Страница 21 из 93
Вследствие первородного греха все человечество повреждено грехом. У человека неизменно сохраняется тоска по Богу и тяга к добру, но он утратил свободу творить добро; посему без Божией помощи человек может только грешить. Оправдание и спасение — дело исключительно Божие. Первое необходимое условие оправдания — вера в Христа, но вера невозможна без "упреждающей" благодати Божией. Это условие не зависит от того, захочет ли человек принять или отвергнуть Божий дар благодати и веры, ибо, если было бы так, то все в конечном счете зависело бы не от Бога, а от человека. Человек принимает Божию благодать по благодати Божией.
В борьбе с пелагианами св. Августин защищал реальность освящающей благодати, утверждая, что оправдание помимо прощения грехов предполагает и некий положительный элемент, некую новую сущность, неотъемлемую от души. Он говорит об этой сущности, как о божественном усыновлении, как об обожении души, посредством чего в ней запечатлевается образ Божий, как о сопричастности праведности и святости Самого Бога. Так, комментируя стих из Послания к Римлянам 5:5: "Любовь Божия излилась в сердца наши Духом Святым, данным нам", — св. Августин говорит: "И в самом деле, любовью Божией, сказано, наполняются сердца наши; не той любовью, которою Он Сам нас любит, но любовью, которою Он превращает нас в любящих Его; так же как и праведность Божия, которая, будучи даром Его, делает нас праведными… Это та праведность Божия, которую Он не только преподает в заповеди соблюдения закона, но и посылает как дар Духа".
Однако именно вопрос о действенной благодати в учении св. Августина представляется амбивалентным; по крайней мере, в его толковании усматривались противоположные смыслы. Так, из некоторых выражений как будто бы следует, что благодать уничтожает свободу человека, например: "Бог, действуя в нас, определяет наши желания и поступки", "в нас всегда действуют Божия воля и благодать", "мы обязательно выбираем то, что восхищает нас больше всего". И при этом трактат De gratia et libero arbitrio Августин полностью посвятил защите человеческой свободы. Согласно Порталье, в основе учения св. Августина о действенной благодати лежат три фундаментальные принципа: 1) Бог в силу Своей благодати всевластвует над ограниченной человеческой волей; 2) человек, получивший благодать, сохраняет всю полноту присущей ему свободы; 3) совместимость этих двух принципов определяется характером божественного водительства.[140]
Как и в учении о благодати, в котором св. Августин решительно отстаивал благодать как дар, а также свободу и ответственность, характеризующие соучастие человека в действии благодати, так и в его учении о духовной жизни сильный акцент делается на двух — одних и тех же — элементах. Во-первых, св. Августин настаивает на покорности Святому Духу, выражающейся в смирении, вере и в молитвенной практике; во-вторых, он требует отклика на благодать, выражающегося в исполнении повелений любви, плодами которого должны быть добрые дела. Для человека любовь — совокупность всей нравственной жизни, и она составляет сущность христианского совершенства: совершенная любовь есть совершенная праведность.[141] И действительно, Писание провозглашает только любовь. И для Августина эта любовь является ничем иным как любовью к Богу ради Него Самого и любовью к себе и к ближнему как к чадам Божиим.[142]Однако совершенная любовь обретается не ранее, чем душа укрепится и очистится воспитанием добродетелей; но и тогда она остается лишь относительно совершенной, ибо любовь неисчерпаема. "Мы обретем любовь совершенную, — говорит Августин, — когда увидим Бога лицом к Лицу. Ибо нечего будет добавить к нашей любви, когда мы сподобимся видения".[143] Однако здесь, на земле, "совершенству свойственно осознавать свое несовершенство", хотя "чем больше ваша любовь, тем выше вы вознесетесь".[144] Когда душа достигнет совершенной любви, она переживет радость единения с Богом, так как любовь по своей природе устремлена к слиянию со своим возлюбленным. В такой момент любовь обретает ту истинную премудрость, которая и есть по Августину мистическое созерцание.
