Страница 10 из 46
— Давай обратно Катька из Москва на продажа ставь! — крикнул четвертый. Тоже, судя по голосу, толстый и лоснящийся от похоти и самодовольства.
Шум поднялся нешуточный.
— Что значит «продана уже»? — кричали из первых рядов. — Мы тебе что? Не уважаемые покупатели, что ты так с нами разговариваешь?
Ведущему-конферансье, чтобы снять напряженность, пришлось-таки раскрыть карты:
— Номер сорок пять беременный Катька из Москвы поступает в дом нашего многоуважаемого и дорогого господина Ходжахмета Ходжаева, на нее специальный заказ, — сказал он.
Сказанное ведущим привело покупателей в благоговейное замешательство.
— Так бы сразу и сказал, — крикнул толстый и лоснящийся голос.
— Слава и хвала нашему Ходжахмету Ходжаеву! — крикнул другой, что до этого был похотливым, а теперь вмиг превратился в подобострастного.
— Слава Ходжахмету! — вторили другие голоса.
Два нукера в хиджабах и с автоматами вышли на сцену и, бережно поддерживая Катюшу, чтобы она больше не падала на подворачивающихся под нею высоких каблуках, повели ее за кулисы.
— Прощай, Катька! — шепнула Лида.
— Удачи тебе, родить без проблем! — крикнула Мила.
Но с Лидой и с Милой расстаться ей было покуда не суждено.
Выяснилось, что, не совсем поняв команды шефа, нукеры решили на всякий случай перестараться и привезти в дом хозяина всю пятерку девушек.
— Лучше перебдеть, чем недобдеть! — назидательно подняв к небу палец, сказал новый старший охранник Кати по имени Абдулла.
Теперь девушек везли с комфортом.
Сперва в настоящем лимузине с кондиционером и безалкогольным баром, из которого пленницы беспрестанно брали соки и пепси-колу.
А потом их посадили в маленький реактивный самолет, в каких летали раньше президенты, наследные принцы и председатели правлений нефтяных компаний.
— А как нас наш новый господин узнал? — спросила наивная Мила. — Как он нас купил?
— Наши андижанские торги теперь по всей бывшей системе Евровидения и Евроньюс показывают, — добродушно ответил Абдулла. — Покупку можно сделать и по телефону, и по Интернету.
— А-а-а-а! — хором понимающе протянули девчонки.
Внизу, под крыльями самолета, пролетали облака, косяки перелетных птиц, а ниже — плодородные равнины Апшерона.
Глава 4
Внизу, под крыльями учебно-боевой спарки Су-37, проносилась черно-белая заснеженная февральская Сибирь.
Саша Мельников сидел в переднем кресле, а самолетом управлял сидевший позади него командующий пятой воздушной армией генерал Затонов.
— Ноль первый, я «Тюмень», ноль первый, ответь «Тюмени», — послышалось в наушниках.
— Я ноль первый, я ноль первый, слышу тебя, «Тюмень», — в наушниках уверенно звучал командирский бас генерала Затонова.
— Переходите на связь с вышкой «Урал сорок семь», седьмой канал, переходите на связь с вышкой «Урал сорок семь», седьмой канал.
— Добро, «Тюмень», перехожу на связь с «Урал сорок семь», седьмой канал.
Генерал переключил канал связи и своим уверенно-рокочущим басом почти пропел:
— «Урал сорок семь», я ноль-один, как слышишь меня?
— Ноль первый, я «Урал сорок семь», слышу вас хорошо, — ответил КДП.
— «Урал сорок семь», я ноль первый, подтвердите «1001», подтвердите «1001», — рокотал Затонов.
Саше доводилось много общаться с летчиками, и он уже знал, что подтверждение кодом «1001» означало, что вышка видит их на своем локаторе.
— Ноль первый, я «Урал сорок семь», «1001» подтверждаю. Курс в расчетную 160 градусов, по давлению аэродрома 763, занимайте 2700.
— «Урал сорок семь», я ноль первый, вас понял, в расчетную с курсом 160, занимаю 2700 по давлению 763.
Саша понял, что командир сейчас будет заходить на посадку и предложенный ему эшелон 2700 метров выверит, подстроив бортовой высотомер по атмосферному давлению принимающего их аэродрома.
