Страница 37 из 46
Фигуристая, ладная.
Сама худенькая — в талии подтянутая, ноги длинные, стройные, в лодыжках тонкие, а грудь большая — аж из лифчика выпирает с этаким безмолвным вызовом. И лицом хороша: глаза большие, с выражением, губы полные, сочные…
Позавидовать только можно Старцеву…
И не позаигрываешь, потому как своя, некрасивая, домашний военный прокурор в юбке, давно придавила Данилова своим каблуком. Ему еще в бытность его лейтенантом популярно объяснили, что если примется глазенки таращить на прелести других баб, то тесть-маршал сошлет его туда, куда Макар телят не гонял, — на ласковые полигоны солнечного Магадана или в цветущие гарнизоны пустыни Кара-Кумы.
К некрасивой нелюбимой жене можно ли привыкнуть?
Когда супружеские обязанности сперва выполнялись только после стакана коньяка?
В общем, страдал Данилов.
И мало того что был безумно влюблен в прелести чужой жены, в красоту Ларисы Старцевой, что не давала Данилову никакого продыха и покоя, доводя его порою до неистовства, так в бешенство приводило еще то обстоятельство, что, в отличие от других офицеров, часто грешивших адюльтером, он, Данилов, себе такого позволить не мог! И что противно — все окружающие, казалось, это знали и понимали. Неужели не видно, что жена у Данилова если и не записной урод, то просто обезьяна, про каких здесь в армии говорят — страшнее атомной войны. И то, что она дочка маршала, — это тоже все знали и понимали, что Данилов, как каторжник, прикованный цепью к пушечному ядру, навсегда обречен на лебединую верность добровольно избранной им некрасоте.
И вот однажды, на Восьмое, что ли, марта, когда все изрядно уже выпили, Старцев взял да и рассказал тот самый анекдот.
Мол, спросили француза, что лучше, иметь жену красивую, но ветреную, или некрасивую и верную? И француз ответил, что лучше есть торт с товарищами, чем дерьмо в одиночку.
И Данилов запомнил этот анекдот.
И запомнив его, решил для себя, что рано или поздно припомнит это своему обидчику.
Внешне тогда он ничем не выдал себя и даже хохотнул для приличия вместе со всеми гостями.
Но про себя подумал: черту душу продам, но тебя убью, а жену твою иметь буду долгими ночами на твоей могиле!
Заседание Совета ставки было назначено на тринадцать.
Но собравшихся в предбаннике генералов в зал отчего-то долго не запускали. Дежурный офицер сказал, что в зале работают специалисты-взрывотехники с обычной рутинной проверкой, а еще задержка происходит оттого, что Старцев и Данилов синхронно задерживаются — оба звонили из своих штаб-офисов, но ожидаются теперь с минуты на минуту.
Генералы курили, развлекались предложенными прохладительными напитками (в ассортименте), рассказывали друг другу анекдоты из своей прежней, богатой сексуальными историями гарнизонной жизни.
Только генералы Долгов и Гречушников стояли поодаль и не принимали участия во всеобщем веселье.
В тринадцать сорок, когда было уже выпито два ящика боржома и ессентуков семнадцатого номера, когда было рассказано и обхохотано сто сорок пять анекдотов про задницу, прибыли Старцев и Данилов.
Оба синхронно с противоположных коридоров.
Как сговорились, что ли!
— А где Цугаринов? Что-то Цугаринова третий день не видно, на спецзадании, что ли? — поинтересовался генерал Задорожный.
Ему не ответили.
Всех попросили рассаживаться.
Председательствовал Старцев.
Он объявил повестку заседания.
Доклады начальников департаментов, обобщающее резюме командующего и потом — особый доклад заместителя командующего… Всем по пятнадцать минут.
Первым докладывали Ерохин и Бочкин.
Потом — Грабец, Мижулин, Заробко.
Ерохин, начальник разведки Западного ТВД[19], доложил о состоянии дел в Европе.
Картина была безрадостная.
Европа сдалась без какого-либо сопротивления.
