Сумеречный судья

— Мама?

Люди стояли, четко и размеренно ударяя своим оружием. Из их ртов доносились тихие безучастные звуки. Женщина спрыгнула с борта автобуса и подошла к ним, на ходу поднимая с земли крупный камень.

— Мама!

Ровный гул голосов поднимался к небу.

— Не знаю, что стало бы дальше, будь Аррэ девочкой, — сказала Франсуаз. — Но моя сестра тоже была там, и она меня поддержала.

Френки пожала плечами.

— Не уверена, но мне кажется, взрослые решили, будто Аррэ попытался как-то меня обидеть, не знаю, может даже, изнасиловать. Боюсь, его потом еще и выпороли за это.

— Френки, — покачал я головой. — Какая ты у меня скверная девочка.

— Да, я такая, — согласилась она. — Мы с сестрой и дракончиком потом очень веселились.

Я затормозил машину и внимательно посмотрел на Франсуаз.

— Френки, — спросил я. — А что стало потом с этим драконом?

— Ну. — Она лукаво пожала плечами и жестом смущенной скромницы стала тыкать пальцем в мое колено. — Плюшевые игрушки нужны маленьким девочкам. Большим девочкам требуется кое-что иное.

Она быстро посмотрела на меня.

— Только ты обещал не смеяться. Я придумала, что когда я выросла, мой дракончик тоже вырос.

— Не понимаю.

— Дурачок, — ответила она.

— Нет.

— Ты сам спросил.

— Я не хочу даже знать об этом. Френки, как звали твоего дракона?

— Только не это, — пробормотал я, распахивая дверцу и выходя из машины. — Только не это. Френки, мне придется придушить тебя прямо здесь.

— Больше не буду тебе ничего рассказывать.

— Френки, ты моя маленькая извращенка…

Я развернул на капоте карту.

— Неправда, — весело возразила Франсуаз, усаживаясь на нее и почти полностью закрывая.

— Ладно, ты большая извращенка, — согласился я. — Но здесь нет этой развилки.

— Не может быть.

Франсуаз выгнула шею и стала внимательно изучать карту — примерно в полутора сотнях миль от того места, где мы находились.

— Заблудиться под городом Эльфов, — пробормотал я. — Если мы свернем не туда, то поймем это только когда достигнем Асгарда. А что это за шум?

Демонесса приближалась, они чувствовали это. Слабая, беспомощная и не готовая к нападению.

Не способная защититься от них.

Франсуаз легко спрыгнула с капота и прислушалась.

— Это люди, — сказала она. — Поехали, Майкл.

— Может быть, дровосеки, — предположил я, открывая перед ней дверцу.

— Не будь смешным.

— Френки, расскажи мне еще про своего дракончика.

— Майкл.

Я резко выключил мотор. Неясный гул впереди усиливался, но теперь к нему примешивалось что-то другое.

— Детский плач, Френки, — пробормотал я. — Ребенок зовет на помощь.

Уолдо Каннинг стоял, внимательно глядя на размокшую дорогу, и слушал лес. Позади глухо скрипело вращающееся колесо перевернутого автобуса.

Теперь у него было много глаз, чтобы смотреть, и много рук, чтобы наносить удары. Эти люди с готовностью отдали ему тела, без колебания впустили в свое сознание.

Только один из них был его ребенком — водитель. Но тот сумел передать остальным чувство бесконечного блаженства, которое испытываешь, когда отдаешь кому-то себя. И они познали радость подчинения.

У них больше не было душ, не осталось сознания, воли. Все они — пассажиры рейсового автобуса — стали им, Уолдо Каннингом, и он мог смотреть на себя разными парами глаз.

У каждого осталось только одно — пульсирующий нерв, остро бьющийся комок в основании мозга. Место, где Уолдо Каннинг входил в них.

Теперь они принадлежали ему, как принадлежат пальцы, руки или волосы.

Его дети позаботятся о нем.

Они защитят старого беспомощного Уолдо от злой девушки с серыми глазами.

Они убьют ее.

