Страница 56 из 72
— А хотя бы попробовать можно? — нажимаю я, на этот раз еле сдерживая улыбку.
— Разумеется. — Энди тихо смеется. — Попробуем.
Я улыбаюсь, а он предлагает:
— Насчет возможных ссор в будущем — давай всегда мириться перед сном. Мои предки никогда не отправлялись в постель, обижаясь друг на друга. Может, поэтому они и прожили вместе так долго…
«Еще одно очко в пользу безупречных Грэмов», — думаю я, а вслух произношу:
— Между прочим, будучи обиженной, я отправилась не в постель, а на диван.
Энди улыбается.
— Давай и на диван тоже не отправляться.
— Ладно. — Я пожимаю плечами.
— Ну, теперь у нас все хорошо? — Озабоченные складки на лбу Энди разгладились.
Чувствую укол обиды при мысли о том, как он легко отмахивается от всего — от наших проблем, от моих чувств.
— Да, — неохотно говорю я, — у нас все в порядке.
— Только в порядке? — настаивает муж.
Я смотрю ему в глаза и на мгновение испытываю позыв все выложить, излить душу, сказать Энди, что наша семья в глубоком кризисе. В глубине души чувствую, что единственно верный путь спасти наш брак, вновь соединить нас, — однако я не вполне готова к такому воссоединению.
— Где-то между «в порядке» и «хорошо», — отвечаю с неискренней улыбкой.
— Ну что ж, для начала сойдет. — Энди обнимает меня. — Я так тебя люблю, — шепчет он мне на ухо.
Закрываю глаза, обняв его, расслабляюсь и пытаюсь забыть про ссору, про свое недовольство нашим образом жизни и прежде всего про то, как Марго распорядилась моей судьбой — не важно, из благих намерений или из корыстных побуждений.
— Я тоже тебя люблю… — Чувствую нежность и влечение. На душе становится легче оттого, что я все еще способна испытывать к Энди подобные чувства.
За миг до того, как мы размыкаем объятия, там, возле столика с нашими свадебными фотографиями, я, закрывая глаза, представляю Лео в прихожей нашей с Марго квартиры… Вижу, как сейчас он сидит у себя в Куинсе, слушая Боби Дилана и ожидая моего звонка.
Глава 28
Ужасно хочется позвонить Лео, но я держусь — не звоню, не пишу эсэмэски, не связываюсь с ним по Интернету. Занимаюсь исключительно полезными делами: вставляю наши свадебные фотографии в новые рамочки и, почти не напрягаясь, пишу Стелле благодарственное письмо. Иду в церковь, а потом обедаю со всем семейным кланом. Делаю сотню стильных черно-белых фотографий Уэбба, Марго и ее живота. Все это время подавляю рвущийся наружу гнев, изо всех сил уговаривая себя: «Не хочу никому мстить, не хочу возвращать прошлое, приняла предложение Лео вовсе не для этого! Я еду в Нью-Йорк работать. Ну и провести какое-то время с ним… Имею я право работать? Имею. Так же как имею право дружить с Лео. Ни то. ни другое не мешает мне быть примерной женой, подругой Марго и счастливой жительницей Атланты».
Без особых угрызений совести в воскресенье вечером я усиживаюсь за компьютер и заказываю не подлежащий возврату билет до Нью-Йорка. Мои намерения чисты. Ну, скажем, достаточно чисты. Знакомое чувство вины настигает меня, когда я подхожу к сидящему перед телевизором Энди и небрежно говорю:
— А у меня съемка на Кони-Айленде для «Таймаут».
Энди смотрит гольф.
— Здорово, — вяло реагирует он, не отводя глаз от Тайгера Вудса.
— Так что где-то через недельку полечу в Нью-Йорк… Пофотографирую… Переночую в гостинице… Может, пересекусь с кем-нибудь из друзей…
Я будто бы мыслю вслух. На самом деле сердце у меня беспокойно колотится. Скрещиваю пальцы на удачу, чтобы Энди не стал задавать вопросы, и мне не пришлось сочинять, каким образом я получила предложение поработать в Нью-Йорке.
— Круто, — бормочет он.
