Страница 38 из 72
Желудок урчит, и я вдруг осознаю, что чувствую себя так, как наутро после первой близости с Лео. Тогда я точно так же проснулась до восхода солнца. Хорошо помню, что ужасно замерзла. Лео спал рядом, его грудь мерно поднималась и опускалась, а я думала: «Что будет дальше?»
Сейчас я задаю себе тот же вопрос, но на сей раз ответ совсем другой. Надежды нет. Это не начало, а конец. Через несколько минут руку Лео придется отпустить. Потом мы простимся.
Вскоре самолет резко идет на посадку и касается земли, Лео открывает глаза, зевает, потягивается в своем сиденье и улыбается мне как-то странно.
— Привет, — говорит он.
— Доброе утро, — тихо отвечаю я.
В горле пересохло: то ли от жажды, то ли от грусти и напряжения. В сумке лежит бутылка с водой, но разве можно разорвать сплетение наших рук ради глотка воды?
— Уже утро? — спрашивает он, глядя в иллюминатор на темную взлетную полосу.
— Почти, — отвечаюя. — Полседьмого… Мы прилетели раньше.
— Черт! — восклицает Лео.
Его лицо выражает те же противоречивые чувства, что испытываю я.
— Что-то не так? — Может, он выразит словами наши общие мысли и чувства и скажет, что не в состоянии поверить, будто мы уже в Нью-Йорке и должны начинать новый день. Врозь. Он смотрит на наши сплетенные руки и говорит:
— Сама знаешь что.
Киваю. Потом в последний раз жму руку Лео и отпускаю.
Мы обреченно идем за остальными пассажирами, надеваем куртки и безмолвно движемся к выходу. Подходим к туалетам, обмениваемся взглядами. Это означает, что подождем друг друга.
И все-таки я немного удивляюсь, когда, почистив зубы и причесавшись, выхожу и вижу, что Лео стоит, прислонившись к серой стене, и ждет меня. Он так красив, что перехватывает дыхание. Едва заметно улыбается мне, потом достает пластинку жвачки и начинает ее разворачивать. Кладет в рот, жует и протягивает мне пачку:
— Угощайся.
— Нет, спасибо.
Он кладет пачку в карман пиджака и спрашивает:
— Готова?
Я киваю, и мы идем забирать вещи.
— В багаж что-нибудь сдавала? — спрашивает он, когда мы спускаемся по эскалатору.
— Только фототехнику. Всего одну сумку. А ты? — интересуюсь я, зная, что ответ будет отрицательным: Лео всегда путешествует налегке.
— Нет, — отвечает он, — но я тебя подожду.
Я не возражаю. Подходим к зоне выдачи багажа, и я ловлю себя на мысли: хорошо бы грузчики забыли разгрузить мою аппаратуру. Но увы, я тут же замечаю среди багажа свою черную сумку.
— Дай-ка я возьму… — Осторожно отстранив меня, Лео поднимает сумку с ленты конвейера. Целую секунду я, страдая от чувства вины, воображаю, что это настоящая жизнь: Лео и я, журналист и фотограф, возвращаемся в Нью-Йорк после выполнения очередного заказа на репортаж о жизни какой-нибудь знаменитости.
Лео кладет свой рюкзак на мою сумку.
— Ты заказала машину? — отрицательно мотаю головой:
— Хотела взять такси в аэропорту.
— Я тоже. Ну что, поедем вместе?
И соглашаюсь, зная, что так мы только оттягиваем неизбежное.
Лео оживляется, и мне это кажется одновременно странным и обнадеживающим.
— Отлично, — радостно говорит он. — Пошли.
На улице ранняя весна, довольно прохладно, дует пронизывающий ветер. Нежно-розовые лучи солнца пронзают безоблачное небо. Судя по всему, день будет замечательный. Вмеете с остальными пассажирами мы идем по узкому тротуару к стоянке такси: Лео впереди, я сзади. Минуту спустя Лео кладет наши сумки в багажник машины.
— Куда едем? — спрашивает таксист, как только мы усаживаемся на заднее сиденье.
Лео говорит:
— Нам нужно в два разных места. Сначала, пожалуйста, в Куинс, точнее, в «Асторию», угол Ньютон-авеню и Двадцать восьмой улицы, а потом…
Тут он вопросительно смотрит на меня и ждет, когда я назову свой адрес.
