Страница 4 из 73
Другим важным направлением исследований польских историков 20–30-х гг. стало изучение положения православной церкви и православных в Великом княжестве Литовском. Этой теме посвящены работы Я. Фиялека, К. Ходыницкого, А. Лапиньского[45]. Эпоха правления Ягеллонов, по мнению К. Ходыницкого, была вполне благоприятна для православия, а XVI столетие — в особенности; приверженцы «греческой» веры — настаивает А. Лапиньский — пользовались всей полнотой гражданских прав и свобод; оба исследователя видят доказательство такого положения восточной церкви в Великом княжестве в фактах бегства многих православных из России в Литву в XVI в.
В 30–40-х гг. в Польше вышел также ряд работ обобщающего характера: вопросы внутренней и внешней политики Литовского государства XV–XVI вв. на большом фактическом материале рассматривались в новых монографиях Л. Коланковского и Ф. Папэ, в книге З. Войчеховского; внутреннее состояние литовского общества анализировал В. Каменецкий[46]. Однако во всех названных работах восточным землям Великого княжества внимания практически не уделялось. На этом фоне особо выделяется капитальное исследование С. Кучиньского, посвященное судьбам чернигово-северских земель XIV — начала XVI вв.[47] Автор уточняет генеалогию местных княжеских родов, выясняет состав их владений; история «верховских» и северских уделов изучается в книге на фоне литовско-татарских и литовско-московских отношений; детально описывается присоединение этих уделов к Русскому государству на рубеже XV–XVI в. Все эти ценные наблюдения польского исследователя учтены в предлагаемой работе. Вместе с тем определенным недостатком книги С. Кучиньского является отсутствие обобщений; кроме того, автор не выявил различий в статусе отдельных черниговских и северских князей, невыясненными остались мотивы и этапы их перехода на московскую службу, в то время как религиозные причины — преследование православных в Литве — Кучиньский вслед за другими польскими учеными считает лишь официальным предлогом, умело использованным Иваном III в чисто политических целях[48].
В послевоенной зарубежной историографии наиболее интересными исследованиями, посвященными судьбам земель Литовской Руси в интересующий нас период, стали монографии Хорста Яблоновского и Освальда Бакуса, вышедшие почти одновременно в середине 50-х гг.[49] По своему замыслу и затронутым проблемам эти работы ближе всего подходят к нашему исследованию. В книге X. Яблоновского впервые в историографии проблема политической ориентации русского населения Великого княжества Литовского является предметом специального изучения. Рассмотрев вопрос о положении православной церкви в Литовском государстве XV в., автор приходит к выводу, что она в тот период не подвергалась преследованиям, политике великих князей литовских была присуща веротерпимость[50], поэтому X. Яблоновский присоединяется к мнению польских исследователей о том, что религиозные мотивы не могли побудить верховских и иных пограничных князей к переходу на московскую службу[51]; решающим фактором, вызвавшим эти княжеские «отъезды», он считает резкое возрастание в конце XV в. военного давления Москвы на восточные рубежи Великого княжества[52]. Что касается промосковских симпатий, X. Яблоновский, полемизируя с К. В. Базилевичем, полностью отрицает какое-либо движение в пользу Москвы среди русского населения Литовского государства в описываемое время[53]. Убедительность этих выводов западногерманского исследователя ослабляется, однако, тем, что проведенный им анализ положения славянских земель Великого княжества Литовского явно недостаточен: в частности, совершенно обойдены молчанием города Литовской Руси, а князья представлены как какая-то однородная масса.
Последнее замечание с еще большим основанием может быть отнесено к монографии О. Бакуса, посвященной именно выяснению мотивов княжеских «отъездов» в Москву. Едва ли предложенное американским историком решение проблемы можно считать удачным: априорно предложив свыше десятка возможных мотивов, наиболее серьезными он счел пограничные стычки, негодование по поводу фаворитизма в отношении менее знатных лиц и усиления власти литовской администрации в восточных районах Великого княжества[54]. Не вытекающие ни из анализа статуса княжеской знати в Литве, ни из показаний источников, эти выводы являются совершенно произвольными. Главный недостаток работы О. Бакуса, как и X. Яблоновского, на наш взгляд, в абстрактном, недифференцированном подходе к изучению местного населения, в данном случае — князей: выяснение мотивов их «отъезда» теряет смысл, если не видеть разницы между удельным князем (например, Воротынским) и измельчавшими княжатами вроде Мосальских.
