Банк страха

«Дорогой мой, дорогой, дорогой», — повторял принц, целуя Хофмана раз, второй, третий. С мужчинами он любил обращаться именно так — ласково и нежно, что в странах Персидского залива считается отнюдь не проявлением гомосексуальных наклонностей, а хорошими манерами. Вместе с вялым рукопожатием это служило признаком благородства.

— Вы хорошо выглядите, Джек, — сказал Хофман, употребив имя, которое Джалал носил много лет назад, будучи студентом в Боулдере.

— Пойдемте со мной, — пригласил его принц с мягкой улыбкой. — Мы смотрим кино.

Он провел Хофмана в комнату рядом. Там на кровати возлежали две девицы, которым на вид было не больше пятнадцати лет, одна блондинка, другая брюнетка. Надеты на них были только лифчики и трусики, и они явно нервничали. Джалал кивнул в их сторону.

— Они, кажется, из Румынии. Или из Албании, не знаю. Вы откуда, девочки? — Они только молча улыбались — видимо, не понимали по-английски. Сэм, чувствуя неловкость, остановился при входе, но Джалал взял его под руку и подтолкнул внутрь комнаты. — Проходите, мой дорогой Сэм. Я хочу показать вам свой новый фильм. Потом отведаем яств, а потом можем немного поучить сексу этих симпатичных румынских девочек. Что скажете?

— Я пришел поговорить с вами, Джек.

— Конечно, конечно. Мы обязательно поговорим. Но не сейчас. Где же ваши хорошие манеры? Что будете пить? Арак? Виски? У меня есть отличный кокаин. Лучший! Что вам налить, дорогой мой? Я пью польскую водку.

— Пива, — сказал Сэм.

Принц позвал одного из слуг, который принес напитки и увел девиц. Джалал уселся в одно из кресел, нажал какую-то невидимую кнопку; в комнате сделался полумрак, и началось кино. Сэм заранее приготовился к какому-нибудь жуткому зрелищу. Вот уже много лет любимым хобби Джалала было снимать фильмы, в которых запечатлевались самые крайние проявления человеческого порока и отчаянное дебоширство, в частности его собственное.

— Вам понравится, — сказал принц. — Это про прыжки с парашютом.

Фильм начался с показа самого Джалала, совершавшего затяжной прыжок. На нем был ярко-красный костюм; зверское выражение его лица было видно даже под шлемом. Одной рукой он махал в камеру. Пока он летел, шли титры, много раз повторяя имя Джалала, — в качестве продюсера, постановщика, автора сюжета.

— Я должен пояснить вам то, что мы сейчас увидим, — сказал Джалал. — Я недавно изобрел довольно необычную игру. Что-то вроде русской рулетки на парашютах. Я предлагаю человеку сто тысяч долларов, если он прыгнет вместе со мной. Каждый прыгун должен выбрать один из шести парашютов, зная при этом, что один из них не открывается. Здорово, правда? Он выбирает парашют, мы прыгаем, и я смотрю, что получается.

Хофман закрыл глаза. Эта игра была совершенно в стиле Джалала. Несколько лет назад он устроил в Саудовской Аравии охоту, в которой вместо лисы дичью был живой человек — сомалиец, и тоже заснял это на видео. Хофману довелось увидеть этот фильм в один из его последних визитов к Джалалу, незадолго до разрыва. Трудно передать, что чувствовал Хофман и тогда и теперь, находясь в компании человека, который мог купить что угодно. К услугам этих принцев из пустыни в любой момент было все, о чем простой человек мог только мечтать: самые красивые женщины, самая изысканная еда, самые чистые зелья. Что еще могло пощекотать пресыщенное воображение? Только порнография страданий. Каждое общество в период упадка придумывает что-нибудь в этом роде. У римлян были ямы с хищниками и бои гладиаторов. В средневековой Европе людей публично вешали и разрывали на части. Наш век придумал новинку — снимать такие вещи на видео, чтобы ими можно было наслаждаться потом.

— Вот мы идем, — комментировал Джалал. — Посмотрите-ка! — Теперь камера показывала напуганного человека, стоявшего в открытой кабине небольшого самолета и рассматривавшего шесть свертков, разложенных на полу.