— Угол Тридцать седьмой улицы и Третьей авеню, — говорю я и представляю свою квартиру: задернутое шторы на окнах, тишина, нарушаемая лишь приглушенным шумом машин на улице; Энди в футболке и пижамных штанах спит в нашей постели. Чувство вины вновь охватывает меня, но я успокаиваю себя тем, что совсем скоро буду дома.
— Это ведь Мюррей-Хилл? — интересуется Лео.
В его взгляде я читаю одобрение. Ему никогда не нравился район, где я жила раньше.
— Да, нас обоих он устраивает, — говорю я. — Вид из окон так себе, зато удобно, близко к центру…
«Нас, — думаю я, — моего мужа и меня».
Лео наверняка понимает, что я хочу сказать, и выражение его лица меняется. Впрочем, он отлично себя контролирует и кивает, почти уважительно. Быть может, он ссйчас задумывается о своей половинке — о Кэрол, которая, в очаровательной пижамке, ждет не дождется его на Ньютон-авеню. Едем по скоростной автостраде Лонг-Айленда, приходит в голову, что я совсем не знаю, живет ли он всесте с Кэрол, собирается ли в ближайшее время на ней жсниться… А может, не на ней, а на ком-нибудь еще? Кто его знает?
Еще мне приходит в голову, что я не упомянула о возможном переезде в Атланту. Хочется верить, что я просто упустила это событие из виду, но на самом деле намереннно утаила от него грядущие перемены, даже не знаю почему Может, боюсь, как бы Лео не подумал, что неженка Эллен опять уступает мужчине и тащится неизвестно куда за мужем? Или опасаюсь, что он совсем обо мне забудет, раз уж так далеко? Или не хочу признаться, что сама против переезда, несмотря на то, что уже пообещала Энди?
В который раз говорю себе, что позже найдется время, чтобы взвесить все «за» и «против». А сейчас единственное чего я хочу, — это наслаждаться настоящим: видом восходящего солнца на горизонте, тихими звуками восточных мелодий по радио, осознанием того, что рядом со мной сидит Лео, а еще думать, что наше путешествие скоро закончится. Через несколько минут мы сворачиваем на бульвар Астория, проезжаем под мостом Трайборо и надземной железной дорогой. Над головой перекрещиваются линии магистралей. Всякий раз, как приезжаю в этот район на метро, меня захлестывают воспоминания. Они становятся еще ярче, когда мы приближаемся к кварталу, где живет Лео: знакомые приземистые дома, выкрашенные в кремовый, красный и розовый цвета, зеленые навесы над входом. Лео указывает на один из домов и говорит таксисту:
— Вот здесь налево, пожалуйста… У белого пикапа.
Таксист паркуется. Лео смотрит на меня, качает головой и почти озвучивает мои мысли:
— Это все ужасно странно.
— И не говори, — соглашаюсь я. — Вот уж никогда не подумала бы, что когда-нибудь снова здесь окажусь.
Лео прикусывает нижнюю губу и вдруг заявляет:
— Знаешь, что бы мне хотелось сейчас сделать?
Мысли, одна непристойнее другой, бешено проносятся у меня в голове, и я нетерпеливо спрашиваю:
— Что?
— Вытащить тебя из машины и привести к себе, — говорит Лео таким вкрадчивым голосом, что его слова действуют на меня как гипноз. — Пожарить яичницу, сварить кофе… а потом сесть на диван и просто… смотреть на тебя… и говорить с тобой весь день.
Сердце начинает биться сильнее, когда я думаю о том, чем еще мы с Лео занимались в его квартире на втором этаже, всего в нескольких шагах от места, где я сейчас сижу. О том, чем мы занимались, когда не говорили. Смотрю Лео в глаза, испытываю слабость и легкую тошноту и изо всех сил пытаюсь убедить себя, что не произойдет ничего особенного, если я сейчас пойду к Лео. Подумаешь, заскочу на пару минут, выпью чашку кофе — что тут такого? Ведь Энди наверняка еще не проснулся. Стало быть, он не будет по мне скучать по крайней мере еще в течение часа или около того. И кто, скажите на милость, от этого пострадает?
Я откашливаюсь и, нервно постукивая пальцами, смотрю на счетчик, на котором, пока мы тянем время, быстро мелькают цифры.
— Ты действительно хочешь… поболтать за чашечкой кофе?
Лео мрачно смотрит на меня.
— Ладно. Ты права. Извини…
Он поправляет волосы, вздыхает и достает из бумажника две двадцатки.
Я мотаю головой, давая понять, что сама заплачу,