В трактате De quantitate animae св. Августин перечисляет семь стадий, которые обычно проходит душа на пути к созерцанию. Первые три стадии относятся к органическому, чувственному и рациональному уровням человеческой жизни. Но настоящее продвижение христианина к совершенству начинается не раньше четвертой стадии, стадии добродетели, сопровождаемой очищением. Пятая стадия называется покоем, характеризуя собой умиротворение, наступающее благодаря укрощению страстей. Шестая стадия именуется вступлением в божественный свет (ingressio in lucern), когда душа стремится проникнуть в Божественное; если ей это удается, она входит в седьмую и последнюю стадию, стадию обретения вечного соединения и вселения в обитель (mansio).[145] То, что эта последняя стадия представляет собой подлинно мистическое созерцание, а не философское созерцание неоплатоника, со всей очевидностью вытекает из комментария св. Августина к Псалму 41:
Но не напоминает ли чем-то Бог, Которого ищет [душа], ее собственный дух? Мы, конечно, можем видеть Бога только посредством духа; и однако Бог и дух наш не одно и то же. Так что дух пророка, ищущий Бога и находящий Его, избегнет впредь оскорблений тех, кто говорит ему: "Где Бог твой?"…
Я искал моего Бога во всем видимом и телесном и не находил Его; я ищу Его сущность в себе, как если бы Он походил на меня; и я осознаю, что Бог мой превыше моей души. И чтобы достичь Его, "вспоминая об этом, изливаю душу мою". Как, в самом деле, может, не изливаясь, достичь душа моя желанной цели? Замкнувшись в себе, она не узрит ничего кроме себя, и не найдет в себе своего Бога… "Изливаю душу мою", и не на кого больше уповать, кроме как на Бога моего. Высоко, воистину, высоко обитель Бога, высоко над душою моею.[146]
В учении о созерцательной и деятельной жизни св. Августин превзошел всех предшествовавших ему богословов, и наряду со св. Григорием Великим и св. Фомой Аквинским, должен быть признан авторитетом в данном вопросе. В труде De civitate Dei (0 Граде Божием) Августин рассуждает о созерцательном и деятельном аспектах мудрости: деятельная сторона связана с развитием добродетели, тогда как созерцательная — с проблемой истины. В Contra Faustum Лия символизирует у него деятельную жизнь, а Рахиль — созерцательную, но при этом деятельная жизнь соотносится с завершающейся смертью земной жизнью человека, живущего по вере, а созерцательная жизнь — с вечностью, где человека ждет радость вечного созерцания Бога. Такая же концепция содержится в комментариях св. Августина к Евангелию от Иоанна: "Деятельная жизнь символизируется образом апостола Петра, созерцательная — образом Иоанна. Первая от начала до конца протекает здесь и оканчивается с концом этого мира; вторая — как бы откладывается, чтобы обрести завершение после конца этого мира, но в будущем мире она не имеет конца".[147] Однако св. Августин говорит также о созерцательной и деятельной фазах жизни здесь, на земле, и утверждает, что ни одного человека нельзя назвать только деятельным или только созерцательным и что эти два процесса чередуются в жизни людей.
Человеческая душа располагает двоякой силой, деятельной и созерцательной. Благодаря первой происходит развитие, благодаря второй достигается цель. Деятельная сила рождает в человеке деятельность, направленную на очищение сердца ради лицезрения Бога; созерцательная сила удерживает человека, созерцающего Бога, в покое. Поэтому суть первой — в соблюдении заповедей, с помощью которых мы с трудом пробиваемся в этой временной жизни, тогда как вторая наполняет нас истинами о будущей вечной жизни.
140
Ср. E. Portalie, A Guide to the Thought of St. Augustine, tr. R. J. Bastian, Regnery, Chicago, 111., 1960.
141
De natura et gratia, 70, 84.
142
De doctrina Christiana, 3, 10, 15–16.
143
De perfecta justicia hominis, 3, 8.
144
Sermo 170, 8; cp. Enarratio in ps. 82, 10.
145
De quantitate animae, 33, 70–76. В своем комментарии на блаженства и на Ис 11:12 св. Августин подразделяет этапы в соответствии с дарами Святого Духа, начиная от страха Господня и кончая мудростью.
146
Enarratio m ps. 41.
147
Tractatus in Joa