Смерть после бала

— Мисс Харрис не сказала нам ничего нового о последних минутах в холле.

— Когда разъезжались гости? Увы, она всего лишь подтвердила то, что нам уже было известно.

— Очень наблюдательная маленькая леди, верно? — сказал Фокс.

— Да, она далеко не глупа, несмотря на всю ее старомодную стыдливость. М-да, а теперь нас ждет славная работенка. Нам предстоит обманом, уговорами или запугиванием заставить миссис Холкат-Хэккет выдать своего сердечного друга. Премиленькое занятие.

— А генерал? С ним, я полагаю, нам тоже придется побеседовать? Я не думаю, что кто-нибудь из наших уже успел записать его показания. Я специально просил не трогать никого из интересующих нас людей.

— Очень хорошо, — со вздохом сказал Аллейн. — Поговорим и с генералом. А вот и Халкин-стрит. Холкат-Хэккеты с Халкин-стрит! Язык можно сломать. Пожалуй, начнем с генерала.

Генерал уже ждал их. Они прошли через холл, в котором все прямо-таки кричало о том, что здесь поработал один из самых дорогих и модных специалистов по интерьеру в Лондоне. Их проводили в кабинет, пахнущий кожей и сигарами, стены которого украшали фотографии лошадей — призеров всевозможных скачек. Аллейн подумал, что генерал, должно быть, стоял у порога со своей кавалерийской саблей наголо, чтобы не впустить туда декоратора. А может быть, американское происхождение миссис Холкат-Хэккет было виной тому, что кабинет ее мужа был выдержан в самом воинственном английском стиле. Спустя минут пять Аллейн и Фокс услышали твердые, решительные шаги и громкий кашель, и в комнату вошел генерал Холкат-Хэккет.

— Добрый день! Что? — прокричал он.

У него было терракотовое лицо, огромные усы и выцветшие голубые глаза. Это был типичный штабной офицер высокого ранга, настоящая «медная фуражка», неизменный персонаж всех армейских анекдотов, как добродушных, так и ядовитых. Невозможно было даже поверить в то, что он настолько глуп, насколько можно было судить по выражению его лица. Его внешность была так характерна, что он казался бы ненастоящим, словно сошедшим со сцены, если бы не его основательность и какое-то детское упорство, которые невольно умиляли. Аллейн подумал: «Вот уж он-то действительно скромный солдат империи».

— Присаживайтесь, — сказал генерал Холкат-Хэккет. — Жуткая история! Подлый убийца! Скоро у нас будет почище, чем в Чикаго. И что вы, полиция, намерены предпринять по этому поводу? Что? Рассчитываете поймать мерзавца? Что?

— Надеемся, сэр, — ответил Аллейн.

— Надеетесь! Мой Бог, да уж хотелось бы верить, что надеетесь. Ну, так чем могу быть вам полезен?

— Мы хотели бы, чтобы вы ответили нам на два-три вопроса, сэр.

— Разумеется, о чем тут говорить. Это возмутительно! Я считаю, что страна летит в тартарары, и это лишь еще одно доказательство. Люди вроде лорда Роберта не могут уже взять такси, чтобы их не придушили! Куда мы идем?! Что?

— Итак, сэр, первое. Вы, случайно, не заходили в зеленую гостиную на третьем этаже примерно в час ночи, в то время, как лорд Роберт Госпелл разговаривал по телефону?

— Нет. Я вообще туда ни разу не заходил. Что еще?

— В какое время вы покинули Марсдон-Хаус?

— Между двенадцатью и часом.

— Рано, — заметил Аллейн.

— У подопечной моей жены разболелся зуб. Я повез ее домой. Она уже была по уши сыта всем этим шумом и гамом. В наше время все только и думают о развлечениях, носятся с утра до вечера. Лошадь и та бы этого не вынесла.

— Да, — согласился Аллейн. — Я всегда удивляюсь, откуда у них берутся силы.

— Ваше имя — Аллейн?

— Да, сэр.

— Вы сын Джорджа Аллейна? Очень на него похожи. Мы с ним служили в одном полку. Я был в шестьдесят седьмом, — с неожиданной силой добавил генерал Холкат-Хэккет. — Шестьдесят седьмом. Почему вы не поступили в полк вашего отца? Предпочли служить в полиции. Что?

— Да, сэр. Еще меня интересует…

— Что? Не желаете отклоняться от темы? Похвально.

— Вы позже не возвращались в Марсдон-Хаус?

— Какого черта мне там было нужно?

