Страница 67 из 119
Моя дорогая не встреченная женщина, которой я не подарил тогда на улице цветы! Не обижайся на меня, прошу тебя. Сладкая Стервочка не дала этому случиться, потому что сама не знала, какая цель кроется за ее вечерней прихотью…
А на следующий день я получил от моей антикоитальной подруги вот что:
Сладкая Стервочка: «Беседуя с тобой, у меня такое чувство (стилистическая ошибка, противоречие сказуемого и деепричастия. — Прим. автора), что я на собеседовании в сумасшедшем доме на вакансию младшего психа. Причем ты в основном беседуешь сам с собой, а я — для иллюстрации того, что ты сам себе хотел объяснить. Я ищу мужчину для любви, отношений, брака, создания семьи. Аты зачем ищешь женщину? Ты ведешь себя довольно бестактно временами, списывая это на мои комплексы. Одно с другим не связано. А это дешевый прием. Мне не нравится твое отношение к женщинам — ты их не любишь. Все, что ты говорил, это понты, а чувствами и не пахло.
Про сексуальность — может быть, некий сексуальный оттенок моего к тебе отношения и мешает обсуждать некоторые вещи, но ты узко мыслишь — он сам по себе делает наше общение возможным. Не было бы его — не было бы общения. А вот твоя манера ходить через парк, я бы даже сказала, через кладбище, и только ближе к полуночи — пугает своей бессмысленностью и создает нездоровое ощущение.
В любом случае — момент упущен, прошу больше мне не звонить. Удачи».
Про полночные похождения на кладбище, уважаемые, я и сам не понял. Но добросовестно парировал: «Ты забыла запретить писать, поэтому я отвечу. Да не будет тебе обидно, начиная с нашего второго разговора, я общался с тобой исключительно в целях познания. Спасибо, познал столько, что за раз не унесешь. Я плохо понимаю, как можно исключить общение из-за его асексуальности. Неужели только плотское влечение — причина общаться? Если для тебя так, то ты тянешь уже не на младшего психа, извини за прямоту.
Сладкая Стервочка, ты дала очень интересный материал для исследований. Исследований бездн сознания человека, который, когда ему повторяют его же слова, видит в этом провокацию и который к своему "достойному стеснения" возрасту не научился думать системно и вкладывать смысл в им же сказанное. Готовься к известности».
Потом было еще по одному сообщению с каждой стороны, которые вы читали в начале этой части.
Давайте подведем итоги. Антикоитальный договор так и не был украшен нашими автографами. Я впал в немилость просто потому, что нарушил правила культурной игры с женщинами. Тут кроется серьезный гандикап[30]. Культурность для некоторых хороша от сих до сих, в размерах, не превышающих допустимые с точки зрения внутреннего комфорта. Как только я попытался цивилизованно закрепить нашу договоренность в письменной форме, партнер задергался. Так теряют лицо коробейники в электричках, когда, купив у них «уникальную ручку с исчезающими чернилами», требуешь кассовый чек и ссылаешься на права потребителя. Сладкая Стервочка заметалась между «подписать — не подписать», а потом и вовсе переориентировала диалог на конфликт. «Кирилл, ты что — глупый? Ты не мог догадаться, что, выказывая опасения насчет последствий секса, Сладкая Стервочка вовсе не хотела его исключить?» — признайтесь, именно это вертится у вас на языке сейчас. А она не могла догадаться, что есть люди, которые понимают сказанное так, как оно имело честь прозвучать?
Но тут я хотел бы объяснить — не в последнюю очередь и себе самому, — как неоднозначна правда жизни. Да, вы в чем-то правы, осуждая меня за то, что я пер, как ледокол «Арктика». То, что я высмеял непоследовательность и, мягко выражаясь, странность взглядов Сладкой Стервочки — это в определенной степени справедливо, но не менее справедлива была и она, когда указала мне, что я «за деревьями не увидел леса». Просто нас развела привычка делать акцент на разных вещах. Она не хотела признать свою ошибку, я не хотел взглянуть шире, пожадничал на обыкновенную человеческую чуткость. В конце концов, любой человек ищет счастья, и сказать, что я в глубине души не такой же — значит соврать. Причина нашего с ней разлада в том, что я сосредоточил внимание на мысли, что счастья надо быть интеллектуально достойным. А это значит не врубать дурь, когда затрагивается возраст, и не строить общение только на сексуальной платформе. Она не сможет жить счастливо, подменяя разумность такой перекособоченной системой взглядов, — проверено горьким опытом поколений. Но вопрос в том, смогу ли я жить счастливо без умения иногда этот самый разум переключать в другую плоскость? Поэтому я хочу еще раз порассуждать, почему и зачем мы все это пишем.
