другую картинку. Теперь он представлялся мне не безумным социопатом, а одиноким, замкнутым человеком и при этом великодушным. Возможно, ему изменила жена, ушла к его лучшему другу, отравила любимую собаку, заложила квартиру и после такого он, бедняга, уже не смог прийти в себя. В очередной раз я умышленно проигнорировала предупреждение: «осторожно, сход лавины», которое делал мне инстинкт самосохранения.

Профессор по-прежнему был со мной открыт и любезен, приносил книги, назначал встречи и говорил, что я могу звонить ему по любому вопросу.

Я чувствовала себя королевой бала: наконец-то, думала я, нашелся человек, которому есть до меня дело, который верит в мои способности. Он может стать моим наставником, отцом, которого у меня никогда не было, моим другом, советчиком, маяком в темной ночи…

– А на самом деле…

– На самом деле – грандиозная фигня, самая большая глупость в моей жизни, ну или одна из самых больших…

Доктор Фолли улыбается и кивает.

– На самом деле я и мысли не допускала, что он может испытывать ко мне какие-то чувства. Профессор – бесполое существо. Мне казалось, что он должен меня защищать, учить уму-разуму, а не соблазнять на письменном столе.

– На письменном столе?

– Он пошел на кухню приготовить кофе, а вернулся в одних трусах и майке.

– А вы?

– Я был ошеломлена, будто увидела Деда Мороза, онанирующего над игрушками!

Фолли смеется.

– Мой миф рухнул. В одно мгновение из Пигмалиона он превратился в Вампирона. А я почувствовала себя героиней сериала «Дипломница и профессор».

– И вы с ним переспали?

– А что мне оставалось делать? Я боялась, что он не даст мне защитить диплом. Впрочем, я уверена, он хорошо ко мне относился, это я позабыла, что передо мной человек из плоти и крови.

– Кьяра, нельзя позволять всем использовать вас. Ваше тело – это ваше тело, оно тоже имеет ценность.

– Он не использовал, я сама согласилась.

– Только не говорите мне, что он вам нравился, ни за что не поверю!

– Нет, скорее не нравился. Мне пришлось сделать над собой усилие, чтобы воспринимать его как мужчину, а не как профессора. В общем, я решила, что не такой уж он отталкивающий, и постепенно свыклась с этими отношениями. Скажу больше, недели через две я почти влюбилась в него.

– Это самовнушение. Вы готовы влюбиться в любого, кто даст вам хоть чуточку тепла, вместо того чтобы выбирать самой.

– Доктор, вы ведь не женщина, вам не понять, как нам трудно приходится.

– Это верно, но вы сами усложняете себе жизнь.

– В общем, я была его любовницей полтора года.

– ПОЛТОРА ГОДА?! – кричит Фолли. – Да это же стокгольмский синдром!

– Это что за болезнь?

– Это не болезнь, Кьяра, это означает, что человек влюбляется в своего мучителя.

– Ну да, я же сказала вам, что в конце концов в него влюбилась!

– Надеюсь, он, по крайней мере, оказался благородным человеком?

– Ничего подобного! Он оказался отъявленным негодяем. Выяснилось, что жена от него ушла, потому что он переспал с ее лучшей подругой, с дочерью лучшей подруги и с ее сестрой.

– Почему же вы были с ним полтора года? – спрашивает Фолли с отчаянием.

– Он просто заморочил мне мозги. Он был умный мужчина, непредсказуемый, умело мной манипулировал, и вскоре я уже не помнила, кто я на самом деле.

– Но в итоге вы все-таки его бросили.

– Это он меня бросил! – отвечаю с вызовом. – Ради юной студентки, которая писала у него диплом. Я больше года пыталась его забыть.

Фолли закрывает лицо ладонями и делает вид, будто плачет.

– А что, – смеюсь я, – вы сомневались?

– Кьяра, когда вы наконец-то осознаете ценность своей личности?

– Я знаю, моя сестра вечно повторяет, что меня используют все кому не лень. Но я-то этого не замечаю, для меня готовность помогать людям – это нормально.

