Страница 16 из 51
— Нет. По-моему, это неуважение ко всем нам. Что мы делаем теперь?
Со вздохом освобождения, к которому стремился все время, Грант сказал:
— Насколько я понимаю, предполагалось, что вы захотите несколько минут побродить здесь без гида. Мы можем встретиться здесь или, если вы предпочитаете, наверху, в атриуме. Я пробуду здесь десять минут на случай, если у кого возникнут вопросы, а затем поднимусь в атриум. Мы, вероятно, встретимся на лестнице — в любом случае, заблудиться здесь невозможно. И везде есть стрелки, указывающие на выход. Я уверен, что Мейлер…
Он осекся. Кто-то спускался по железным ступенькам.
— Вот и он сам, — сказал Грант. Но это был Кеннет Дорн.
Шаги его звучали торопливо, появление было стремительным, но, когда он вышел из тени и увидел собравшихся, он остановился и подался в их сторону. Его камера болталась на руке. Софи поразило, что в каком-то нехорошем смысле он был спокоен и уверен в себе.
— Привет! — сказал он. — Где моя тетя?
Грант сообщил ему.
— О Боже! — сказал он и захихикал.
— Не лучше ли будет подняться к ней? — спросил майор Суит.
— Что?
— Ваша тетя. Она наверху. В саду.
— Да процветет она, как зеленый лавр, — сказал Кеннет. — Милый майор.
Майор Суит рассматривал его секунду-две.
— У меня нет слов, — сказал он.
— И слава Богу, — ответил Кеннет.
Казалось, обоим было нечего добавить.
Молчание нарушили Ван дер Вегели. Они возбужденно объяснили, что так надеялись («Ах, так!» — вставила баронесса), что мистера Гранта удастся уговорить прочесть митраистский пассаж из «Саймона» в окружении того, что его вдохновляло. Все видели, они захватили с собой свой экземпляр — неужели это слишком — попросить автограф? Никто лучше их не понимает и не ценит знаменитую англосаксонскую сдержанность. В конце концов, проспект, если, конечно, понимать его не буквально, давал им основание надеяться…
Они долго дуэтом продолжали свои укоры, и было видно, что лицо Гранта становится краснее и краснее. Наконец он беспомощно взглянул на Софи, которая шепнула:
— Лучше прочтите!
Он испытал странное облегчение, когда сразу же и без труда произнес:
— Если вы действительно хотите, разумеется. Я не собираюсь быть неучтивым. Просто при этом я буду чувствовать себя ослом…
Ван дер Вегели восторженно расхохотались, а у барона возникла новая, еще более причудливая мысль. Они сфотографируются группой; в центре будет стоять читающий вслух Грант. Сзади бог Митра будет покровительствовать книге, которую сам вдохновил. После игривых препирательств между Ван дер Вегелями о том, кто будет снимать, этот необычайный вариант викторианской групповой фотографии был претворен в жизнь. Они договорились, что баронесса сделает первый снимок, и она приступила к приготовлениям. Несчастный Грант с раскрытой книгой в руке был водружен на темный каменный выступ слева от Митры. С одной стороны его был Аллейн, с другой — Софи, которую вся эта затея начинала не на шутку смешить. Позади Софи располагался майор Суит, а за Аллейном — Кеннет Дорн.
— А ты, Геррит, мой милый, — проинструктировала мужа баронесса, — ты ведь такой большой, да? Встань сзади всех.
— Потом мы поменяемся ролями, — напомнил он.
— Так.
— И все смотрите на раскрытую книгу.
— Ах, да…
Как всегда непредсказуемый, майор Суит отнесся к делу серьезно и возразил:
— Как можно смотреть на то, чего почти не видно?
И в самом деле это было неглупо замечено. Голова маленького бога, как алтарь и все остальные изображения, была искусно освещена из скрытой ниши, но все помещение было погружено во мрак, особенно там, где расположилась группа. Ван дер Вегели объяснили, что при вспышке проступят все детали. Им страстно хотелось бы, чтобы Митра стал частью группы, для такой цели небольшое притворство извинительно. Растерянность Гранта была столь очевидна, что Аллейн и Софи Джейсон, не сговариваясь, решили внести в происходящее нотку высокой комедии.