— Я подумал, может быть, ваша жена…

Генерал уставился на одну из фотографий, висевших на стене, и деревянным голосом произнес:

— Моя жена предпочла остаться. Кстати сказать, Роберт Госпелл обещал проводить ее домой.

— Однако он этого не сделал?

— Черт побери, сэр, моя жена не убийца!

— Лорд Роберт мог проводить вашу жену и вернуться обратно.

— Ну так он этого не сделал. Она сказала, что они разминулись в самом конце.

— Что касается вас, сэр. Вы привезли вашу дочь домой, а потом…

— Она мне не дочь! — с ударением произнес генерал. — Она дочь каких-то друзей моей жены. — Он сердито посмотрел на Аллейна и пробормотал себе под нос: — В мои времена это было неслыханно! Превращают женщину в какого-то тренера! А эта девчонка — жалкая, запуганная, тьфу!

— Хорошо, сэр, — сказал Аллейн. — Итак, вы проводили мисс…

— Бирнбаум. Бедолагу зовут Роуз Бирнбаум. Я называю ее крошкой.

— …Мисс Бирнбаум и после этого…

— Что?

— Остались дома?

К изумлению Аллейна, лицо генерала из терракотового стало пунцовым, но, казалось, он был не рассержен, а смущен. Он несколько раз с шумом выдохнул, потом надулся как ребенок и часто заморгал глазами. Наконец он сказал:

— Разрази меня гром, я не могу понять, какая, к черту, разница, лег я спать в двенадцать или в час?

— Возможно, вопрос показался вам несколько неуместным, — ответил Аллейн, — в таком случае прошу простить. Но в ходе полицейского расследования мы обязаны проверить алиби всех, кто имеет отношение к делу.

— Алиби! — загрохотал генерал. — Алиби! Помилуй Бог, сэр, не собираетесь ли вы заявить мне, что я нуждаюсь в алиби?! Дьявол и преисподняя…

— Но, генерал Холкат-Хэккет, — поспешно произнес Аллейн, пока генерал остановился, чтобы перевести дыхание, — все, кто был в гостях в Марсдон-Хаусе, нуждаются в алиби.

— Все, кто был в гостях! Все, кто был в гостях! Какого черта, сэр, ведь бедняга был убит в этом распроклятом такси, а не в бальном зале! Какой-нибудь большевистский фашист! — прокричал генерал, с немалым трудом осилив такое количество шипящих. Его вставная верхняя челюсть слегка сместилась, и он нетерпеливо поправил ее. — Все они одинаковы, — сконфуженно добавил он. — Все до единого.

Аллейн мучительно пытался найти какую-нибудь подходящую фразу, которая была бы доступна пониманию генерала Холкат-Хэккета. Он бросил умоляющий взгляд на Фокса, который сидел, невозмутимо уставившись на генерала поверх очков.

— Я уверен, вы меня поймете, сэр, — сказал наконец Аллейн, — мы всего лишь выполняем приказ.

— Что?!

«Подействовало!» — подумал Аллейн.

— Приказ! Надеюсь, я не хуже других знаю, в чем состоит мой долг, — заявил генерал, и Аллейн, вспомнив, как Каррадос употребил почти те же слова, подумал, что в данном случае они, пожалуй, прозвучали искренне. Он видел, что генерал действительно был намерен исполнить свой долг.

— Извините, — сказал генерал. — Я погорячился. Со мной теперь это часто случается. Несварение желудка, знаете ли.

— Этого достаточно, чтобы вывести из себя любого, сэр.

— Надо отдать вам должное, вы умеете держать себя в руках, — заметил генерал. — Итак, что от меня требуется?

— Вы должны сделать заявление, что больше не выходили из дому после того, как вернулись с бала, и по возможности предъявить свидетеля, который подтвердил бы ваши слова.

На лице генерала снова отразилось смущение.

— У меня нет свидетеля, — сказал он. — Никто не видел, как я ложился спать.

— Понятно. Ну что ж, сэр, с меня будет достаточно вашего слова, что вы больше не выходили из дому.

— Но, черт побери, я перед сном немного прогулялся… по площади. Я каждый день это делаю.

— В какое время?

— Понятия не имею.

— Даже приблизительно? После вашего возвращения прошло много времени?

— Достаточно. Я проводил девочку в ее комнату и разбудил горничную жены, чтобы она позаботилась о ней. Потом я спустился в библиотеку, чтобы выпить чего-нибудь, немного почитал. Наверное, задремал. Никак не мог решиться отправиться спать.