– Да, но есть разница между готовностью помогать людям и умением говорить «нет». Вы должны научиться различать , когда вы действительно хотите что-то сделать и когда вы делаете это лишь для того, чтобы доставить удовольствие другим. Вы настолько привыкли играть по чужим правилам, что боитесь сказать «нет», потому что для вас это означает потерю работы, дружбы и, вероятно, любви.

– Но разве не так? Не могу же я сказать своему шефу, что не могу задержаться до половины девятого, потому что мне надо готовить ужин, или что мне не нравится, что он женат, или сказать Барбаре, чтобы она не относилась ко мне как к вечной неудачнице?!

– А почему нет?

– Потому что так было всегда. Такой уж у меня характер: я очень терпелива. Пусть говорят что хотят, я не обижаюсь и не хочу спорить.

– При чем тут споры? Речь идет об отстаивании ваших неотъемлемых прав. Вы что-нибудь слышали про ассертивность?

Смотрю на него с недоверием.

– Быть ассертивным означает прежде всего осознавать и, как следствие, прямо и понятно сообщать другим о своих чувствах и потребностях так, чтобы защитить свои интересы и достичь своих целей, чередуя любезность с твердостью, в зависимости от обстоятельств, и сохранять при этом уважительное отношение к другим.

Несколько секунд мой взгляд ничего не выражает. А потом я начинаю хохотать:

– Господи, что вы такое говорите? Да такое бывает только в кино!

– Это то, чему вам предстоит научиться. Мы уже над этим работаем, и я попрошу вас потренироваться.

– Типа сказать соседям с четвертого этажа, чтобы их собака прекратила пускать слюни в лифте?

– Для начала. Следующий важный шаг – научиться ставить барьер просьбам других людей, начиная с Андреа.

– Но Андреа – мой шеф, мой любовник, мужчина всей моей жизни. Я ничего не осмелюсь ему сказать!

– Вот именно. Проблема в том, что вы связаны по рукам и ногам: у вас нет свободы действий, вы не можете выдвигать никаких требований. Разве такие отношения можно назвать гармоничными?

– Но все-таки он подарил мне кольцо, а в пятницу мы едем в Портофино. Что-то меняется к лучшему. Вы не согласны? Вы ужасный пессимист.

Фолли улыбается:

– Значит, на выходные поедете в Портофино?

– Конечно. Вот увидите, когда я приду в следующий раз, я буду его официальной невестой.

– Что ж, от всего сердца желаю вам, чтобы все у вас получилось.

– …От всего сердца желаю вам, чтобы все у вас получилось… – бормочу я, спускаясь по лестнице. Не все же рождаются счастливчиками, как он или Барбара. Простые смертные должны довольствоваться малым. Как там говорит пословица? Чем меньше человеку нужно для счастья, тем легче ему быть счастливым, так? А пословицы не обманывают.

Барбара вызвалась мне помочь купить приличную одежду. В Портофино я не должна выглядеть оборванкой.

Встречаемся на площади Сан-Бабила, чтобы совершить классический рейд по магазинам. Знаю, что горько пожалею об этом, но в одиночку я наберу себе кучу черного барахла. Как сицилийская вдова в девятнадцатом веке. Барбара выглядит как кинозвезда на отдыхе: узкие джинсы, шляпка, огромные очки, сандалии с тонкими ремешками, маечка с искусственными потертостями от какого-то модного украинского стилиста, к тому же эта зараза не надела лифчик.

Сейчас минимум сорок семь градусов на солнце, но Барбара вообще не потеет.

Направляется ко мне уверенным шагом, как в замедленной съемке, – картинка из рекламы «Телеком»: улыбается, болтая по мобильнику, а горячий ветер развевает ее длинные белокурые волосы.

Так хочется куда-нибудь убежать!

– Привет, Кэнди, ты готова?

Улыбаюсь ей вымученной улыбкой.

– В общем, для поездки в Портофино тебе понадобится: утренний наряд – что-нибудь яркое и свежее, что-нибудь простенькое дневное, белого цвета, элегантный вечерний костюм, купальник, сандалии, и, может быть, шляпка, огромная пляжная сумка, полотенце, парео, эластичный бинт и… есть у тебя солнцезащитный крем?

– Остался с прошлого года.