Страница 116 из 119
Службу нести, вообще, тяжко. Иногда человеку в армии крайне необходимо снять стресс любыми средствами. А двигатели внутреннего сгорания не могут обойтись без системы охлаждения… А в составе охлаждающей жидкости есть антифриз… А антифриз предательски похоже пахнет спиртом… Да, в нем содержится спирт, но только не антистрессовый, а метиловый. Сам по себе метанол не опаснее, чем этанол. Вся подлянка кроется в особенностях его взаимодействия с организмом. И если обычный этиловый спирт нашими ферментами расщепляется на ацетальдегиды (тоже токсичные вещества — «ангелы бодуна»), то вот метанольчику нас превращается в смертельный коктейль из муравьиной кислоты и формальдегида. Клетки организма после приема метанола продолжают получать кислород, но вот окислительные процессы стараниями этих магических эликсиров начисто выключаются, и — здравствуй тетенька с косой.
Чтобы у людей повысился стимул вести здоровый образ жизни, отец приказал поймать кошку. Кошку связали и при помощи обыкновенной клизмы влили ей в рот порцию антифриза. Через несколько мгновений у нее изо рта пошла пена, и она умерла в конвульсивной агонии на глазах у тысячи солдат. С тех пор даже не умевшие прочесть слово «Антифриз» на канистре запомнили его чисто визуально и применяли эту жидкость только по назначению. А заодно и перестали мучить кошек ради забавы…
Весь этот бесчеловечный иллюзион был поставлен с единственной целью — чтобы солдаты невоюющей армии не возвращались к матерям в гробах или на костылях.
Мы с Филиппом вовсе не наслаждались идеей мстительно изойти на фекальные массы, описывая в неприглядном образе тех или иных персонажей. Разумеется, можно было сделать скидку на то, что «это же все-таки женщины», что «надо быть великодушными джентльменами», что «мелочность не красит мужчину». Можно было провести серию ненапряжных политкорректных лекций. Да и вообще, покажите хоть одного человека на этом свете, кто хоть раз не испытал на себе глупость или хамство, что ж теперь — все это эксгумировать и орать о конце света? Но с другой стороны — довольно эвфемизмов[61] и попустительства. Для того чтобы переломить какую-либо пагубную тенденцию, вначале требуется отрезвляющий шок, резкое абортивное противодействие, избыточный ответный сигнал. В какой-то степени нас выНУДили отобразить все это в текстовом воплощении, так как, когда мы пытались донести то же самое в устных беседах, до людей доходило ну просто очень слабо. Пришлось прекратить непрямой массаж сердца и взяться за дефибриллятор. А так — мы хорошие и женщин любим. Знаете, кто-то однажды сказал: «Если бы не женщины, мужчины бы уже давно осваивали удаленные уголки Вселенной». Высказывание симпатично, но грешит некоторой половинчатостью. Думаю, смысл не в том, что мы бы от безделья слонялись от галактики к галактике, а в том, что просто была бы переориентирована мужская энергия, изначально адресованная женщинам. Поэтому афоризм верен только в таком понимании: женщины присутствовуют среди нас, будя в нас азарт достижений, а потом, к примеру, куда-то исчезают, оставив в наш азарт без точки приложения. Я бы доразвил эту мысль следующим образом: «Если бы не женщины, мужчины бы уже давно осваивали удаленные уголки Вселенной. Однако если бы женщины были в этих далеких уголках, мы бы освоили их в разы быстрее!»
А как вы для себя определяете «уважение к собеседнику»? Специально пишу тут, чтобы не видеть ваши глаза, запрокинутые под веки, и не услышать истошный выдох: «Ну вот, опять начинается».
Давайте, давайте кумекайте. Если это сводится лишь к «неупотреблению в отношении незнакомого человека бранных слов», то рассчитывайте сразу, что меня этот ответ не устроит. Что вы там говорите? Умение выслушать собеседника? Ага, все верно, только вы это попробуйте «обкатать» на совершенно незнакомом человеке, в идеале, если это будет молоденькая девушка лет 18–25. А что говорить, если вам потребуется переночевать где-нибудь… пожалуй, это единственный случай, когда и пытаться не стоит.
Так кто тот всемогущий, кто запер людей в своих берлогах? Кто посеял ужас в сердцах? Уж не Торквемада ли проклятущий, тело которого, уже изъеденное червями в земле, до сих пор внушает людям страх, приговаривая: «Обходите стороной чужаков, ибо в них зло!»
Надо ли относиться проще к тому, что в людях теперь утрачена открытость и желание делать добро? Быть может, для кого-то это способ отринуть извечные, ковыряющие сердце вопросы «к чему это может привести?» и покончить со всей сумятицей чувств разом. В любом случае, для нас это неприемлемо, потому что мы убеждены, что война уже в разгаре. И раз мы упустили момент, когда можно было предотвратить ее, то резонно теперь не допустить зло-качества опухоли, что раздирает общество. Гной пока не вырвался наружу из шанкров эпидермиса, но слабые покраснения на теле уже видны, и думаем, нам удалось открыть вам по-новому глаза на то, с чем вы ежедневно сталкиваетесь, но игнорируете, потому что «это всего лишь легкий зуд». А не будет ли осложнений, господа, если относиться проще?
Я видел однажды, как грязная бомжиха делилась коркой с бездомными собаками. А мы говорим, что это тип пропащих людей. Но, быть может, есть чему у них поучиться?! Хотя бы элементарному состраданию. И если уж и говорить о легком отношении к жизни, то брать пример надо с них — тех, кто живет просто, но в их незатейливой мелодии есть громкие аккорды человеколюбия.
