Сабелла

— Вы хотите сказать, что были найдены и другие захоронения?

— В некотором смысле. На самом деле я имел в виду, что за пределами собственно могилы, в подземном тоннеле, были обнаружены человеческие кости.

Наверное, я ослышалась. Такого не могло быть.

— Человеческие?

— О да. И эта загадка вызвала множество глупейших пересудов со стороны противников того, что мы храним здесь артефакты захоронения. Я помню одну леди, которая приехала сюда аж из самого Ареса, чтобы высказаться. У нее еще была такая громкая фамилия… что-то вроде Куперман…

— Коберман, — машинально поправила я, не успев прикусить язык.

— Точно! По-моему, именно так ее и звали. А откуда вы знаете?

— Коберман — весьма известное в Аресе имя. Очень богатое семейство бизнесменов.

— Могу поверить. Так вот, эта леди очень много говорила о Боге и о том, в каком долгу она перед Ним. Она, не побоюсь этого слова, пугала меня. Но оказалось, что все ее возражения против музея совершенно беспочвенны, она даже не знала о человеческих останках. И тогда Пеннингтон, тогдашний смотритель, проболтался ей о них. Леди побледнела как смерть. Это был первый случай, когда женщина потеряла сознание в нашей церкви — вы едва не стали второй. А когда она пришла в себя, то, представьте, заявила, что у нее было видение. Я люблю Господа своего, мисс Холланд, но все эти озарения, подобные удару молнии…

Я ничего не чувствовала. Нет, не совсем так. Я ощущала холодное лезвие у своего горла — легкое, как крыло бабочки. Я не могла подтолкнуть его, но этого и не требовалось.

— Дело в том, — продолжал свой рассказ смотритель, — что кости, которые извлек на свет строительный робот, принадлежали совершенно здоровой девочке, примерно одиннадцати лет от роду, только-только вступившей в пору созревания. Причина смерти осталась неясна, но я думаю, что она забралась в тот лаз, играя, а в воздухе, наверное, было что-то не то, и ребенок задохнулся. Но для суеверов такое объяснение не подходит. Кто-то заманил ее и убил там, говорят они. Ну кто в здравом уме согласится, что склеп может заманить и убить девочку?

Мне было холодно. Господи, как холодно! Я замерзла до костей, до корней волос, до кончиков пальцев, даже слезы замерзли. Холодно, холодно, холодно…

— И кто же это был?

— Девочка, которой принадлежали кости? Видите ли, признаю, что это прозвучит забавно. Смерть наступила примерно за одиннадцать лет до того, как были найдены останки. Несмотря на то, что некоторые фрагменты разрушились под воздействием марсианской почвы, нам удалось точно установить год смерти. Но вся проблема в том, что в тот год у нас в Восточном не было зафиксировано ни одного случая, чтобы ребенок пропал без вести. Обычно в подобных ситуациях останки идентифицируют по зубам. У покойной были прелестные маленькие зубки, в основном безупречные и здоровые, но над одним из коренных все же поработал врач. Подняли все записи стоматологов за соответствующий год, и единственным ребенком, которому, согласно документам, лечили тот же зуб, оказалась девочка по имени…

Нет. Нет. Не надо!

— …Сабелла Кэй.

Он произнес — Ки. Может быть, это значит, что все в порядке. Возможно… это не… это не может…

— Но эта Сабелла Ки… Сабелла — прелестное имя, не правда ли? Так вот, она вовсе не пропадала без вести. На самом деле они с матерью уехали из нашего городка примерно три года спустя после предположительной даты смерти девочки, и теперь живут где-то в округе Брейда. Мы правда, не пытались узнать их точное местожительство. Но все равно думаю, что слухи уже разошлись.

Нет. Нет.

Этот человек — безумец. Он наговорил все это Касси. И Касси решила… ничего удивительного, что Касси подумала…

Это я забралась в подземный ход. Язабралась туда, и яже вылезла обратно. Я, Сабелла. Сабелла. Ах, мамочка, почему сейчас тебя нет рядом со мной, чтобы сказать этому человеку, что он сошел с ума, а я — твоя дочь, которую ты ударила по щеке, которую ты любила, и которая свела тебя в могилу…

Смотритель еще что-то говорил о костях и пропавшем ребенке. Оставался еще один экспозиционный модуль, но я больше не желала находиться здесь. Теперь я знала, что услышала Касси, что заставило ее ненавидеть и бояться меня — и это была ложь.

