Страница 21 из 26
— Вот он и украл медаль! — решила Вероника.
— Дура ты! — возмутился Артур. — Этот человек мне помог! Он — солдат! Зачем ему медаль воровать? У него свои медали есть!
Но Вероника не слушала его возражений.
— Куда этот солдат пошел?
— К парку.
— Надо спросить у гармониста.
— Он слепой! Он не мог видеть солдата!
— Он не видит, но он всех слышит. И сразу различает, знакомый человек или нет. Может, он знает этого солдата?
Лена немножко встрепенулась. Снова мелькнула надежда найти медаль. Конечно, человек в гимнастерке — не вор, но он мог случайно видеть, куда упала медаль.
Все трое помчались к парку. Но слепого гармониста не было на обычном месте. Лена снова сникла.
— Ладно! Я пошла разыскивать эту шайку! — Вероника круто развернулась и решительно двинулась по улице.
Она такая, всех найдет, всех расспросит, всех на ноги поднимет.
Лена и Артур стояли перед входом в парк и молчали. Наедине им было еще тяжелее.
— Ты сердишься на меня, — сказал Артур. — Я виноват. Мне надо было унести медаль домой, а потом идти в развалины.
Лена только рукой махнула. Зачем об этом теперь говорить?
— Ты больше не хочешь со мной дружить?
Лена снова промолчала. Она, конечно, винила Артура, но даже не думала о том, чтобы навсегда поссориться с ним.
— Хочешь, я верну тебе карандаши?
Лена отрицательно покачала головой.
— Тогда я подарю тебе рисунок. Я нарисую солдата, как обещал. В развалинах, с медалью. По памяти медаль нарисую.
Все эти слова звучали неловко и ни к чему. Артур и сам понимал, что рисунком, даже самым хорошим, нельзя искупить свою вину, нельзя вернуть медаль.
Они молча прождали Веронику еще полчаса.
Артур многое хотел сказать Лене, многое хотел объяснить, хоть как-то оправдаться, но только изредка беззвучно открывал и закрывал рот, как рыба. Не знал, с чего начать.
А Лене очень не хотелось, чтобы он что-то объяснял и как-то оправдывался. На душе и без его оправданий было тяжело.
Вероника нашла мальчишек, с которыми дрался Артур. Она стояла перед ними, уперев руки в бока, и требовала, чтобы они вернули медаль.
Мальчишки сначала рассмеялись:
— Спятила совсем?
— Какая медаль?
— Не надоело тебе этого хлюпика-художника защищать?
— Влюбилась в него, что ли?
Но Вероника стояла на своем:
— Не уйду, пока не вернете медаль! Медаль чужая! Не Артура и не моя!
— Тогда чего хлопочешь?
— Не отдадите сами, милиционера позову!
— Ну, точно рехнулась! — удивился вожак, но грозно повернулся к своим приспешникам: — Кто брал медаль? Вернуть сейчас же!
Никто из мальчишек не признался. Вожак улыбнулся и вежливо объяснил Веронике:
— Раз не признаются, значит, не брали. Я им верю. Они моих кулаков так боятся, что врать не станут.
— Это медаль погибшего солдата! — в отчаянии воскликнула Вероника.
— Да мы все понимаем, но никто этой медали не видел. Ты лучше спроси у своего Артура. А хочешь, мы спросим? Так треснем, что он быстро вспомнит, куда медаль дел!
Вероника сердито блеснула глазами:
— К Артуру больше не подходите! Из-за вас все неприятности!
— Во дает! — в недоумении произнес заводила, глядя вслед уходящей девочке.
Лена так и не решилась рассказать о медали маме. Через пару дней мама сама спросила:
— Почему ты ничего не говоришь о медали?
— Лена удивленно вскинула брови.
— Удивляешься, что я все знаю? Смелости не хватает рассказать, что медаль потеряна?
Лена кивнула.
— Ко мне Артур приходил, — объяснила мама. — Он сказал, что это его вина, что он потерял медаль твоего отца. Я одного не понимаю, зачем ты дала ему такую ценную, такую памятную вещь?
— Он хотел нарисовать солдата, — еле слышно произнесла Лена.
— Какого солдата? Твоего отца?
— Нет. Просто солдата.
