Страница 65 из 93
И вот Чедвик при посредничестве охранников приобрел внушительные запасы зубной пасты. Затем из оловянной фольги и дерева он сконструировал электроскоп, который позволял определять электрический заряд, и приступил к экспериментам. Источник радиоактивности в зубной пасте вел себя иначе, чем все знакомые Чедвику радиоизотопы (как оказалось позже, там содержался довольно опасный элемент — торий).
Еще год спустя лагерное начальство согласилось провести электричество, и для Чедвика открылись новые горизонты. Химик из группы рассказал ему про жидкие кристаллы, о которых тот прежде не имел представления, и Чедвик решил изучить их поведение в магнитном поле. Электромагнит он изготовил из куска железа и медной проволоки, которую принесли охранники, но прежде чем все было готово, в лагерь доставили очередной том ежегодных обзоров Британского химического общества — и Чедвик узнал, что проблема уже решена. К тому времени распорядители лагеря из числа немецких офицеров сделались весьма приветливы, и с их помощью, а также стараниями чиновника из организации помощи пленным и при поддержке Макса Планка, симпатизировавшего кружку, Чедвику с товарищами стало доступно куда больше материалов. Немецкий издатель прислал 200 с лишним книг, однако, к огорчению Чедвика, лондонское Министерство иностранных дел не разрешило передать в лагерь даже простейший учебник по неорганической химии — из опасений, что враги почерпнут оттуда какие-нибудь ценные сведения.
В 1917-м лабораторию переместили в помещение получше. Появились и более совершенные приборы — в том числе горелка, которая заправлялась прогоркшим маслом, для стеклодувного дела. Воздух туда задували ртом через специальный патрубок. Пользуясь ею и другими плодами смекалки, Чедвик со товарищи смогли соорудить устройство для изучения реакции хлора с окисью углерода; еще заключенные занялись загадочным явлением — ионизацией воздуха на поверхности фосфора. Значительными результатами лаборатория в Рулебенском лагере похвастаться не могла, однако люди были втянуты в работу, и это позволило Чедвику продвигать свои идеи и учиться у коллег. Лучшее, что он сделал — это приобщил к физике кадета из Военной академии в Вулвиче: это был Чарльз Д. Эллис, впоследствии самый ценный сотрудник Чедвика в Кембридже и соавтор (наряду с Чедвиком и Резерфордом) одной из классических работ, вошедших в историю физики. Важнее всего то, что Чедвик и Эллис были избавлены от опасностей страшной войны, которая унесла жизни многих их современников. К примеру, Генри Мозли, самый многообещающий из учеников Резерфорда, погиб от снайперской пули во время одного из сражений Первой мировой войны.
Чедвика, сделавшего блестящую карьеру в Кавендишевской лаборатории, назначили затем профессором физики в университете Ливерпуля, где ему удалось собрать вокруг себя весьма плодовитую группу исследователей. Во время Второй мировой он окажется среди ключевых участников Манхэттенского проекта. Тут он продемонстрировал неожиданные административные и дипломатические таланты, о которых прежде никто не подозревал. Впоследствии участие в создании атомной бомбы сильно его тяготило, и он даже признавался, что не может жить без снотворного.
Во время Второй мировой войны, через двадцать лет после перенесенных Чедвиком испытаний, французские военнопленные в немецком лагере в Эдельбахе (Офлаг XVII) организовали “университет”, имевший чуть больший успех, чем лаборатория Чедвика с коллегами. В “университете” было несколько геологов, которым, как сообщал журнал Nature, кое-что все же удалось:
Не ограничившись одними лекциями, геологи устроили тщательное обследование местности, обнесенной колючей проволокой (площадью всего в 400 квадратных метров). Ни один камень не был обделен вниманием. В лагере соорудили микроскоп и оборудовали его поляризационными фильтрами (необходимыми для изучения кристаллов) из отшлифованных покровных стекол. Тонкие срезы закрепляли на подложке с помощью скрипичной канифоли и пищевого жира. До возвращения во Францию пришлось отложить только классификацию некоторых видов шпата.