Вместо того чтобы радоваться, я недоуменно застываю. И это все? А разве мы то и дело не обсуждаем его дела, его работу? Все его судебные дела, все пертурбации в офисе, все нюансы отношений секретарей и коллег между собой. Свои вступительные и заключительные выступления Энди всегда репетирует передо мной! А на прошлой неделе я ходила в суд и сидела в первом ряду ради того, чтобы подбодрить мужа. Дело было о страховом возмещении. Истец, на редкость дюжий малый, в гипсе с ног до головы, настаивал, что получил тяжкие физические повреждения, а Энди мастерски запутал его и в заключение продемонстрировал видео, где мнимый инвалид лихо играет в бандминтон в парке. По дороге домой мы смеялись в машине, хлопали друг друга по плечу и как заведенные повторяли: «Правду не спрячешь» (это наша любимая фраза из фильма «Порядочные люди»).
А теперь, когда я ему рассказываю о своей работе, отвлеченное «круто» — самое большее, что он способен выдавить!
— Да, — наконец говорю я. — Наверное, будет здорово.
При этом я представляю работу бок о бок с Лео.
Энди неопределенно хмыкает. На экране Тайгер делает длинный бросок. Мяч летит прямиком в лунку, а затем отскакивает обратно.
— Черт! — орет Энди и лупит по кофейному столику. — Ну почему?! Ведь попал же!
— Что, счет не в его пользу?
— Да, отстает на одно очко, — огорченно говорит Энди и натягивает на брови козырек старой зеленой бейсболки. Он всегда ее надевает, как талисман, когда болеет за своего идола. — А как ему нужен был этот мяч, как нужен!!!
— Да не волнуйся ты, Тайгер всегда выигрывает.
— Не всегда, — бросает Энди.
Оператор показывает красавицу блондинку — жену Тайгера, которая не сводит с мужа влюбленного взгляда. Интересно, их семья действительно так крепка, как кажется?
— Что-то не припомню, чтобы он проигрывал. Ни у кого другого нет ни малейшего шанса.
— Да-да. Точно, — рассеянно отвечает Энди. Кажется, он меня не слушает.
Я внимательно изучаю его сбоку. Изумительная светлая щетина, очень сексуальная, окаймляет подбородок, уши слегка оттопыриваются (из-за бейсболки), безмятежно-голубые глаза смотрятся бесподобно в сочетании с бирюзовыми полосками рубашки-поло. Я пересаживаюсь поближе, прижимаюсь к его груди, обнимаю. Наши колени соприкасаются, пальцы переплетены. Закрываю глаза. «А ну прекрати нервничать», — командую я себе. Нехорошо вот так, молча, его критиковать. Да еще когда он, бедный, понятия не имеет, что каждое его слово и жест подвергаются безжалостному разбору.
Так мы и сидим, уютно обнявшись. Слышно лишь ненавязчивое бормотание телекомментатора, да время от времени аплодисменты нарушают благоговейную тишину, с которой зрители следят за своим кумиром. Говорю себе снова и снова: «Я счастлива».
Но вот уТайгера опять что-то не заладилось, и Энди буквально взвивается с дивана. Он размахивает руками и взволнованно кричит в телевизор:
— Ну же, ну, старик! Ты никогда не мажешь! Ты сможешь, ты сделаешь!!!
Вот это я понимаю: вот она, моральная поддержка — в последнее время о такой мне и мечтать не приходится. Где уж там!
Возвращается знакомое раздражение.
«При подобном отношении как не быть проблемам в семье?» Отныне это моя официальная позиция. И дело тут не во мне одной. Пора признать: муж гораздо больше озабочен гольфом — по телевизору! — чем климатом в семье.
Некоторое время хладнокровно наблюдаю за Энди. Чтобы вынести семейную сцену «муж у телевизора», нужно поистине стоическое терпение, зато мое чувство вины за намеченную поездку в Нью-Йорк растаяло, словно его и не было. Ну, хватит. Я решительно поднимаюсь с места и иду наверх. Затем беру сотовый и набираю Лео.
Он отвечает после четвертого звонка. Голос слегка загнанный, словно он бежал, чтобы взять трубку.
— Только не говори, что передумала! — предупреждает он, не дожидаясь приветствия.
— Не рассчитывай на это, — отвечаю я с улыбкой.
— Значит, едешь?
— Еду.
— Точно?
— Да, точно.
— Когда?
— В понедельник.
— Круто! — выдыхает Лео напоследок. Точно так Энди закончил наш с ним разговор накануне.
Я внимательно изучаю потолок. Странно — даже слово «круто» в исполнении Лео звучит по-другому. С Лео все по-другому.