Теперь в Мадриде и в Монте-Карло Ходжахмет вел политические переговоры о будущем устройстве Европы…
— Я обращаю ваше внимание, товарищи, на то, что Ходжахмет намеренно и подчеркнуто отделяет Британию от континентальной Европы, — подчеркнул Ерохин, — это важный аспект для понимания политики Ходжахмета.
— А как с сопротивлением? — поинтересовался генерал Задорожный.
— Каким еще таким сопротивлением? — переспросил Ерохин.
— Ну, резистанс французский, как во Вторую мировую, — пояснил Задорожный.
— Ну ты даешь! — покачал головой Старцев и знаком предложил Ерохину садиться.
Грабец и Мижулин докладывали по состоянию наших резервных сил.
Была связь с двумя лодками в Атлантике и с двумя лодками в Тихом океане.
Лодка, что находилась подо льдом Северного Ледовитого, на связь не выходила с четверга.
— Какой у них ресурс? — спросил Старцев.
— Две-три лодки вышли в моря за неделю до катаклизма и поэтому имеют еще достаточно ресурсов для продолжительного автономного плавания, но двум лодкам пора возвращаться на базы, ресурсы их подходят к концу, как по продовольствию, так и по усталости экипажей.
Еще заслушали начальника Восточного отдела.
Про Китай не было никакой информации.
Похоже было на то, что все спутники, работавшие над Китаем, были выведены из строя.
И более того, вся агентура — практически вся — тоже безмолвствовала и не выходила на связь.
Старцев говорил немного.
Он сказал, что Восточным отделом совместно с Научным департаментом подготовлены мероприятия, которые в скором времени должны дать позитивные результаты. Что ответственными лицами за это являются Цугаринов, Матвеев и новый сотрудник, Булыгин-Мостовой.
— Надо вжарить, — с места сказал Задорожный.
— Что? — переспросил Старцев.
— Да я говорю, что, покуда лодки еще плавают, надо бы вжарить. А то потом и нечем будет!
Старцев поморщился и жестом показал Задорожному, чтобы тот охладил свой пыл.
Наконец, слово для специального короткого доклада предоставили генералу Данилову.
Он встал к маленькой трибуне за спиной председательствующего, обвел всех долгим взглядом и, задержав глаза на Долгове с Гречушниковым, коротко им обоим кивнул.
— Товарищи, — начал Данилов, — я хочу поднять самый архиважный вопрос в этот исключительно сложный для всего мира момент: насколько правильно и четко выполняет Резервная ставка и ее командующий возложенные на них и на всех нас задачи?
Старцев встрепенулся.
Присутствующие генералы и старшие офицеры тоже оживились и встревоженно поглядели на докладчика.
— Да, товарищи, — продолжал Данилов, — вопрос доверия к командующему. Как правильно повел он себя в первые после катаклизма дни, все ли его решения, направленные на спасение нашей страны от терроризма, были правильными, это самый серьезный вопрос момента истины.
Старцев встал.
Но выросшие по бокам Долгов и Гречушников мгновенно достали из карманов пистолеты — по два в руках у каждого — и направили их на Старцева и на сидевших за столом генералов.
— Спокойно, товарищи, спокойно, — сказал Данилов и, тоже достав из кармана пистолет, продолжал. — Мы имеем предъявить генералу Старцеву конкретные обвинения. И просим собравшихся членов Совета ставки выслушать эти конкретные обвинения.
Данилов обвел присутствующих долгим и тяжелым взглядом.
И во взгляде этом была накопившаяся за долгие годы ненависть ревнивого завистника к счастливым обладателям и пользователям красивой жизни.
Во взгляде этом как бы звучало: всем воздам, никому не забуду, все теперь отниму!
Саша написал отчет в виде пьесы.
Шекспир.
Гамлет.
Язык — староанглийский…
Заир-паша совершенно не удивился, получив такой странный отчет.
Многие из его сотрудников — членов цепи писали и куда как более витиеватые доклады.
19
ТВД — театр военных действий.