Саша тоже мог видеть проекции на ИЛС — на индикаторе лобового стекла.
Вертикальная линия показывала точность захода на полосу по курсу, а горизонтальная линия показывала точность снижения по глиссаде. Пересечение же двух линий в пределах центрального кружка ИЛС свидетельствовало о нахождении самолета в равносигнальных зонах курсового и глиссадного радиомаяков с точностью до трех метров…
«Я, наверное, смог бы и сам», — подумал Саша, глядя на движения ручки управления, качающейся то немного влево и вправо, то немного взад и вперед. Это генерал Затонов то клал машину в небольшой крен, то задирал, то опускал ей нос.
А вот ручка управления двигателем ушла немного назад, это Затонов уменьшил обороты.
А вот мягко утопилась левая педаль, и земля под самолетом повернулась вправо.
За час полета Саша уже кое в чем успел разобраться.
Наклоном ручки машина кладется на крыло, и чтобы повернуть, необходимо взять ручку чуть на себя и отдать педаль.
Скользить по воздуху, поворачивать — надо опираясь на этот самый воздух. Поэтому в авиации, в отличие от автогонок, есть понятие крена и виража. Поворот машины обязательно сопровождается синхронным ее наклоном.
Ручку вбок и на себя, а педаль от себя. Ручку вбок и на себя, а педаль от себя…
— Ноль первый, я «Урал сорок семь», ноль первый, я «Урал сорок семь». На полосе ветер встречный, пятнадцать, на полосе ветер встречный, пятнадцать.
— «Урал сорок семь», я ноль первый, понял тебя, ветер встречный, пятнадцать, вижу огни полосы, вижу огни полосы.
Теперь посадочную полосу бетона видел и Саша.
Вон она…
А без приборов да без наведения с КДП, с командно-диспетчерского пункта, даже сам Затонов ее не увидал бы на такой скорости.
Кругом белые снега, да и полоса тоже — белая-белая…
Белое на белом.
Машину тряхнуло.
И сразу перегрузка бросила Сашу вперед, заставив его повиснуть на пристяжных ремнях.
Это вышел тормозной парашют, и Затонов нажал на тормоза…
«Сушка» встала посреди поля.
До едва различимой в белесой пелене вышки не доехали метров триста.
Затонов отщелкнул замки фонаря кабины, и послушное гидравлике остекление единым для спарки блоком поднялось под сорок пять градусов.
Саша поднял забрало шлема, снял кислородную маску, вдохнул морозной сибирской свежести.
К ним по полосе уже мчался дежурный уазик.
— Ну, счастливо тебе, Саша, — сказал Затонов.
— Спасибо, командир, — ответил Саша, — авось еще встретимся.
— Старцеву привет мой передавай.
— Передам…
Едва сняв в дежурке противоперегрузочный комбинезон, едва переодевшись в заботливо приготовленный местными ребятами камуфляж с майорскими погонами, причем именно по Сашиному росту и размеру, что он с благодарностью отметил про себя, едва выпив чашку горячего какао, что подала ему красивая девушка в форме сержанта российских ВВС, Мельников попал в объятия Цугаринова.
— Где ты пропадал, черт! — приговаривал Цугаринов, уминая Сашины спину и плечи.
— Я Катьку свою искал, товарищ полковник, — ответил Саша, тоже похлопывая Цугаринова по плечам и по спине.
— Дурак ты, Сашка, дурак, — немного отстраняясь, сказал Цугаринов с улыбкой, — мы же команда, поэтому все, даже поиски родной жены, должно вестись только в команде, а ты? Эх, дурак!
Цугаринов с укоризной поглядел на Мельникова.
— А ты занялся индивидуальным сыском! В таком-то катаклизме! Старцев без тебя тут совсем как без рук! И чего стоило мне тебя найти! Не стыдно?
— Стыдно, товарищ полковник, стыдно, — покорно кивнул Мельников.
— Ты старику не ври, а бей на эмоции, — посоветовал Цугаринов, когда уже сели в машину и та по пустынной бетонке помчала их в сторону секретного портала. — Старик тебя любит и простит, а ведь невыход спецагента на связь в момент дня «Д» и часа «Ч» — это больше, чем преступление, понимаешь?
— Понимаю, — кивнул Саша, — могут и расстрелять.