Лена хотела рассказать маме о дневнике, но в горле встал ком, и она только расплакалась навзрыд. Мама погладила ее по голове и вздохнула.
А Лена сразу вспомнила слова слепого гармониста: «Кровью эти медали даются, болью. А иногда и смертью. Ты медаль отцовскую пуще всех сокровищ береги».
Как предупреждение прозвучали тогда эти слова, а она не прислушалась.
Артур никак не мог приступить к давно задуманному рисунку. Уже давно наступил октябрь. Зарядили осенние дожди. Вовсю шли занятия в школе. Вот-вот должны были перевести все классы в новое здание, которое пахло свежестью, краской и штукатуркой.
Уже состоялось торжественное открытие новой школы, и младшие классы начали там учиться. Шестиклассники пока занимались в квартире на третьем этаже, скрипели перьями, ставили кляксы в самодельных тетрадках. У кого не было и самодельных, те писали на газетах, между строк.
Артур тоже писал на газетах. Чистые листы, принесенные отцом для школьных тетрадей, он берег и не разлиновывал. На чистых листах он будет рисовать.
Только вот рисовать не хотелось. И карандаши цветные были, и чистые листы, а желание рисовать пропало.
Он иногда задумчиво рассматривал свои старые рисунки, находил их неудачными, неверными, просто плохими. Рвал или дарил Валерке. Валерка делал из рисунков самолетики и весело забавлялся ими. А Артуру даже не жалко было, что рисунки гибнут.
Он без конца перечитывал дневник солдата, но все его идеи никак не выливались на бумагу.
Так прошли зима и весна. Ребята перешли в седьмой класс, и снова начались каникулы.
Однажды Лена позвала ребят в парк. Они залезли в штаб, и Лена грустно сказала, что уезжает. Дядю перевели в другой город, и мама решила ехать вместе с братом.
— Навсегда уезжаешь? — не поверила Вероника.
Артур тоже не поверил. Но глаза Лены были полны слез. Значит, правда.
— Когда? — коротко спросил он.
— Через неделю.
Вероника тут же начала что-то говорить о переписке, о том, что нельзя теряться, что они уже большие и могут ездить друг к другу на каникулы. Артур не принимал участия в разговоре.
Он пришел домой, взял бумагу и карандашом, неуверенно набросал лицо солдата. Солдат получился похожим на отца Лены, таким он запомнился Артуру по довоенному портрету.
Рука немного отвыкла от карандаша и не так быстро скользила по бумаге. Или просто Артур работал тщательнее, выписывал каждый штришок.
Всю неделю Артур занимался рисунком. Иногда рисовал с каким-то воодушевлением, тогда работа двигалась споро. Иногда застывал над какой-нибудь линией и видел, что весь рисунок никуда не годится.
И Вероника, и Артур решили проводить Лену на вокзал. Но Артур в этот день пришел к Лене раньше условленного времени и, неловко улыбнувшись, молча протянул свернутый в трубку лист бумаги.
Лена развернула рисунок и почему-то заплакала. Такой реакции Артур не ожидал и теперь не знал, что ему делать, что говорить.
В коридор вышла мама Лены, увидела в руках дочери рисунок и тоже расплакалась.
В полутемных развалинах дома, в которые проникал только свет из дыры, пробитой большим снарядом, сидел солдат. Он оперся на пулемет и застыл то ли над письмом, то ли над дневником. Этот солдат был очень похож на отца Лены, и на его груди тоже поблескивала медаль «За отвагу».
Часть третья
Разгадка тайны
Глава XI
Новые обстоятельства
— Значит, рисунки присылал Артур! — заключил Толик, выслушав весь рассказ.
— Почему? — улыбнулась его бабушка.
— Ну как же! Ведь из вас троих только он умел хорошо рисовать!
— А почему ты решил, что это обязательно кто-то из нас троих?
— Но ведь только вы трое знали о дубе, и о тайнике, и о старинной коробочке, в которой когда-то лежало послание к потомкам!
— Я тоже думаю, что медаль тогда украл Артур, — поддержал друга Лешка. — Больше некому.
Бабушки переглянулись и ничего не сказали. Лешка их понимал: кому охота в один момент разочаровываться в добром, хорошем друге. А Толик настаивал: