Страница 18 из 30
Чем объяснить такой исход военных действий на Северщине летом 1535 года? Здесь нужно вспомнить о том, что после присоединения северских земель к России в 1500 г. там долго сохранялись княжеские уделы; в частности, интересующие нас сейчас Стародуб, Гомель, Почеп входили в состав существовавшего до 1518 г. княжества Василия Семеновича Стародубского382. Пребывание в составе удела способствовало консервации прежних поземельных отношений; испомещение служилых людей на Северщине началось сравнительно поздно, уже после ликвидации тамошних уделов: впервые гомельские и стародубские помещики упомянуты в посольских делах в 1525 г.383 За короткий период, прошедший между уничтожением северских уделов и началом Стародубской войны, поместная система не успела пустить там глубоких корней; в Гомеле, как мы уже знаем, сохранилось с литовских времен местное боярство: оно-то и присягнуло на верность королю летом 1535 г.
Зато в других местах литовцы никакой поддержки не получили: жители Почепа сожгли свой город и бежали, Стародуб сопротивлялся в течение целого месяца. Если в Стародубе и существовало некогда боярское землевладение, то по крайней мере в 1535 г. местного боярства мы там не обнаруживаем, зато «людей было в городе прибылых с Москвы и з городов Северских велми много»384, что подтверждается и списками пленных 1535—1538 гг., где перечислены приведенные из Стародуба воеводы и дети боярские. Так, в составленном 20 октября 1538 г. реестре всех московских пленных, содержавшихся на тот момент в Великом княжестве Литовском, упомянуты «10 новопрыведеных с Стародубъя», в том числе дети боярские Василий Тимофеев сын Григорьева, Иван Лыков сын Чоглокова, Федор Петров сын Иевлева, Данило Васильев сын Чоглокова, Гришко Иванов сын Ноздроватого и др.385 Те же лица фигурируют и в более раннем документе — реестре раздачи пленных литовским хорунжим, составленном, по-видимому, вскоре после стародубского взятия, осенью 1535 г.386; причем рядом с именами детей боярских приведены сведения об их происхождении. Выясняется, например, что В. Т. Григорьев, И. Л. и Д. В. Чоглоковы были родом из Мезецка, а Г. И. Ноздроватый и, вероятно, Ф. П. Иевлев — из Карачева387.
Что же касается черных людей, то литовцы, по-видимому, и не пытались найти у них поддержку, о чем свидетельствует не только избиение «черни» в Стародубе, но и большое количество «простых мужиков», угнанных в литовский плен из Стародуба, Радогоща, Новгорода Северского: при первой возможности они бежали из плена домой388.
Без поддержки местного населения можно было удержать Северщину только силой, но слабость военной организации Литвы лишила последнюю такой возможности. Поэтому если Гомель все же остался за Великим княжеством, то только благодаря местному боярству, перешедшему на сторону литовских властей.
Глава 5
ПОСЛЕДНИЙ ГОД ВОЙНЫ. ПЕРЕМИРИЕ 1537 ГОДА
Шедшая уже второй год война тяжело сказалась на состоянии многих земель Великого княжества Литовского. Еще в декабре 1534 г. по челобитью полоцких мещан, жаловавшихся на оскудение, вызванное войной, в частности, на вынужденное свертывание торговли, — король освободил их на год от уплаты 200 коп грошей (ежегодного взноса за магдебургское право), а в мае 1536 г. эта льгота была продлена еще на два года389. В мае 1535 г. была освобождена от уплаты дани сроком на три года Речицкая волость, разоренная во время зимнего похода московских воевод390. В феврале 1536 г. на тот же срок получили освобождение от всех податей Мстиславские мещане, пострадавшие летом 1535 г. от рати кн. В. В. Шуйского391. К этому добавлялось крайнее истощение государственной казны392.
С другой стороны, от войны сильно пострадали западные окраины Русского государства, особенно Северщина. После набега литовцев осенью 1534 г., по свидетельству упоминавшегося уже радогощского попа Степана, жители Радогоща были освобождены от податей на 20 лет, а стародубцы — на 15 лет393. Летом следующего года Стародуб был сожжен дотла, к его восстановлению приступили весной 1536 г.394
В этих условиях враждующие стороны начали осторожно искать пути к примирению. В сентябре 1535 г. литовские паны через посредство сидевшего у них в плену кн. Ф. В. Овчину-Оболенского попытались возобновить дипломатические сношения с Москвой: кн. Федор Овчина послал к своему двоюродному брату Ивану Федоровичу Телепневу, имевшему большое влияние при московском дворе, слугу А. Горбатого «о своих потребах», а Ю. Радзивилл передал с ним на словах, «чтоб князь великий с королем был в миру». В ноябре кн. И. Ф. Овчина-Телепнев послал ответ князю Федору с тем же гонцом — явно рассчитанный на прочтение его литовскими панами: указав, что война началась по вине короля, он заявил, что великий князь хочет ее прекращения, если же и король этого желает, пусть пришлет о том в Москву395.
