Страница 103 из 109
Это предложение не вызвало решительно никакого энтузиазма. Мы уже однажды победили Клавдиев в суде, признал Экон, но только благодаря помощи Цицерона. Следующая наша победа не так уж несомненна, стоит только посмотреть, с какой медлительностью решается спор по поводу реки. Суды превратились в орудия для вытягивания взяток и потворствования более сильным и знатным, а вовсе не в учреждение для поиска истины. Как и до Республики, людям теперь нужно решать споры своими силами, так что и нам следует по-своему поступить с Клавдией.
Я напомнил, что нас окружают и другие Клавдии, словно мы находимся в стане врага. И если мы чем-нибудь обидим представительницу их рода, то возмездие с их стороны не замедлит прийти. Они и так нас ненавидят, а что будет, когда прольется их кровь? Мы тогда многие годы будем охотиться друг за другом, и что ж это будет за жизнь?
Вдоволь накричавшись, помахав руками и посоперничав друг с другом в жестокости, мы решили немного отдохнуть. Хорошо, что мы устали, а то после того, как Диана нашлась, все хотели немедленных действий. Я предложил подождать эту ночь и следующие сутки, прежде чем на что-то решиться. Мы успокоились и могли отдохнуть с ясными головами, а Клавдия пусть не спит и решает, что мы задумали.
На второе утро я как отец семейства заявил, что беру все дело на себя и пусть мне никто не мешает. Мое решение будет окончательным и бесспорным. Потом я удалился в библиотеку, написал записку, запечатал и приказал рабу отнести ее Клавдии, подняв руки при подходе к ее дому и крича, что при нем только письмо:
«Клавдии.
Есть кое-какие вопросы, которые нам следует обсудить с глазу на глаз и на нейтральной территории. Давай встретимся в полдень на обычном месте, на вершине холма. Я приду один и без оружия и, клянусь памятью моего отца, я не причиню тебе никакого вреда. Твое присутствие будет означать, что ты взяла на себя те же обязательства. Взаимной злобой ничего не добьешься, я верю, что мы достигнем взаимопонимания. Надеюсь на успешное разрешение наших разногласий.
Твой сосед Гордиан».
День выдался безоблачным, на вершине не было ни малейшего ветерка. Хороший день, особенно для конца января, месяца, который принес достаточно неприятностей, чтобы их хватило на целый год.
Я сел на пенек и посмотрел на поместье, такое спокойное и мирное, что невозможно было поверить, что посреди этой идиллии могут происходить такие чудовищные события. Солнце стояло в зените и висело так низко, что напоминало лампу. Я долго ждал и подумал было, что мое предложение отклонено. Но вот неподалеку зашелестели ветки, и из кустов вышла Клавдия.
Она выглядела как обычно: толстые пальцы, пухлые щеки, приплюснутый нос, беспорядочно растрепанные волосы, собранные в узел на макушке. На ней была толстая шерстяная туника с плащом. Не сказав ни слова, она подошла ко мне, села рядом и тоже принялась изучать пейзаж. На ее горле я заметил несколько горизонтальных полос — следы моего кинжала. Время от времени она невольно дотрагивалась до них.
После непродолжительного молчания она сказала:
— С чего начнем?
— С самого начала. Перед тем, как что-то обсуждать, скажи честно: ты совсем не причастна к смерти своего кузена Луция?
Она посмотрела мне в глаза, но тут же отвернулась.
— Как ты мог подумать…
Я поднял руку.
— Никаких протестов, Клавдия. Только «да» или «нет».
— Я — убила Луция? Что за вопрос! Нет, конечно, нет! Он умер на Форуме, среди множества людей, схватившись за грудь. Люди каждый день умирают, это так естественно…
— И ты помогла природе взять свое? Немного яда…
— Гордиан, нет!
Я изучал ее профиль, пока она смотрела вниз, на поместье.
— Я верю тебе. У меня нет причин думать, что ты могла убить своего кузена, но я хотел удостовериться наверняка. Понимаешь, он же был моим другом. И мне важно знать, не помог ли кто ему в его смерти.
Было очевидно, что мне предстоит задавать вопросы, а Клавдии отвечать. Поэтому не стоило торопиться. Мы еще немного помолчали.
— Ты склонила Конгриона на свою сторону тогда, когда я послал его помочь тебе приготовиться к собранию родственников? — спросил я наконец.