— Понятно, — неожиданно предложил Аллейн. — Даже если мы не видим книгу, мы должны смотреть на нее. Справедливо. И я полагаю, что мистер Грант знает этот пассаж наизусть. Может быть, он продекламирует его в темноте?
— Ничего я не знаю наизусть, черт возьми, — обрадовался сочувствию Грант. Баронесса объяснила, что после они перейдут в более освещенное место и там Грант без оговорок прочтет отрывок из книги.
Между тем баронесса напомнила, чтобы все смотрели на почти невидимую книгу.
Поспотыкавшись впотьмах, группа выстроилась.
— Не выйдет ли красивее, — предложил Аллейн, — если мисс Джейсон будет пальцем указывать место в книге, а я положу руку на плечи автору, страстно желая глядеть в текст?
— Какая хорошая мысль, — воскликнула Софи. — А майор Суит будет заглядывать в книгу с другой стороны.
— Я в восторге, — поспешно сказал майор и низко склонился над Софи. — Чертовски славная идея, а? — просвистел он ей в ухо.
— Это напоминает фотографию «Чехов читает пьесу Станиславскому и актерам Художественного театра».
Баронесса громкими аплодисментами приветствовала это наблюдение. Софи и Аллейн придвинулись к Гранту.
— Ну, я вам отомщу, — процедил сквозь зубы Грант. — Обоим.
— На книгу, на книгу, все на книгу! — весело пропела баронесса. — Не шевелитесь. Геррит, чуть-чуть отступи, мистер Дорн, пожалуйста, вы на месте?
— О Боже, да. Я здесь.
— Прекрасно. Прекрасно. Итак, все готовы? Замрите, пожалуйста. Снимаю.
Аппарат щелкнул, но ничто не потревожило тьму. Баронесса произнесла нечто, что, без сомнения, было крепким выражением на ее языке, и обратилась с укором к мужу:
— Что я тебе говорила, мой милый! Они никудышные, эти итальянские вспышки. Да! Не отвечай. Не шевелись. У меня еще одна в кармане. Пожалуйста, все не шевелитесь и не разговаривайте. Я сейчас найду.
Софи хихикнула. Майор Суит немедленно потянулся к ее талии.
— Так вам и надо, — шепнул Софи Грант, заметивший это движение.
Где-то неподалеку, но за пределами митрейона раздалось нечто вроде пронзительного вскрика, искаженного эхом, как все звуки в подземелье. Затем последовала, казалось, бесконечно долгая пауза, нарушенная отдаленным гулом, словно захлопнулась тяжелая дверь. Баронесса возилась с фотоаппаратом и бормотала. Кеннет отделился от группы и сам щелкнул бога. Его позвали на место. Наконец баронесса была готова.
— Пожалуйста. Пожалуйста. Внимание. Замрите, пожалуйста. Я снимаю опять.
На этот раз вспышка сработала. Все были ослеплены, и баронесса издала громкие крики радости и настояла на том, чтобы сделать еще два снимка. Несмотря на нарастающее нетерпение, группа была перестроена, и баронесса, заняв место мужа, нависла над майором Суитом, как некая первобытная мать-земля. Барону больше повезло со вспышкой, и фотографирование закончилось.
— Хотя, — сказал он, — было бы куда приятнее включить в снимок нашего чичероне, не правда ли?
— Должен сказать, он нас забросил, — проворчал майор Суит. — Дьявольски странное поведение, с вашего позволения.
Но Кеннет сказал, что Себастиан Мейлер, по-видимому, в атриуме составляет компанию его тетке.
— В конце концов, он ведь перепоручил нас вам, — сказал он Гранту. — Так ведь?
Под давлением Ван дер Вегелей Грант перешел в освещенное место и со всеми признаками нежелания прочитал этой чрезвычайно странной аудитории митраистский пассаж из «Саймона». Он прочитал его монотонно, спешно и скверно, но все равно обаяние текста не вовсе исчезло.
— «…Ничто не изменилось. Коренастый бог во фригийской шапке на глазурованных кудрях, с отбитыми руками и фаллосом подымался из каменной женской утробы. Можно сказать, довольно плебейский бог, но в его присутствии уши толстенького Саймона заполнил беззвучный рев жертвенного быка, в носоглотке запершило от крови, девятнадцать веков назад закипавшей на раскаленном добела камне, от смрада горящих внутренностей из глаз потекли слезы. Он содрогнулся и почувствовал себя безгранично вознагражденным».