— Смотрите, этого парня, кажется, зовут Билл. Он выбирает парашют. Как волнуется! Поднимает один, потом второй, пробует на вес. До чего глуп! Конечно, вес у них одинаковый. Посмотрите на его лицо: он боится, но и деньги тоже нужны, поэтому он будет играть. Вот он примеряет один парашют. Нет, этот как-то не так сидит. Попробовать другой. Этот, кажется, хорош. Да. О’кей. Теперь я говорю ему, что пора прыгать. Это моя рука, я даю отмашку. Дверь открывается, и мы подходим к краю. Видно небо и землю, далеко внизу. Посмотрите на его лицо. Как он боится! Вы видите? Сейчас мы будем прыгать. Он закрывает глаза. Ха! Он молится. Вот он прыгает, и я за ним с камерой. Я его догоняю, мы летим наравне, и видно его лицо. Как же его звали? Билл. Я даю ему сигнал. Теперь смотрите. Видите, как он тянет веревку? Ждет, что раскроется парашют. Где же он? Он снова тянет за веревку. Где же он? Вы видите его взгляд? Ничего нет! Он в ужасе. Смотрите, как он болтает ножками в воздухе, как жучок, который пытается вырваться. Вот крупный план его лица. Видите, у него открыт рот? Он кричит, но его никто не слышит. Теперь он пытается схватиться за меня. Смотрите, как он молотит руками. Он не смеет взглянуть вниз, земля приближается так быстро. Видите? Как он боится! Как напуган!

Возбуждение в голосе Джалала дошло до предела — и вдруг он резко перешел на нормальный тон.

— Ах да. Здесь заканчивается интересная часть. Вот сейчас Билл чувствует рывок, и падение замедляется. Он не может поверить! Парашют раскрывается. Он жив! Впрочем, смерть вовсе и не грозила ему. Я разыграл его, вы понимаете? Это моя игра! Все шесть парашютов исправны. Все! Но в них во всех устроена временная задержка, и каждый, кто играет в мою игру, думает, что ему достался неоткрывающийся парашют. Неплохо, да? Что-то вроде безопасного секса. Масса развлечения, и никто не страдает.

Экран погас, и зажегся свет. Хофман стал тереть глаза.

— Ну, и что вы об этом думаете? — спросил принц, жестом указывая на экран.

— Я? — Хофман немного помолчал. — Я думаю, вы сошли с ума.

— Правда? — Принц улыбался. Видимо, он счел это за комплимент. — Мой дорогой Сэм, как я рад снова вас видеть. Вы так благородны.

Сэм все еще старался осознать то, что увидел.

— Вы отдали Биллу деньги?

— Конечно, — ответил Джалал. — Разве жалко денег за такое зрелище?

Хофман глубоко вздохнул. Что его больше всего поражало в Джалале — это то, как быстро он мог вернуться к тем же самым приятельским отношениям, какие существовали между ними когда-то. Конечно, Джалал был удивлен, когда Сэм — посмотрев его фильмы, поласкав его женщин и отведав его зелий — проявил разборчивость в каком-то пустячном дельце. Как невежливо! Но вот вы снова оказываетесь в шатре принца — и прошлое забывается. Такие вот у принца были манеры — всегдашняя безапелляционность и почти всегдашнее всепрощение. Вот и сейчас Джалал смотрел на него хитро прищурившись.

— Я позову девочек? Или поедим? Кажется, у меня сегодня фазаны. А может, куропатки.

— Нет, мне нужно поговорить. Я только за этим и пришел.

— Ну хорошо, — сказал Джалал с наигранным огорчением, за которым все же стояло любопытство — что привело сюда Сэма после столь долгого перерыва? — Ну хоть выпьем еще?

Словно вызванный нажатием невидимой кнопки, вошел слуга, неся на подносе еще бутылку пива для Сэма, икру и тартинки. Другой слуга — судя по чернильно-черному цвету кожи, суданец — принес бутылку водки для Джалала. Он долил рюмку принца, чтобы в ней было налито столько же, сколько и раньше — ни много, ни мало, — и удалился. Сэм вспомнил, что этот же слуга сопровождал Джалала, когда они вместе как-то ездили на Ривьеру. И куда бы принц ни поехал, независимо от официантов, работавших в ресторанах и барах, он прислуживал ему точно так же — добавляя в тарелку несколько кусочков вместо тех, что принц съел, доливая несколько капель вместо тех, что принц выпил, — чтобы августейшие тарелка и бокал всегда были заполнены больше чем наполовину. Через какое-то время этот странный ритуал уже стал казаться Сэму вполне нормальным — что-либо другое было бы неприличным и недостойным принца.