Она пожала плечами.
— Не трудно было. Конгрион не любит тебя, презирает твою жену. Некоторые рабы терпеть не могут бывших рабов; Конгрион ненавидит это просто из принципа. От его таланта и вся его гордость, а таланта ему не занимать, надеюсь, что с этим ты согласишься. Всю жизнь он проработал в поместье богатого патриция и вдруг оказался собственностью… Гордиан, вряд ли нужно упоминать твою родословную, не так ли?
— Да, я предпочел бы, чтобы ты не упоминала моих предков. Итак, ты сказала Конгриону, что если он согласится помогать тебе, то станет твоим рабом. И он пошел на то, чтобы стать твоим шпионом в моем поместье.
— Что-то вроде этого.
— Поверишь ли ты, что в течение долгого времени я подозревал Арата?
— Арата? — переспросила Клавдия. — Тебе лучше знать. Луций говорил, что он один из самых лучших рабов в поместье. Лучшего управляющего и не найти.
— Постепенно и я это понял. Но вернемся к Конгриону: когда в моей конюшне появилось первое безголовое тело, то ведь его принес Конгрион, правда?
— Почему ты меня спрашиваешь? Ведь ты, наверное, уже все узнал от него.
— Не все, а кое-что. Мне пришлось много домысливать, а некоторые подробности можешь поведать только ты, Клавдия. Итак, вернемся к тому дню, когда мы сожгли первую порцию сена. В воздух подымались заметные столбы дыма, видные со всех окрестностей. К нам пришел твой раб, якобы передать нам в дар немного фиников, а в ответ я передал ему свежих яиц. Мне тогда показалось, что он пришел узнать, отчего пошел дым и что здесь горит, оказалось, на самом деле он пришел переговорить с Конгрионом по поводу того, как доставить мертвое тело. Я помню, что он долгое время оставался на кухне, но думал, что он пробует пирожные.
На следующий день прибыла повозка с едой и горшками. Конгрион сказал, что она приехала из Рима и что он распорядился о ней, минуя Арата. Я тогда был сердит на Арата и забыл про Конгриона. Теперь я понимаю, зачем он настаивал на том, чтобы разгружать ее самому, — среди горшков был спрятан труп. Повозка же приехала из твоего поместья, а вовсе не из Рима. Конгрион спрятал тело на кухне, а после ему удалось перетащить его в конюшню. Неудивительно, что он так вспотел и дрожал, а я-то подумал, что он просто запыхался и сердится на Арата. Итак, я знаю, откуда появилось тело и кто его туда приволок. Но кто был Немо?
— Немо?
— Так я назвал безголовый труп, поскольку имени его не знал. По телу трудно было сказать, раб он был или свободный. Если раб, то домашний, не занятый тяжелым трудом. Немо был твоим поваром? Не так ли?
Клавдия поглядела на меня искоса.
— Откуда тебе известно? Я даже Конгриону ничего не говорила.
— Ты сама сказала, но тогда я не обратил на это внимания. Помнишь, как ты прислала Конгриона обратно и поблагодарила меня в письме? — Я достал кусочек пергамента из-под туники. — Я сохранил его.
Я был тронут твоей благодарностью и обещанием помочь, если настанут трудности. Но было кое-что еще. Давай я прочту тебе: «…благодарю за предоставление рабов… особенно за повара Конгриона, чьи способности не уменьшились с тех пор, как он служил моему кузену Луцию. И я вдвойне благодарна, поскольку мой собственный повар заболел и Конгрион не просто помог, а оказался необходимым». Итак, твой повар болел. А потом умер.
— Откуда ты знаешь?
— Ты сама сказала мне! Это было на восточной стороне холма. Мы смотрели на Кассианову дорогу, ты принесла медовые пирожные, и мы с Метоном их ели. «Их испек мой новый повар сегодня утром, — сказала ты. — Он, конечно, не Конгрион, но печь умеет». Твой новый повар, Клавдия, потому что старый заболел и умер и тебе пришлось заменить его. Но поскольку ты такая экономная — жалеешь даже кусочка пирожного, — то нашла применение его мертвому телу — запугать меня. Итак, Немо не был насильно убит, не правда ли? Он умер от болезни, и ты отрубила ему голову, чтобы никто в моем поместье его не узнал. Ведь некоторые рабы могли бы опознать его по лицу.