Для проведения научных экспериментов земляне посылают на орбиту различную живность: оттритонов до собак. И вот сидит себе какая-нибудь крымская улитка, гроза виноградников, в террариуме Звездного городка, ползает по замкнутому пространству, пока лаборанты замеряют ее биопараметры, а потом — герметичный бокс, космодром Байконур и «ключ на старт». Она летит в космос, и теперь уже мы для нее смотримся жалкими улитками, ерзающими по планете далеко внизу. Ей выпала сказочная, невероятная судьба, о которой многие из людей могут только мечтать. Но это заблуждение. Сказочной судьба стала не для улитки, а для человека, знающего, где она оказалась, и неумело пытающегося перенести свое «я» на нее. Мы завидуем не улитке, а улитке с человеческим осознанием того, что на самом деле происходит. Однако таких не бывает. Это простодушное виноградное существо испытает легкий дискомфорт от перегрузок на старте, а потом легкую дезориентацию в пространстве, когда наступит невесомость. Но оно никогда не поймет, что за время стандартного перехода от куста к кусту ему удалось облететь всю планету и что в метре от нее, за обшивкой корабля, космос. Улитке неизвестно ни что такое планета, ни что такое космос. А самое главное — улитка не знает, что она суть такое, ей не с чем себя сравнить. Тепло, светло, есть чем полакомиться — и ладно.
Не так ли и мы порой не понимаем, что в нашу жизнь приходит что-то исключительное? Не так ли и мы за незначительными, иногда досадливыми изменениями в привычном ходе вещей не замечаем дыхания совершенно иного мира, когда все, что нужно сделать, — это взглянуть другими глазами? Не упускаем ли мы шанс проникнуться счастьем полета, боясь отвлечься от милых нам благ замкнутого бокса с набросанными туда листьями и искусственным светом? Разве не обидно будет потом узнать, что ты был высоко, — но узнать это со слов других? Не смешной ли улиткой ты потом себя будешь всю жизнь чувствовать и не вечным, ли укором потом тебе будут светить звезды на ночном небе?
Именно так мы и проходим подчас мимо интересных людей, не видя их за паутиной мелких разногласий, что охотливо налипает нам на глаза. Нам говорят: «Невежда, приглядись, что перед тобой!», а мы в ответ ворчим: «Да подождите вы… Тьфу, дрянь какая». Горько в таких ситуациях быть глупым и недальновидным, но вдвойне больнее умнеть и прозревать потом, когда все упущено. И мы думаем: «Лучше бы так и ползать впотьмах, чем выбраться на свет и обнаружить, кто ты на самом деле». Можно хорошенько усвоить этот урок жизни и терпеливо ждать следующего космического рейса, в котором уж точно не оплошаем. Мы все умны задним числом и в преддверии второй возможности, но вся ирония в том, что второй возможности никто не гарантирует, каким бы поумневшим и квалифицированным ты ни стал.
Чтобы не слишком томиться ожиданием следующего полета и как-то себя развеять, можно сесть за стол и написать поучительное послание потомкам, дабы были внимательнее, чем ты. Ты садишься, берешь в руки перо и весь переносишься в умы и сердца тех, кому желаешь добра. Ты живописуешь незамеченные тобой, но, несомненно, ожидающие их красоты Вселенной и прилюдно посыпаешь голову пеплом за собственный промах. Вполне вероятно, что, увлекшись графоманией, ты прохлопаешь и дальнейшие счастливые возможности, предпочтя не проживать их, а прописывать их — так спокойнее. К тому же это лестно, когда тебе на макушку водружают венец мыслителя-страдальца. Тебе уже самому приятны прикосновения неострых бутафорских шипов, ты натренировался передавать скорбной мимикой всю глубину твоих душевных треволнений, а они научились вживаться в нарисованные тобой красоты. Так и заключается эта дьявольская сделка: пишущий сопереживает читающим, а читающие сопереживают написанному. Обе стороны, не обнаружив потенции к настоящей жизни, делают выбор в пользу игры, духовного эрзаца, безвольной бумажной имитации, ибо велика сила искусства. Достаточно велика, чтобы компенсировать слабость всех, кто жаждет вкусить от инсценированных, а потому безопасных страстей.
30
Гандикап — ловушка.