Страница 16 из 72
— Что это значит «плохие», — растерянно переспросила я, глядя через ее плечо на фотографии. Лео смеется. Лео задумался. Лео спит в обнимку со своей собакой Джаспером (никогда не любила этого ворчливого боксера, но сейчас даже он казался мне родным).
— Вот смотри. — Марго выбрала фотографию, сделанную прошлым летом: Лео в шортах и футболке с надписью «Атари» расположился на скамейке в Центральном парке. Взгляд — прямо в камеру (на меня, отметила я), улыбаются только глаза. — Например, вот эта фотография, — сказала Марго. — Хорошее освещение, хорошая композиция, но… это все. Фотография откровенно скучная. Он, конечно, красавец и всякое такое, ну и что? Здесь ничего не происходит — смазливый парень сидит на скамейке. К тому же он… слишком старается.
Я прямо-таки задохнулась от гнева. Это оскорбление было хуже сравнения с тинейджером.
— Старается?!
Нет, Марго меня окончательно достала.
— Да не ты, а он, — продолжала она. — Посмотри на выражение его лица: он собой любуется. Знает, что его фотографируют, что его боготворят. Весь такой харизматичный, мол, помосмотрите, что я за фрукт. Серьезно, Эллен, фотография ужасная. Любая фотография, которую ты сделала раньше, даст этой сто очков вперед.
Она вернула фотографию на столик. Я всмотрелась в нее лучше и почти поняла, что имела в виду Марго. В душе шевельнулось что-то похожее на стыд, оживив давнее воспоминание. В седьмом классе я написала несколько неумелых стихов, что-то на тему лета в Нью-Джерси, самонадеянно отправила их в какой-то литературный журнал — и искренне удивилпсь, узнав, что их не приняли.
Довольно долго мы с Марго смотрели друг на друга. За все годы нашей дружбы, возможно, не было момента более важного, чем этот. Я одновременно любила и ненавидела Марго. Наконец она нарушила молчание:
— Понимаю, тебе больно, Эллен… Но пора перестать жить прошлым.
Говоря это, она собирала фотографии и складывала в конверт. Как будто больше не считала нужным рвать изображения Лео пополам — он того не стоил.
— А как? Как перестать жить прошлым? — тихо спросила я. Вопрос был не праздный. Я действительно хотела знать, как мне жить и действовать дальше.
Прежде чем ответить мне, Марго помолчала.
— Сегодня вечером, так и быть, сиди дома в растянутой футболке и смотри на свою Молли Рингуолд. Но завтра утром поднимайся и постой под душем подольше. Высуши полосы феном, подкрась ресницы. Потом бери фотоаппарат — и за работу. Он не вернется, Эллен, а тебе надо жить своей жизнью… Пора.
Я смотрела на нее и понимала, что она права. Я, как и раньше, оказалась на жизненном перепутье и знала, что должна последовать совету Марго и вернуться к фотографии.
На следующий день я купила новый фотоаппарат (самый лучший, какой был мне по карману) и поступила в Нью-Йоркский институт фотографии. В течение следующего года я узнала все о фототехнике, начиная от линии фильтров и заканчивая лампами — магниевыми, вольфрамовыми и импульсными. Я педантично изучала диафрагму, выдержку и экспозицию, а также фотопленку и ее международную стандартизацию; овладевала теорией композиции, цвета, рисунка и обрамления, включая знаменитое «правило третей» (вот его-то, как мне кажется, я всегда знала на уровне инстинкта); училась использовать линии для получения более выразительного образа. В области фотопечати я и без того имела немалый опыт, но теперь у меня появилась возможность оттачивать навыки, используя новое, более сложное оборудование. На курсе портретной фотографии мы изучали освещение и композицию. Я проходила фотографирование пищевых и промышленных продуктов, съемку архитектуры, пейзажей и даже спортивных соревнований. Затем углубилась в премудрости цифровой фотографии, учась работать с программой «Фотошоп» и разбираться в языке мегапикселей и размере кристалла (тогда это было совершенно новой областью знания), даже прошла курс «Фотография: бизнес и особенности маркетинга».