Однако я, как всегда, должна заметать следы, где только могу. Волчьи следы.

— Было очень любезно с вашей стороны…

— Но вы еще не осмотрели последний экспонат!

— Я очень-очень извиняюсь. Вы даже не представляете, как я опаздываю!

Вспыхнула подсветка последнего модуля, но я уже стояла на эскалаторе.

«Вылезай! — кричала мне мать. — Бел, вылезай оттуда, это же просто грязная нора! Ты слышишь меня, Бел?»

Но это был всего лишь сон, который привиделся мне по дороге в Арес. Сэнд тогда разбудил меня и сказал, что все хорошо. В тот день матери не было со мной.

Но я же помню. Помню.

Мне было одиннадцать лет от роду, мой отец девять лет как погиб. Я жила в Восточном, и ко мне впервые пришла женская кровь. Я чувствовала себя очень несчастной, ушла бродить за поселком, нашла тоннель, ведущий в каменоломню, который, может быть, символизировал влагалище, и…

И когда я вернулась в Восточное прошлой ночью, оказалось, что моего дома больше нет. Словно кто-то стер мое прошлое тряпкой, словно у меня вообще не было прошлого — так, одни лишь слова… Мне вдруг показалось, что и вся моя память — не более чем подделка, сфабрикованная сознанием.

И все же я помню…

Все, что произошло с тех пор, как я выбралась из тоннеля — четко, ясно, в красках, до боли, со всеми нюансами и оттенками. А все, что было до того… Да, тоже помню, но воспоминания кажутся вылинявшими, словно их слепили из папье-маше…

Я знаю, что мой отец погиб, знаю, где я жила и где пошла в школу. Могу вспомнить, как выглядела та или иная комната, то или иное дерево. Помню цвет платья своей куклы и цвет волос матери — они поседели после смерти отца, и она стала красить их, но оттенок был уже другой. Помню свои оценки в школе и то, как у меня начали резаться постоянные зубы, один из которых, может быть, пришлось лечить у стоматолога. И, может быть, я лазила по деревьям и любила лимонное мороженое…

Но знания эти были как заученные, словно исторические даты в школьную пору. Я помнила, но словно… из вторых рук.

За стенами церкви догорал день — солнцу оставалось светить еще полчаса, и медно-розовые лучи ласкали стены по ту сторону церковной ограды.

Все вокруг меня как будто кружилось в вихре, воздух был полон каких-то точек, деревья казались умирающими. Мир рушился, рассыпался в прах, возвращаясь к первозданному хаосу. Для меня в этом мире больше не было никакого критерия, ничего, на что можно опереться. Даже тело мое предало меня — тело Сабеллы оказалось не принадлежащим ей.

Но нет — в океане хаоса осталась единственная мрачная твердь, последний неподвижный маяк посреди всемирного потопа.

Мститель, темный ангел. Через улицу от церкви был бар, и он стоял у его дверей. Все это время он маячил за моим правым плечом, шел по следу твари, которая, он знал, не была человеком — даже получеловеком, как ей самой казалось, тварь не была. В рассыпающемся мире только мститель остался невредимым, но лишь потому, что он был моей смертью, как я всегда и думала.

Он видел, как я вышла из церкви, но не тронулся с места. Он ждал, когда я сама подойду и опущу голову под меч.

Я повернулась и бросилась бежать. Мимо церкви, в спасительную тень деревьев. Дорожка была выложена плитками, в конце ее виднелся еще один выход на улицу.

Наверное, он бежал за мной, желая поймать. Прежде он всегда ловил меня. Но теперь я знала, что я такое, теперь я бежала не просто от человеческого отмщения, но и от самой себя — от того чудовища, что во сне явилось мне в зеркале, с липкими от крови когтями и раздвоенным змеиным языком. Теперь я точно смогу убежать.

Я где-то обронила сумку. Каблук подломился, я сбросила туфли и побежала дальше.