Страница 10 из 51
— В любом случае, вы дали мне возможность составить собственное мнение. Я вам премного обязан.
— Ну что вы, что вы, — проговорил бойкий мистер Паче. — Что ж, пора прибавить к списку вашу фамилию.
Он весело придвинул список и сделал запись.
— Вот видите, — воскликнул он с шутливым триумфом, — я помню все! И чин! И написание!
— С вашего позволения, мы забудем о чине и написании.
Посетитель вычеркнул слово «суперинтендант» и буковку «й» в фамилии, так что запись теперь выглядела так:
«Р. Аллен Лондон»
Глава третья
Суббота двадцать шестого
С самого начала стало вполне ясно, отчего мистер Себастиан Мейлер заломил такую ошеломляющую цену за экскурсию.
В половине четвертого пополудни на назначенное место близ церкви Тринита-деи-Монти подкатила первоклассная «ланча», за ней другая. Это было неподалеку от отеля, в котором жили трое из подопечных мистера Мейлера.
Отсюда семь экскурсантов, собравшись, глядели вниз на апрельские азалии, полыхавшие на ступенях Площади Испании, на Рим, неожиданно широким жестом распахнувшийся перед ними. В атмосфере было чувство изобилия и возбуждения.
Аллейн пришел на место заранее и видел, как подъезжали машины. На ветровых стеклах были маленькие карточки: «Чичероне». Из первой «ланчи» вышел темноволосый мужчина романтической внешности, в котором он сразу узнал Барнаби Гранта, из второй — человек, ради которого он приехал из Лондона: Себастиан Мейлер. Со времени последней встречи с Барнаби Грантом он принарядился — на нем был черный костюм из чего-то вроде альпаги. Вместе с парой тяжелых черных ботинок костюм придавал ему двусмысленное сходство с пастором и заставил Аллейна вспомнить Корво и подумать, что Мейлер может оказаться вторым Корво. Белая шелковая рубашка сияла свежестью, и черный галстук-бабочка выглядел новым. Теперь на его коротко стриженной голове красовался берет, и он более не был похож на англичанина.
Аллейн постоял в толпе туристов, которые роились на площади, щелкая затворами фотоаппаратов. Он видел, как Себастиан Мейлер с легкой улыбкой что-то оживленно говорил и как Грант почти не отвечал или не отвечал вовсе. Он стоял спиной к Аллейну, и тому показалось, что даже шея писателя выражает негодование. «Она похожа на шею человека, впервые ведущего автомобиль, — подумал Аллейн. — Напряженная, сердитая и настороженная».
Юная женщина подошла к машинам, увидела Мейлера и направилась к нему. Она сияла несколько излишне, словно Рим ударил ей в голову. «Мисс Софи Джейсон», — сказал себе Аллейн. Он видел, как она метнула взор на Барнаби Гранта. Мейлер дотронулся пальцами до своего берета, сделал легкий поклон и представил ее. «Девушка стесняется, — подумал Аллейн, — но, видно, воспитана неплохо; довольно хорошенькая». Тем не менее она сказала Гранту что-то, что заметно смутило его. Он взглянул на нее, коротко ответил и отвернулся. Девушка мучительно покраснела.
Живую картину нарушило прибытие двух человек огромных размеров, увешанных полотняными сумками и дорогими камерами: муж и жена. «Ван дер Вегели», — заключил Аллейн и, как Барнаби Грант до него, подивился их взаимному сходству и странно архаичным лицам. Они были хорошо одеты с полным пренебрежением к моде: оба в льняном, оба в огромных мягких резиновых туфлях с холщовым верхом. Широкополые шляпы разумно предохраняли от солнца, глаза закрывали одинаковые солнечные очки в розовой оправе. Они энергично приветствовали попутчиков, Гранта они явно встречали до этого. «Какие у вас огромные руки и ноги, барон и баронесса», — подумал Аллейн.
Леди Брейсли с племянником еще не появлялись. Несомненно, это в их духе — заставить людей подождать. Он решил, что ему пора объявиться, и вынул билет.
Как Аллейн и ждал, у Мейлера оказался довольно мелодичный альт. Он был очень бледен, и руки его слегка подрагивали. Однако роль свою он исполнял весьма компетентно: верное соотношение обходительности и самоуверенности, гарантия, что все будет исполнено на высочайшем уровне.