Результаты серьезно продвинули вперед геологическую науку. Они показали, как заключает статья, что кварц и ортоклаз весьма пластичны в тех условиях, в которых они сформировались, и что граниты, образовавшиеся в ходе превращений прочих минералов, легко могут быть интрузивными (магматическими). Значит, интрузивные граниты вовсе не обязательно когда-либо были жидкими.
Рита Леви-Монтальчини не была военнопленной. У нее была другая судьба. Принадлежа к огромной еврейской диаспоре Пьемонта, она вынуждена была скрываться от фашистских головорезов, претворявших в жизнь расовый манифест Муссолини. Надежно упрятанная в родительской квартире в Турине, Рита превратила кухню своей матери в лабораторию, куда, чтобы подбодрить ученицу, только изредка и ненадолго заглядывал ее бывший профессор (тоже еврей). Там и начались ее исследования по эмбриологии, ставшие делом всей ее жизни. Опытным материалом были оплодотворенные куриные яйца, купленные на ближайшей ферме. Когда очередной эксперимент по развитию эмбрионов подходил к концу, исследовательница делала из остатков яиц омлет. Поделиться своими результатами со всем миром Рита Леви-Монтальчини смогла только после капитуляции Италии. Потом Риту пригласили в Университет Вашингтона в Сент-Луисе, а исследования, проведенные там, привели ее в 1986 году в Стокгольм, где Рите Леви-Монтальчини вручили Нобелевскую премию.
Лагерная история Джеймса Чедвика рассказана в книге: Brown Andrew, The Neutron and the Bomb: A Biography of Sir James Chadwick (Oxford University Press; Oxford, 1997). “Университет" французских военнопленных упоминается в Nature, 163,967 (1949^). Рита Леви-Монтальчини описывает свою жизнь во время войны в книге: Levi-Montalcini Rita, In Praise of Imperfection: My Life and Work (Basic Books, New York, 1988).
Пилтдаунский человек и его “родители”
Пилтдаунский человек — вероятно, самая известная и успешная фальсификация в истории науки. Беспокойное сообщество антропологов, разбитое на враждующие группки, познакомилось с ним 18 декабря 1912 года на собрании Геологического общества в Лондоне. Авантюра вызревала четыре года — с того момента, как блестящий археолог-любитель Чарльз Доусон наткнулся на несколько фрагментов человеческого черепа. Некий рабочий выкопал их в гравийном карьере в Пилтдауне, графство Сассекс. Доусон, который всегда верил, что Сассекская низменность хранит останки доисторических людей, тщательно просеял отвалы карьера и нашел другие фрагменты древних, покрытых пятнами, костей вместе с обработанным кремнем и останками животных. Обрадовавшись, он известил о находках друга, Артура Смита Вудворда, главного палеонтолога лондонского Музея естественной истории (тогда это еще было отделение Британского музея), и молодого француза, с которым сдружился во время раскопок в Сассексе. Это был не кто иной как отец Пьер Тейяр де Шарден, который спустя пятьдесят лет стал культовой фигурой в западноевропейской культуре: он выдвинул мистические концепции ноосферы и “точки Омега” и изложил их в книге “Феномен человека”, где попытался примирить учение Библии с теорией эволюции.
Тейяр де Шарден приехал в Сассекс учиться в иезуитском колледже. Он был, как и Доусон, археологом-любителем. Довольно скоро приятели обнаружили и другие сокровища, в частности обломки челюсти с двумя зубами, которая, как и череп, была испещрена пятнами. Челюсть на первый взгляд напоминала обезьянью, однако зубы были стерты, причем так, как у других доисторических черепов человека. Вскоре на свет появились и другие фрагменты черепов, а с ними и челюстные кости. Они, как заявили Доусон и Смит Вудворд, принадлежат древнейшему человеку — тому самому “пропущенному звену”, которое ученые так долго искали. Назвали древнейшего человека эоантропом, или “человеком зари”. Сообщение Доусона и Вудворда одни палеонтологи встретили с восторгом, другие — с недоверием, но в среде британской академической элиты восторги преобладали. Смит Вудворд и ведущие анатомы, Артур Кейт и Графтон Эллиот Смит, отбивали атаки скептиков с высокомерной язвительностью. В течение трех последующих лет все трое были посвящены в рыцари за свою выдающуюся работу: Британия искренне гордилась тем, что древнейший человек оказался англичанином.