Юность

— Послать гонца к железноруким, пусть усилят темп стрельбы.

Солдат, которому отдано приказание, смотрит на меня со страхом, но под моим тяжёлым взглядом срывается с места, словно ошпаренный и со всех ног мчится к камнемётам. Суета возле них усиливается, а из — за стен Кыхта вырываются огромные, выше домов и башен, языки чадного пламени… Снаряд за снарядом влетают в этот огонь, некоторые горшки разрываются прямо в нём, словно протуберанцы на солнце, огненные струи брызжут в разные стороны, и — вот оно. Я ощущаю первый, пока ещё очень слабый порыв ветра… Воздух над городом, расположенным между двух каменных стен, начинает нагреваться… Ведь не просто так я делал ставку именно на зажигательные снаряды. Совсем не с проста… Кыхт, как уже упоминалось раньше, вытянут вдоль двух практически отвесных каменных гряд высотой едва ли не в километр. Подняться на эти скалы невозможно. С тыла — королевство, его самые плодородные и густонаселённые земли, откуда непрерывным потоком поступают подкрепления, припасы и можно укрыться беженцам. С фронта — две огромные стены, которые невозможно захватить. Практически невозможно. Не одна армия уже потерпела поражение под стенами города… Но слабое место — именно его расположение. Вытянутость на несколько километров, скалы, вздымающиеся в небеса. Он находиться словно в огромной трубе. А что нужно, чтобы в ней возникла тяга? Всего лишь поднести огонь к началу… И мы это сделали…

— Стреляй! Ещё стреляй!..

Расчёты из рабов уже забыли обо всём, что мы враги, что они — рабы. Словно зачарованные, пленники кидают кувшин за кувшином с огненной смесью в желоба, набрасывают на них пращи рычагов. Удар молота, выбивающего стопор, и с шипением по смазанному салом желобу кувшин срывается с места и взмывает в воздух. Оставляя за собой дымный след от зажжённого фитиля, пропитанного рёсским маслом, беспорядочно вращаясь в воздухе глиняный сосуд летит в город, взрывается, адская смесь вспыхивает, и огненный фонтан сливается с десятками и сотнями других, воспламеняя всё вокруг, что попадется на его неумолимом пути. Пламя растёт, ширится, разогревая воздух… И тогда вступают в действие законы физики. Нагретый пылающим напалмом воздух поднимается вверх, а его место занимает более холодный… Возникает поначалу слабый ветерок, который с каждой минутой становится всё сильнее и сильнее. Поступает больше кислорода, пламя крепнет, пожирая всё, становится ещё горячее, вспыхивает даже металл, лопаются камни, а хрупкое и слабое человеческое тело испаряется почти мгновенно, добавляя пищи огню своим жиром… И крепнет ветер, превращаясь в настоящий ураган, и всё жарче огонь, а поскольку ущелье не ровное, а вздымается вверх, то и город расположен уступами, и вдоль улочек Кыхта стелятся огненные языки, раздуваемые жутким, воющим рукотворным ураганом. Лопаются глинобитные стены, вспыхивают мгновенно, словно облитые бензином, деревянные навесы и тканевые палатки беженцев, выгорают спрятанные внутри балки из крепких брёвен, рушатся дома, расчищая пространство, давая простор ветру… И, наконец, возникает он, рёв огненного шторма, сметающего всё на своём пути… Давящий на уши и разум, который никогда не забыть тем, кто его видел и слышал…

— …Стреляй! Ещё стреляй!!!

Доносится до меня снизу, но вскоре всё перекрывает гул, и вдруг огненный вал за стенами достигает неба, скручивается в тугие жгуты, жадно рвётся к вершине… Я различаю, как суетятся людские чёрточки где — то там, очень далеко от нас, в надежде спастись… В тщетной и глупой надежде, потому что им уже нечем дышать — безжалостное пламя уже выжгло весь кислород в воздухе, и лёгкие тщетно пытаются извлечь из воздуха, ставшего уже убийцей, хотя бы пару молекул живительного газа… К тому же скорость огненных языков не может даже присниться, а уж жар… Время от времени сплошная стена огня выбрасывает вперёд протуберанцы, которые пролетают по улочкам между высоких глиняных заборов посланцами смерти, и забитые спасающимися от пламени и бесящимися от предчувствия близкой смерти животными улицы мгновенно становятся вначале кладбищами, а потом и топливом для новых огненных протуберанцев… А осатаневшие, потерявшие уже всякий человеческий облик рабы исступлено кидают на требучеты всё новые и новые зажигательные снаряды…

— Стреляй!!! Стреляй!!!