«Мне не нужен человек, который только и делает, что рассуждает о судьбах Родины», — бросила мне в лицо однажды Наташа, намекая на никчемность наших с Кириллом усилий. Что ж, видимо, я создан не для Наташи Германовой.
Мы не хотим наделить себя сверхмиссией спасения человечества, мы считаем своим долгом, умея складывать слова в предложения, пусть коряво, но высказаться о том, что единожды пройдя мимо выброшенного на тротуар окурка, мы рискуем приобрести такой тип мышления, который заставляет нас стыдиться своего свинства только на стерильных площадях Рима или благоухающих улицах Парижа, но никак не в переулках Арбата. Мне ничего не стоило придумать эту аллегорию, потому что однажды от водителя такси, который залихватски щелкнул «бычком» в открытое окно своего автомобиля, я услышал: «Понимаешь, как оно: за границей даже как-то стыдно бросать мусор на улицах, а у нас даже в голову это не приходит».
Можно не вступать в пререкания с недовольной рожей, выдувающей пузыри, и пройти мимо, но где гарантия того, что наши дети не встретятся в будущем с ее отпрысками, которые от матери впитают вседозволенность хамства. Конечно, вероятность того, что она, попрекаемая нами, скажет себе «стоп», ничтожна мала, но огонь веры в то, что бабища, увидев решительный отпор своей наглости, поостережется и далее являть миру свои выкрутасы, необходимо поддерживать. А кто это будет делать, как не мы с вами?!
Вам кажется, что я драматизирую и копаю слишком глубоко?
Но ведь пока моя лопата цела.
Мы почему-то уверены, что женщины, ознакомившись с нашими страницами, обнаружат в себе живейший интерес посмотреть на тех, кто станет нашими женами или постоянными подругами. Более того, они бы с утроенным рвением искали в них все то, что мы высмеяли и осудили. И найдя хоть один из симптомов, радостно бы возвестили: «Ага-а-а! А у самих-то!». Не спорим, не спорим, не спорим… Любовь — явление своенравное, с непрогнозируемыми взглядами на человеческие планы. Может быть, втайне боясь ее непредсказуемых капризов, мы на всякий случай и дезинфицируем сердца коктейлем из рационализма и желчи. Может быть. Перечитывая части книги в процессе создания единого целого, мы часто ловили себя на ощущении какого-то мерзковатого осадка в душе. Будто только что пообщался с занудливой и склочной базарной бабой. Или увидел, как кто-то дотошный упоенно изливается в жалобную книгу, не щадя чернил и едко лыбясь. Определенно, местами от написанного нами явно тянет шакальим душком. Но, повторю, это всего лишь стиль — кстати, весьма модный в наше время. К сожалению, пост-имперское разочарование начала девяностых очень сильно тронуло наши сердца тлением безразличия, ржой злобы и опустошенности. Стало вдруг стыдно быть искренним и восторженным, почти как обмочиться прилюдно. Очень многие важные вещи теперь приходится протаскивать через дамбы сознания в ярких капсулах цинизма и — еще одно модное словцо — трэша, иначе современность тебя просто выплюнет, едва попробовав на вкус. В моде памфлеты на базарном наречии — так, чтобы громко и со слюнями. Хорошо, мы принимаем правила игры. Мы пока еще их принимаем… Мы согласны гадить и поносить (ударение ставьте по вкусу), если нынче это так престижно. Но мы просим вас вслушаться в суть, призадуматься наедине с собой и задать себе один-един-ственный чертов вопрос: неужели не может быть иначе? Неужели вас самих все это никогда не задевало? Акцентируя внимание на женщинах и их странных поступках, мы никогда не теряли из виду двоякости картины. Мы лишь отметили наиболее конфликтные точки мужского и женского соприкосновения, работать над которыми надо только вместе. Если чуть-чуть раздвинуть сектор обзора, станет ясно, что эта проблема несводима к комнатным междоусобицам, это не просто мещанские рекриминации[62] а-ля «бабы дуры — мужики козлы», это — лишь одно из щупалец спрута, гнездившегося в нас всю нашу историю. Ментальная червоточина тянется с тех самых пор, когда новгородцы, не справившись с администрированием и урегулированием внутренних распрей, пригласили экспата Рюрика верховодить. Она сквозит через века постпетровского подражания Западу и до наших дней еще доминирующего совка как психологического феномена. Мы заложники массовой апатии и чужого мнения. Мы не можем без этого. Мы изнываем по авторитетам, чтобы не дерзать самим. Выбиваясь из колеи, мы глохнем. Нам страшно даже спросить себя: «А лично мне это нравится? А лично мне это подходит? А лично я играю тут какую-то самостийную роль?» Настало время осознать, что каждый — сам по себе полноправная часть истории, творец новых событий, пусть малых, а не носитель унаследованных вериг. Не могу не привести одну цитату из статьи И. Руденко о выдающемся тяжелоатлете Юрии Власове: «Мучит противоречие: мы все чаще, все громче, все энергичнее говорим об изменении окружающей нас жизни — и это так долгожданно; все плодотворнее мечтаем о создании таких обстоятельств, при которых человеку стало бы выгодно, да, именно так мы говорим, быть сильным, честным и умным — и это тоже верно; и вместе с тем что-то противится и бунтует во мне — а что же он сам, человек? Человек — чело века. Неужто чело — только слепок, следствие, производное, лишь век воспроизводящая реплика? <…> Будем же бунтовать против того, что мы лишь слепок, следствие, производное века!»
61
Эвфемизм — смягчающий оборот в речи.
62
Рекриминация — взаимное обвинение.