— Очень рад, что вы присоединились к нам, мистер Аллен, — сказал Себастиан Мейлер. — Знакомьтесь с вашими попутчиками. Позвольте представить…
Барон и баронесса были приветливы. Грант мрачно взглянул на него и, неловко мешая нежелание с благовоспитанностью, кивнул и спросил, хорошо ли он знает Рим.
— Практически вовсе не знаю, — ответил Аллейн. — Я никогда не был здесь более чем по три-четыре дня, да и вообще, я турист никудышный.
— Да?
— Да. Я хочу, чтобы вещи случались сами собой, и, боюсь, провожу слишком много времени за столиком кафе, в ожидании, и, конечно, ничего не происходит. Но кто знает? В один прекрасный день небеса разверзнутся и на меня свалится настоящая драма.
Впоследствии Аллейн считал это самой удачной фразой в жизни. А тогда он просто удивился странной реакции Барнаби Гранта. Тот изменился в лице, испуганно взглянул на Аллейна, раскрыл рот, потом закрыл и наконец проронил лишь абсолютно бесстрастное «О!»
— Но сегодня, — говорил Аллейн, — я надеюсь исправить свое положение. Кстати, не посетим мы одно из любимых местечек вашего Саймона? Это было бы замечательно.
Снова Грант собирался заговорить и снова воздержался. После достаточно неловкой паузы он сказал:
— Есть что-то в этом роде. Мейлер объяснит. Простите меня.
Он отвернулся. «Ладно, — подумал Аллейн. — Но если ты так ненавидишь эту затею, какого черта ты в ней участвуешь?»
Он подошел к Софи Джейсон, которая стояла в сторонке и, по-видимому, была рада его обществу. «Мы все слишком стары для нее, — подумал Аллейн. — Может, племянник леди Брейсли подойдет, но тоже сомнительно». Он разговорился с Софи и решил, что она милая умненькая девушка с недюжинным обаянием. Она великолепно смотрелась на фоне азалий, Рима и непогрешимого неба.
Вскоре Софи рассказывала Аллейну, что она в Риме впервые, что у ее подруги неожиданно умер отец, что ей повезло записаться на эту экскурсию и, наконец, что служит она в издательстве. Это поистине удивительно, спохватилась она, как много она рассказала о себе молчаливому внимательному незнакомцу. Она почувствовала, что краснеет.
— Не понимаю, с чего это я несу такой вздор! — воскликнула она.
— Вы делаете мне честь этой беседой, — сказал Аллейн. — Наш «почетный гость» меня чуть ли не оттолкнул, во всяком случае, поставил на место.
— Со мной было гораздо ужаснее, — выдохнула Софи. — Я до сих пор корчусь.
— Но… разве он не один из главных авторов вашего издательства?
— Он наша крупнокалиберная двустволка. Я была достаточно глупа и напомнила ему, что мой босс нас уже знакомил. Он принял это известие, как порцию яда.
— Странно.
— Это была настоящая пощечина. Прежде он казался мне таким кротким и дружелюбным, в издательстве у него репутация ягненка. Кажется, мы что-то задерживаемся. Мистер Мейлер глядит на часы.
— Майор Суит опаздывает на двадцать минут, равно как и леди Брейсли и достопочтенный Кеннет Дорн. Они живут в… — Он осекся. — Да вот и они.
Действительно, это были они, и мистер Мейлер, сняв берет, с видом собственника и победителя двинулся им навстречу.
Интересно, какое впечатление произведут они на Софи Джейсон, подумал Аллейн. При всем ее светском лоске и очевидном уме каково-то ей будет в обществе таких, как Соня Брейсли. О Соне Брейсли Аллейн знал достаточно много. Она начала жить как дочь пэра, пивного барона, почти все дети которого кончили плохо. Аллейн однажды встречал ее, когда гостил у своего старшего брата Джорджа, посла, в одной из его официальных резиденций. Даже тогда его брат, которого Аллейн снисходительно звал про себя ослом, заметил, что у нее «определенная репутация». По прошествии времени эта репутация устоялась. «Она испытала в жизни все, кроме бедности», — веско съязвил сэр Джордж.
В это нетрудно поверить, видя, какой она стала теперь. «Главное — ноги, — думал Аллейн. — Они красноречивее, чем еле держащаяся маска, чем дряблые плечи, чем предательница шея. Ноги. Хотя чулки натянуты туго, у них все равно такой вид, будто они болтаются вокруг этих спичек, и с таким трудом она балансирует на золотых лайковых туфлях».