Трескается на глазах стена, рушится под напором пламени изнутри, и натиском ветра с фронта. Мы уже с трудом стоим на ногах, такой ураган бушует снаружи, сносит плетёные стены, люди хватаются друг за друга. Достаточно, или продолжать стрельбу? Ответ даёт сама природа — с грохотом переворачивается первый большой требучет, обломки дерева подхватывает бушующий снаружи смерч и уносит туда, в огненную стену высотой уже выше окружающий город скал. С истошными воплями катятся следом рабы, наши солдаты уже с трудом удерживаются на ногах, загоняя в землю мечи и копья и держась за них изо всех сил. Достаточно. Остальное сделает бушующее в городе пламя…

— Уходим отсюда, сьере!!!

Кричу я, пытаясь перекричать огненный шторм. Услышат меня или нет? Вроде бы… Мы буквально скатываемся с холма к его подножью, по дороге я хватаю оставшихся двух гонцов, находившихся вместе с нами на КП и тащу их вниз, следом за собой, потому что бедолаги, пытаясь спасти свой разум, крепко-накрепко зажали свои уши и закрыли глаза, скорчившись на земле… А Кыхт пылает, горит проклятый город, получая то, чего никто не мог себе представить даже в самых смелых мечтах и проклятиях… Я отомстил за тех, кто умер насаженными на колья… А ведь на них были фиорийские одежды…

— Прикажите оставить лишь рабов и наблюдателей. Остальные пусть уходят в лагерь!

Надсаживаю я горло, перекрикивая уже совершенно невыносимый рёв. Миллионы кубов воздуха каждую секунду врываются в огненную трубу, в которую превратился зажатый между двух каменных стен город. Но, чу! Мне показалось, или ветер начинает стихать, лишённый пищи? Да нет! Действительно… И огненная стена опадает, с каждой минутой становясь всё ниже… Ниже… Пламя опускается, приникает, и вскоре лишь огромное, светящееся, пышущее невыносимым жаром, доносящимся даже сюда, море углей возникает перед нами… Ветер по прежнему бушует, но каждым мгновением всё тише и тише… И вскоре мы уже можем нормально говорить, а не рвать связки. Я поднимаюсь с земли, на которой лежал, выпрямляюсь под тугими струями ветра. Уже нормально сильного ветра, а не бушующего минутами раньше торнадо, смотрю на бескрайнее светящееся поле на месте Кыхта и отливающие жёлтым раскалённые камни скал.

— Всё закончено, сьере лорды. Города больше нет. Надо послать гонца в Рёко и собираться в обратный путь…

Лорды, так же распластавшиеся на земле в поисках спасения, начинают шевелиться. Помогая друг другу поднимаются, с застывшими лицами смотрят на раскалённую землю, ранее бывшую цветущим городом. А я ведь предупреждал! Не верили? Любуйтесь!.. Кто — то из самых впечатлительных поворачивается ко мне:

— А стоило ли оно того, сьере граф?

И тут что — то лопается во мне, и я бешено ору:

— Стоило?! Вы спрашиваете, стоило ли это наших смертей?! В часе пути отсюда на лошади есть овраг. В нём — колья с насаженными на них скелетами. Больше ста штук! Слышите — больше сотни! И на всех скелетах — остатки фиорийских одежд! Они сажали наших пленных живьём на колья! Наших людей! Тех, кто пришёл сюда вместе с войсками Империи! Сдавшихся в плен!!! Не щадили никого, наслаждались их муками, их смертью! Или вы, сьере дель Кархо, считаете, что мы должны были сами влезть и насадиться на эти колья?! Вас никто не ждёт в Фиори? Да? У меня есть мать, есть жена, которые любят и ждут своего сына, мужа и защитника! Мои люди ждут своего господина с надеждой и верой! И я не собираюсь обманывать их надежды! Послать в Рёко гонца! Начинать сбор лагеря. Выдвигаемся домой через сутки! Это — приказ главнокомандующего, выбранного вами! Кто не хочет возвращаться домой, или считает, что это…

Показываю рукой на пепелище:

— Слишком жестоко, может оставаться здесь или поменяться местами с теми, кто умер на колах. Думаю, что мертвецы не станут возражать!