Осенью 1535 г. виленские политики, рассчитывая на ослабление Москвы после падения Стародуба и набега крымцев, надеялись на скорое заключение мира396. Однако это были явно преждевременные надежды: в ноябре-декабре литовскую столицу тревожили упорные слухи о приготовлениях московских воевод к вторжению в Литву397. И слухи эти были не беспочвенны: в посольской книге упоминается о том, что воеводы должны были из Серпухова идти в Литву, но приезд в феврале 1536 г. гонца от Ю. Радзивилла побудил великого князя отменить этот поход398.
Хотя с февраля 1536 г. дипломатическая переписка велась уже непосредственно между литовской радой и московскими боярами399, но до окончания войны было еще далеко. Правда, теперь военные действия больше напоминали серию налетов и пограничных стычек. 27 февраля 1536 г. киевский воевода А. Немирович и полоцкий воевода Я. Глебович подступили с «великим нарядом» и 20-тысячным будто бы войском к Себежу400. В летописях численность литовского отряда сильно преувеличена; вероятно, ближе к истине данные, сообщенные в конце марта из Вильна прусскому князю Альбрехту Н. Нипшицем: по его словам, под Себежем было примерно 1200 человек «наших», то есть литовцев. Заслуживает внимания также его сообщение о попавшем там к литовцам в плен немецком кнехте, поведавшем, что в Ливонии (московиты) наняли для войны 80 немецких солдат, которых — добавляет Нипшиц — «наши и сами видели»401.
Литовцев постигла под Себежем неудача, красочно описанная в летописях. Обстрел города вражеской артиллерией не дал результата, а затем себежские воеводы кн. И. М. Засекин и А. Ф. Тушин сделали вылазку и погнали литовцев на лед озера, где те стали тонуть, а русские ратники «начата их топтати и сещи», захватили литовские знамена; А. Немирович и Я. Глебович поспешно отошли402. При этом себежанам удалось убить, согласно Псковской летописи, некоего «Ририка воеводу… ляцкого», а по Вологодско-Пермской летописи, «из сороковые пищали» с городской стены был убит воевода пан Войтек Николаев, а «литвы» погибло «болши тысячи человек»403. В Вильне, правда, оценивали масштабы своей неудачи под Себежем гораздо скромнее: по словам того же Нипшица, литовцы потеряли там «не более двадцати человек»404. В честь этой победы великий князь велел поставить в Себеже церковь Троицы с тремя приделами405.
382
См.: Зимин А. А. Формирование боярской аристократии в России во второй половине XV — первой трети XVI в. М., 1988. С. 137—138.
383
Сб. РИО. Т. 35. С. 697. Подробнее см.: Кром М. М. Меж Русью и Литвой… С. 222—224.
384
ПСРЛ. Т. 35. С. 236.
385
Антонов А. В., Кром М. М. Списки русских пленных в Литве… С. 173 (см. также ниже Прил. II, с. 121).
386
См.: РА. № 82. С. 178—182 и хронологический комментарий к этому документу: там же. С. 217—218.
387
Там же. С. 179—181. Федор Петров сын Иевлева в этом реестре не упомянут, зато там фигурирует «Гридя Петрович Иевова, карачевец» (с. 179) — по всей видимости, его брат.
388
Так, из числа «простых людей», присланных к королю с «украин» и отданных «к роботе замку Троцкого», 13 человек, согласно реестру пленных 1538 г., сумели бежать, в том числе: Осовицкий, Ивашко и Степан — родом из Новгорода Северского, Федко, Яков и Омельян — из Радогоща, Иван — из Почепа, Гришко — из Стародуба и т.д. (Антонов А. В., Кром М. М. Списки русских пленных в Литве… С. 170—171, см. также ниже Прил. II, с. 117—118).
389
РГАДА. Ф. 389. Оп. 1. Кн. 19. Л. 172—173.
390
Там же. Кн. 17. Л. 584—585.
391
Там же. Кн. 19. Л. 116—116 об.
392
Любавский М. К. Литовско-русский сейм. С. 268. Прим. 300.
393
Граля И., Эскин Ю. М. Литва и Русь в 1534—1536 гг. С. 72.
394
ПСРЛ. Т. 13. С. 110.
395
Сб. РИО. Т. 59. С. 14—16.
396
AT. Т. XVII. № 552, 558. Р. 693, 699.
397
Ibid. Р. 695, 699, 725; EFE. Т. XXXV. № 460. Р. 125.
398
Сб. РИО. Т. 59. С. 16—17.
399
Там же. С. 18—29.
400
ПСРЛ. Т. 13. С. 108; Т. 26. С. 317; ПЛ. Вып. 1. С. 108.
401
EFE. Т. XLVII. 1979. № 189. Р. 29.
402
ПСРЛ. Т. 29. С. 25; Т. 13. С. 108—109; Т. 8. С. 291.
403
ПЛ. Вып. 1. С. 108; ПСРЛ. Т. 26. С. 317.
404
EFE. Т. XLVII. № 189. Р. 29.
405
ПСРЛ. Т. 8. С. 291; Т. 29. С. 25; Т. 13. С. 109.