Туман

   Кажется, я захныкала, затравленно вжимаясь в стену за спиной, последние слова Кхана обещали мне незабываемое путешествие в подвал и избиение.

   - Сани, - он не изменил положения в кресле, только закинул руки за голову и снова непринужденно улыбнулся мне. - Я думал, что мы больше не встретимся, ни на что не надеялся, так почему ты сжимаешься и рыдаешь? Ты не допускаешь того, что я мог измениться, стать несколько более сговорчивым, даже увидеть в тебе что - то значимое для меня в дальнейшем? Я не трону тебя, уж слишком мне тебя не хватало, я соскучился.

   Это он уже мне обещал, затрещина не считается, она почти прикосновение, только вот страх от этого меньше не становится. Наверное, он что - то читает в моих глазах, потому что медленно поднимается и подходит ближе. Легко вырывает из судорожно сжатых кулачков плед, небрежно отбрасывая его в сторону, наклоняется, касаясь кончиками пальцев скромного выреза моей рубашки, шепчет:

   - Сними сама.

   Я поспешно стаскиваю сорочку и напряженно застываю в ожидание следующего приказа, и он не заставляет долго ждать.

   - Дальше.

   В голосе плохо скрытое нетерпение, он не отводит пристального взгляда, я исполняю приказ, и он удовлетворенно скалится, явно насмехаясь над моей торопливой исполнительностью. Я точно знаю, что будет потом, но пытаюсь успокоить рваное дыхание и не расплакаться. Зачем вынуждать его наказывать меня прямо здесь и сейчас?

   - Разведи ноги.

   Он ставит кресло напротив и снова опускается в него, упираясь подбородком в сцепленные в замок пальцы, затем сквозь сжатые зубы холодно цедит:

   - Поласкай себя.

   Эта игра между нами неизменно заканчивается одинаково, меня наказывают за то, что ничего не чувствую. И теперь он тоже пристально наблюдает за тем, как я ритмично потираю лоно, ввожу в него пальчик, пытаясь изображать соблазнительный акт, безуспешно, конечно, у меня не получается играть по его правилам. Я ужасно плохая актриса, не умею обольщать и, убедительно стонать перед ним получается исключительно только после побоев. Неожиданно он накрывает мою руку своей, притягивает к губам и целует. Медленно скользя губами и языком вдоль каждого пальчика, облизывая и посасывая, не отрывая от меня все того же пристального взора, сковывающего инеем, не позволяя отвернуться, принуждая покорно принимать то, что он со мной вытворяет. Потом Кхан опускается на колени и, криво усмехаясь, произносит:

   - Это только для тебя, надеюсь понравиться.

   Его губы касаются моих губ, потом неспешно скользят ниже, его выдох, влажное прикосновение. Наверное, он пытается быть нежным и заботливым любовником, но мне это мало помогает, незнакомая ласка основательно пугает. Я бездумно смотрю на его затылок между моих дрожащих ног и мелко вздрагиваю от нарастающего ужаса. Подобные игры в обоюдное наслаждение неизменно заканчивались недовольным Кханом, неудовольствие, которого при этом, стремительно сменялось неконтролируемой вспышкой ярости и желанием немедленного наказания для меня, глубоко ему неблагодарной, шлюхи.

   - Ничего не чувствуешь?

   Он поднимается, неспешно расстегивает пуговицы на белоснежной рубашке, отбрасывает ее прочь, тянет массивную пряжку кожаного ремня и внезапно предлагает:

   - Продолжишь?

   Теперь уже я перед ним на коленях, снимаю ему туфли, носки, расстегиваю брюки, стягиваю белье. Он, конечно же, готов к продолжению. Одной рукой обхватывает член, второй притягивает меня к себе за волосы, мои губы почти касаются его члена.

   - Хочешь?

   Я киваю, соглашаясь, потому что не могу отказаться. Впрочем, мне нравится удовлетворять его губами, Кхан говорит, что я в этом лучшая, он быстро кончает, когда не пытается сдерживать удовольствие и это совсем не больно. Короткий смешок надо мной, движение бедер и он уже во мне. Я прилежно стараюсь и, его низкий стон звучит почти обещанием отложить немедленную расправу над беглой шлюхой.

   - Хватит.