Он, Уолдо Каннинг, будет чувствовать ее страдание, ощутит, как демонесса корчится в судорогах. И тогда ему вновь станет хорошо — пусть даже на небе не светит теплое солнце, прогревая насквозь его старые кости.

— Наверное, кто-то тоже заблудился, — произнесла Френки. — И застрял.

Наш автомобиль подбросило. Теперь я видел их — они стояли перед нами, как потерпевшие кораблекрушение, — плотной стеной и не сводили с нас взгляда.

— Похоже на торжественную встречу, — пробормотал я.

Потом добавил:

— Или на похороны.

Окровавленные лица, руки, сжатые в безотчетной готовности. Пустые глаза.

Узкая проселочная дорога петляет и изгибается где-то далеко, высокие деревья обступают нас со всех сторон.

— Это рейсовый автобус, — сказала Франсуаз.

— Что он здесь делает? — поинтересовался я.

Только теперь я понял, откуда слышатся тревожные звуки. Окровавленные рты людей были полуоткрыты, и тягучая монотонная мелодия струилась из них.

— Может, они тоже хотели срезать путь? — предположил я.

— Рейсовый-то автобус? — спросила Френки.

Я затормозил машину и вышел на дорогу. Липкая грязь захлюпала под ногами.

— Эй, что здесь происходит?

Они смотрели на меня, а их руки монотонно двигались, словно совершая какую-то очень важную работу.

— Френки, они вооружены, — заметил я.

Громко закричал ребенок.

Франсуаз повернула голову, устремив взгляд к белой громаде перевернутого автобуса.

— Мальчик внутри, — сказал я. — Наверное, там его придавило.

Люди смотрели в мою сторону, но их взгляды проходили насквозь, словно меня не существовало. Я подошел ближе, и создалось впечатление, что они больше ничего не видят — ибо то, чего они ждали, уже наступило.

Франсуаз решительно направилась к человеку, стоявшему впереди. На нем была темная форма водителя, в руке он держал крупный гаечный ключ.

— Что здесь происходит, черт возьми? — зло спросила Френки. — У вас все лицо в крови.

Тот не ответил.

Я подходил к ним, пытаясь пересчитать.

— У этой женщины сломана рука, — тихо произнес я, наклоняясь к Франсуаз. — У старика слева тоже.

Френки ухватила человека в форме водителя за отвороты и резко встряхнула.

— Как вы могли повести автобус такой дорогой? — процедила девушка. — Этим людям нужна помощь, а вы ничего не делаете.

Он не двигался, и только его рука с зажатым в ней ключом продолжала мерно подниматься и опускаться.

— Боюсь, Френки, помощь потребуется нам, — пробормотал я, отступая назад.

— Помогите! — заплакал ребенок.

Он услышал человеческие голоса, и это придало ему силы.

— Вытащите меня, меня придавило! Где моя мама?

Франсуаз отодвинула человека в форме и направилась вперед, сквозь толпу людей — туда, где на обочине лежал перевернутый автобус.

— Нет! — закричал я. — Френки, они только этого и ждут.

Демонесса шла быстро, и уже оказалась в самом центре толпы.

Женщина с переломанной рукой размахнулась, и в ее ладони свистнула сучковатая палка. Френки вскрикнула, уходя от удара. В этот момент все люди зашевелились. Они поворачивались к Франсуаз и шли, занося над головой руки с зажатым в них оружием.

Глухой слитный гул вырывался из полуоткрытых ртов.

Френки закричала.

— Вот черт, — пробормотал я.

Может, я сказал кое-что похуже.

Первым мне под руку попался человек с длинными усами и монтировкой в левой руке. Я дал ему в челюсть, и дряблое тело отлетело в сторону, поднимая тучи мелких грязевых брызг.

По крайней мере, он не ушибся.

Одной рукой я ухватил за воротник молоденькую девчонку с камнем, другой женщину с окровавленным лицом. Расшвырнул их в стороны, заставив упасть еще нескольких нападавших.

Франсуаз уже не было видно, только руки людей поднимались и опускались с бешеной силой.

Я уже не видел, кого хватают мои пальцы, кого я бью и раскидываю. На мою спину обрушился мощный удар и, развернувшись, я увидел водителя с гаечным ключом.