В послевоенной советской историографии с возрождением (после долгого периода господства социологических схем) конкретно-исторических исследований возобновилось и изучение русско-литовских отношений XV–XVI вв., а также судеб славянских земель, входивших в состав Литовской державы. Однако само Великое княжество Литовское в целом было как бы предано забвению: каждая из республик — Литва, Белоруссия, Украина — интересовалась только прошлым своей части этого былого государственного образования. В результате отдельно изучались собственно литовские города, отдельно — украинские и белорусские[55]. Региональный подход дал и свои положительные плоды: был введен в оборот большой фактический материал, появились монографические исследования, посвященные конкретным городам[56] и землям[57]. Меньше «повезло» российским городам: до сих пор нет ни одного специального исследования, посвященного истории Смоленска, Брянска, Торопца, Дорогобужа, Вязьмы или заоцких городков в литовский период. Советские историки интересовались их судьбой лишь с момента их вхождения в состав Русского государства[58]. Недавние работы А. Ю. Дворниченко[59] не восполняют указанный пробел, так как они посвящены изучению эволюции городского строя на славянских землях Великого княжества Литовского в целом, не содержат нового фактического материала и к тому же обнаруживают сильную зависимость от историографии прошлого века: так, в выводе А. Ю. Дворниченко о том, что введение магдебургского права в городах Литовской Руси было подготовлено разрушением единства города и земли, происходившим под влиянием развития феодализма[60], — можно увидеть несколько модифицированную концепцию В. Б. Антоновича. Эта зависимость от предшествующей историографии еще заметнее в изданной в 1993 г. монографии того же автора о русских землях Великого княжества Литовского[61]: целые разделы книги основаны на обобщении существующей литературы, а данные источников привлекаются лишь для иллюстрации выдвигаемых положений. Автору как будто неизвестно о наличии неопубликованных книг Метрики за конец XV — начало XVI в., но и опубликованный материал используется выборочно, в виде «примеров», количество которых, как неоднократно заверяет исследователь, «можно было бы увеличить»[62]. При таком подходе к источникам неизбежен схематизм: перед читателем проходит эволюция некоего «среднего» города, столь же общи и схематичны социальные портреты князей, бояр, мещан и иных групп населения.
45
Fijałek J.: 1) Opisy Wilna aż do połowy wieku XVII-go. // AW. R. II. Wilno, 1924. S. 131–158; 2) Los unji florenckiej w Wielkiem Księstwie Litewskiem za Kazimierza Jagiellończyka. // Sprawozdania z czy
46
Kolankowski L. Dzieje Wielkiego Xięstwa Litewskiego za Jagiellonów. T. I. Warszawa, 1930; idem. Polska Jagiellonów. Dzieje polityczne. Lwów, 1936; Papée F. Aleksander Jagiellończyk. Kraków, 1949; Wojciechowski Z. Zygmunt Stary (1506–1548). Warszawa, 1946; Kamieniecki W. Społeczeństwo litewskie w XV wieku. Warszawa, 1947.
47
Kuczyński S. Ziemie czernihowsko-siewierskie pod rządami Litwy Warszawa, 1936.
48
Ibid. S. 305–306, 308, 309.
49
Jabłonowski H. Westrussland zwischen Wilna und Moskau. Leiden, 1955; Backus O. P. Motives of West Russian Nobles in Deserting Lithuania for Moscow, 1377–1514. Lawrence (Kansas), 1957.
50
Jabłonowski H. Westrussland… S. 51, 54–55.
51
Jabłonowski H. Westrussland… S. 130–131.
52
Ibid. S. 126–128, 132.
53
Ibid. S. 132.
54
Backus O. Motives… P. 98, 107–110.
55
Отамановский В. Д. Развитие городского строя на Украине в XIV–XVIII вв. и магдебургское право // ВИ. 1958. № 3. С. 122–135; Сас П. М. Феодальные города Украины в конце XV — 60-х годах XVI в. Киев, 1989; Копысский З. Ю. Социально-политическая история городов Белоруссии XVI — первой половины XVII в. Минск, 1975; Грицкевич А. П.Частновладельческие города Белоруссии в XVI–XVIII в. Минск, 1975; Юргинис Ю. М. Судьба магдебургского права в литовских городах // История СССР. 1975. № 4; Lietuvos miestų istorijos šaltiniai. Т. 1–2. Vilnius, 1988–1992.
56
См., напр.: История Минска. Минск, 1957; Полоцк: Исторический очерк. 2-е изд. Минск, 1987; Мелешко В. И. Могилев в XVI — середине XVII в. М., 1988.
57
Хорошкевич А. Л. Очерки социально-экономической истории Северной Белоруссии в XV в. Автореф. докт. дис. М., 1974; Русина Е. В. Северская земля: генезис и историческая эволюция в XV — начале XVI в. Автореф. канд. дис. Киев, 1991.
58
Ширяев С. Д. Смоленск и его социальный ландшафт в XVI–XVII веках. Смоленск, 1931; Тихомиров М. Н. Россия в XVI столетии. М., 1962. С. 346–378, 407 сл.
59
Дворниченко А. Ю. О предпосылках введения магдебургского права в городах западнорусских земель в XIV–XV вв. // Вестник ЛГУ. Сер. ист. языка, лит. 1982. № 2. С. 105–108; он же. О характере социальной борьбы в городских общинах Верхнего Поднепровья и Подвинья в XI–XV вв. // Генезис и развитие феодализма в России. Л., 1985. С. 82–92.
60
Дворниченко А. Ю. О предпосылках… С. 106.
61
Дворниченко А. Ю. Русские земли Великого княжества Литовского (до начала XVI в.). Очерки истории общины, сословий, государственности. СПб., 1993.
62
Там же. С. 41, 170, 197. Подробный критический анализ книги А. Ю. Дворниченко дан в статье: Кром М. М. Новые книги по истории славянских земель Великого княжества Литовского // Архив русской истории. Вып. 5. М., 1994. С. 248–253.