Каждая новая неделя, каждый приобретенный навык, каждая снятая фотография приближали мое возрождение. Отчасти это объяснялось тем, что время теперь было до отказа заполнено, а занятость — необходимый элемент эмоционального выздоровления. С другой стороны, мое выздоровление заключалось в медленной, постепенной замене одной страсти другой страстью. Я пережила такое лишь однажды, и поэтому не могу считаться знатоком разбитых сердец, но, по-моему, без этих двух ингредиентов — времени и равновеликого увлечения — не обойтись.
Прошло чуть меньше года после расставания с Лео, и только тогда я почувствовала внутреннюю готовность сменить работу. С этой мыслью я подготовила портфолио и стала искать место ассистента. Через знакомого друзей я узнала, что некоему Фрэнку Брайтмену, коммерческому фотографу, требуется второй ассистент. Фрэнк в основном выполнял заказы для журналов мод и снимал для рекламы, но он делал и что-то более серьезное. У него был удивительный стиль, в духе богемного кинематографа, который сразу же захотелось перенять (с некоторыми изменениями, конечно).
Не дав себе времени передумать, я позвонила и напросилась на интервью в его маленькую студию в Челси. Фрэнк произвел на меня впечатление с первой минуты знакомства. У него была серебряная шевелюра и приятная доброжелательная манера держаться. Одет он был безупречно, а говорил негромко. Легкая женственность, скользящая в движениях, не ускользнула от моего внимания — я подумала, что он, должно быть, гей. Для меня, девушки из рабочего города и выпускницы консервативного южного университета, это было в новинку.
Фрэнк прихлебывал капуччино и, одобрительно хмыкая, рассмагривал мои работы, собранные в папку с переплетом из искусственной кожи. Наконец он закрыл последнюю страницу и посмотрел мне в глаза.
— Можно было бы подсластить пилюлю, но я не стану этого делать. Сразу видно, что вы многообещающий специалист, но у меня уже есть первый ассистент. Нам главным образом нужен помощник — бегать за кофе, в банк и болтаться поблизости, на случай если понадобитесь. Совершенно неинтересно, — закончил он.
— Мне подходит, — серьезно сказала я. — Я работала официанткой, и прекрасно умею болтаться поблизости и бегать по поручениям.
С суровым видом Фрэнк поведал, что до меня сменил четырех ассистентов. У всех было прекрасное образование (лучше, чем у меня), и все без исключения оказались ленивыми и безответственными. После паузы он добавил, что я произвожу совершенно противоположное впечатление.
— В вас есть открытость, — сказал Фрэнк. — И мне нравится, что вы из Питсбурга. Хороший, честный город Питсбург.
Я просияла и поблагодарила его.
Фрэнк тоже улыбнулся:
— Вы приняты. Приходите вовремя каждый день, и мы прекрасно поладим.
Так я и сделала — приходила вовремя каждый день в течение двух лет и с радостью выполняла поручения Фрэнка и Маргерит — первого ассистента Фрэнка, эксцентричной дамы в годах. Они были творческие гении, а я — тихий исполнитель. Я занималась проверкой страховых свидетельств, связанных со съемками, и даже иногда имела дело с полицией. Я брала оборудование напрокат и устанавливала освещение под неусыпным контролем Фрэнка, начиная рабочий день с рассветом. Я заряжала пленку, причем под конец удостоилась высочайшей похвалы Фрэнка — он сказал, что никто никогда не заряжал пленку с подобной скоростью. Я, наконец, сняла буквально тысячи показаний счетчика освещения. Короче говоря, усвоила все хитрости коммерческого фотографа, все больше убеждаясь, что когда-нибудь мне это тоже будет по плечу.
Вот такой у меня был период жизни, когда в ней появвился Энди.
Говорят, всему свое время. Оглядываясь на прошлое, всецело соглашаюсь с подобным мнением. Если бы Энди предложил мне встречаться с ним чуть раньше, я бы приняла это за хитрый маневр с целью отвлечь меня от переживаний и заподозрила бы причастность Марго. Разумеется, я не приняла бы их жалости, а Энди ушел бы в тень, будучи человеком неагрессивным. Так бы все и кончилось, не начавшись. Между тем у меня случались редкие, но весьма необходимые мне свидания со всякими «несерьезными» парнями.