   Он отступает и коротко кивает в сторону смятой постели.

   - На спину.

   Я тут же вытягиваюсь на простынях, и он властно раздвигает мои ноги коленом, опускается на меня и, я обхватываю его за шею, изгибаясь навстречу его члену. Глубокий толчок и глухая боль разливается по телу, губы сжаты, слезы на глазах. Только жалеть себя некогда, я приподнимаюсь навстречу каждому последующему толчку, ласкаю его плечи, и он низко протяжно стонет, усиливая ритм погружений, больно впиваясь пальцами в мои бедра. Возможно, мне посчастливится, и он не прикажет повернуться к нему спиной и встать на колени. Он словно накачивает меня своим огромным членом, это все длится и длится, слишком долго, чтобы продолжать сдерживать крики боли, и я приглушенно кричу, старательно приподнимаюсь навстречу каждому его толчку и кричу, отчаянно надеясь на то, что вот теперь он точно кончит. Но Кхан неутомим и я уже согласна на все, что бы он ни приказал. Он хочет меня сзади, пожалуйста, снова в рот, я не против, только бы немного передохнуть, прижав ладонь к промежности, свернуться в клубочек и застыть, пережидая боль. Я чувствую себя куклой, которую пользуют по назначению, не обращая внимания на то, что та уже давно сломалась под ним. И он останавливается на мгновение, приподнимаясь на локтях и заглядывая в мои заплаканные глаза.

   - Устала?

   Я судорожно растягиваю губы в улыбке и плевать, что вся в слезах.

   - Мне нравится.

   - Мне не нравится, - он мимолетно касается моих губ губами. - Слишком уж наигранная у тебя страсть, я все ждал, когда же ты устанешь притворяться, что хочешь меня.

   - Я хочу...

   - Настолько сильно, что плачешь от счастья?

   Я растеряно молчу, мучительно осознавая, что вот именно это все, дальше только наказание за плохую игру в любовь. Кхан встает с постели, подтверждая худшие опасения, я приподнимаюсь следом и, тут раздается звон исполнившейся мечты.

   - Возьми в рот.

   Его пальцы путаются в моих волосах, привлекают ближе и, я старательно исполняю приказ, вынуждая его кончить почти сразу, потом он укладывает меня в постель, сам вытягивается рядом и заговаривает, размеренно повествуя мне о моем же дальнейшем существовании рядом с ним и под его властью. Кхан признает, что мне необходимо общество, он говорит, что совершил ошибку, ограничив общение лишь окружением прислуги и, великодушно обещает измениться сам, тем самым изменив меня. Я должна перестать его бояться, больше никаких глупостей, никаких побегов, он требует исключительно послушания и исключительно для моей же пользы. Он пребывает в поразительно превосходном настроение и обещает место своего секретаря, когда будет заниматься делами дома. Он говорит, что это внесет некое разнообразие в мой устоявшийся серый быт, у меня появится новый круг общения, но ни слова о том, что мне будет позволено покидать его дом. Я вижу все несколько иначе и почти утопаю в отчаяние. Мне тяжело расправить плечи и прямо держать подбородок, я слишком боюсь того, что он находится рядом со мной и в любой момент может ударить, я слишком привыкла сжиматься в его присутствии, это стало частью меня. Но он требует, и он приказывает, и я должна для него измениться. Кхан не желает иметь забитую куклу, он хочет иметь соблазнительную красотку для того, чтобы иметь возможность отыметь ее в своей постели, на столе или в ванной. И что делать мне? Страх клубится во мне и вокруг меня, окутывает и стирает очертания предметов, я давно потерялась в этом тумане, оставив прежнюю себя где - то там, далеко позади и не найти больше, не вернуться, я не помню себя другой.

   Он засыпает под утро, а я продолжаю смотреть куда - то в сторону, боясь шелохнуться и потревожить его сон. После пробуждения Кхана, совместный душ, мне снова позволено встать на колени и удовлетворить его губами, совершенно добровольно, исключительно по моей настоятельной просьбе. Он милый, приветливый и весьма рад мне услужить. Мы меняемся, отношения между нами тоже меняются, страха нет, теперь только леденящий ужас перед наказанием после того, как Кхану наскучит учитывать желания презренной шлюхи.