Смерть после бала

— Вот и все, — повторил Аллейн. — Это немало. Послушайте, Ивлин, я спрошу вас без околичностей: возможно ли, что Даймитри и есть тот самый человек, который вас шантажирует?

— Даймитри! — Она широко раскрыла глаза. — Бог мой, нет, конечно! Нет, нет, это абсолютно исключено! У него не было ни малейшей возможности узнать мой секрет. Ни малейшей!

— Вы в этом уверены? Он все время бывает в самых разнообразных домах, он свободно может входить в любую комнату. Он имеет возможность подслушивать разговоры или наблюдать за людьми, когда они думают, что их никто не видит.

— Сколько лет он занимается своим делом?

— Он сказал, что семь лет.

— Мой секрет старше более чем в два раза. «Секрет леди Одли!» Но, уверяю вас, Родерик, это совсем не забавно, когда столько лет носишь его в себе. Хотя, поверите ли, временами я почти забывала об этом. Все это было так давно. Год шел за годом, словно песчинки, которые накапливались, накапливались и постепенно окончательно погребли под собой прошлое. Я думала, что никогда ни с кем не смогу говорить обо всем этом, но сейчас, как это ни странно, я даже испытываю облегчение.

— Я надеюсь, вы понимаете, что я здесь для того, чтобы расследовать убийство? Раскопать все обстоятельства, которые могли иметь к нему отношение, — это моя работа. И я не могу позволить себе щадить чьи бы то ни было чувства, если это мешает мне достичь конечного результата. Банчи знал, что вас шантажируют. Вы не единственная жертва шантажиста. Банчи работал в этом деле на нас, основываясь на информации, полученной из совершенно другого источника, но указывавшей на то же лицо. Вполне возможно, и мы считаем это вполне правдоподобным, что убийство было как-то связано с этим делом о шантаже. Поэтому нам вдвойне необходимо установить личность шантажиста.

— Я знаю, что вы хотите у меня спросить. Я не имею ни малейшего понятия, кто это может быть. Ни малейшего. Я сама постоянно мучаюсь этим вопросом.

— Хорошо. А теперь послушайте меня, Ивлин. Я могу сейчас пустить в ход все свои уловки и, по всей вероятности, нападу на след вашей тайны. Я буду ставить вам ловушки, и по возвращении в Скотланд-Ярд запишу все те мелочи, которые у вас непременно сорвутся с языка во время нашей беседы, сопоставлю их и попытаюсь найти ответ на интересующий меня вопрос. Если мне это не удастся, мы начнем тщательно рыться в вашем прошлом, раскапывая те горы песка, под которыми похоронен ваш секрет. И рано или поздно мы что-нибудь обнаружим. Все это будет очень неприятно, и мне будет противно этим заниматься, а результат будет тот же, как если бы вы сами сейчас все мне рассказали.

— Я не могу. Я не могу рассказать вам.

— Вы думаете о последствиях: газетная шумиха, судебное разбирательство. Уверяю вас, все будет не так страшно, как вы себе рисуете. Скорее всего ваше имя вовсе не будет упоминаться.

— Мадам X, — сказала леди Каррадос со слабой улыбкой, — и без исключения всем присутствующим на суде прекрасно известно, кто скрывается под этим X. О нет, я боюсь вовсе не за себя. За Бриджи. И за Герберта. Вы же встречались с Гербертом и прекрасно понимаете, какой это нанесет ему удар. Трудно найти человека, который бы воспринял это еще более болезненно.

— А как он воспримет это, если мы сами все узнаем? Ивлин, подумайте! Ведь Банчи был вашим другом!

— Я не мстительная женщина.

— Бог мой, причем здесь месть! Речь идет о том, что убийца и шантажист продолжает разгуливать на свободе.

— Не стоит продолжать, Родерик. Я прекрасно знаю, как мне следовало бы поступить.

— А я прекрасно знаю, что вы именно так и поступите.

Они пристально смотрели друг на друга. Наконец леди Каррадос сделала беспокойный жест рукой.

— Хорошо, — сказала она. — Сдаюсь. Не правда ли, я заслуживала бы гораздо большего уважения, если бы с самого начала поступила так, как велит мне долг?

— У меня не было сомнений, что именно так вы и поступите. Поверьте, вполне возможно, что не будет никакой необходимости упоминать о вас в связи с этим делом. Конечно, я не могу вам этого гарантировать, но по возможности мы будем действовать на основании полученной от вас информации, стараясь при этом, чтобы ваше имя не фигурировало в деле.

— Вы так добры, — еле слышно произнесла она.

— Я уловил в ваших словах иронические нотки, — улыбнулся Аллейн, — из чего следует, что в конце концов это признание будет не таким мучительным, как вы боялись. По крайней мере, мне хочется в это верить. Это имеет какое-то отношение к Бриджит, не так ли, и случилось больше четырнадцати лет назад. Сколько лет Бриджит? Семнадцать?

Леди Каррадос кивнула.

— По-моему, я ни разу не встречался с вашим первым мужем. Бриджит похожа на него?

— Очень. Она унаследовала его живость.

— Моя мама рассказывала мне об этом. Бриджит, разумеется, его не помнит. Итак, нам нужно начать с него?

— Да. Не стоит проявлять такую деликатность, Родерик. Думаю, что вы уже обо всем догадались, не так ли? Мы с Пэдди не были женаты.

— Клянусь Богом, вы мужественная женщина, Ивлин, — сказал Аллейн.

— Сейчас я готова с вами согласиться, но в то время я не думала об этом. Никто об этом не знал. История в духе «Джейн Эйр»[32], только мне не хватало нравственной цельности мисс Эйр. Пэдди оставил в Австралии жену, которая находилась в психиатрической лечебнице, вернулся в Англию и влюбился в меня. Говоря вашим официальным языком, Пэдди пошел на двоеженство и женился на мне. Мы жили очень счастливо, пока он не погиб.

— А вы не боялись, что когда-нибудь все выйдет наружу?

— Нет. У жены Пэдди не было родных. — Леди Каррадос замолчала. Казалось, что она пыталась по-новому осмыслить все эти события, о которых наконец решилась рассказать. Когда она снова заговорила, ее голос звучал спокойно и даже, как показалось Аллейну, расслабленно. Он подумал, что она, должно быть, часто перебирала в уме все подробности, мысленно рассказывая все это воображаемому слушателю. Между тем ровный голос продолжал: — Она была артисткой мюзик-холла, которая случайно застряла в маленьком городке в Новом Южном Уэльсе без всяких средств к существованию. Он женился на ней и увез ее в Сидней. Через шесть недель она сошла с ума, и болезнь оказалась неизлечимой. Пэдди обнаружил, что ее мать уже много лет находилась в психиатрической лечебнице где-то в Америке. Пэдди никому не говорил о своей женитьбе и не встречался в Сиднее ни с кем из знакомых. Он устроил жену в клинику для душевнобольных под ее девичьей фамилией. Он перевел достаточно большую сумму на ее имя, чтобы процентов хватало на оплату пребывания в лечебнице, и поручил вести все дела единственному человеку, который знал правду. Это был Энтони Бэнкс, лучший друг Пэдди, и я уверена, что он абсолютно вне подозрений. Он жил в Сиднее и оказал огромную помощь Пэдди во всей этой истории. Он был его доверенным лицом, но даже он не знал, что Пэдди снова женился. Никто не знал об этом.

— А как же священник, который их обвенчал?

— Помнится, Пэдди говорил, что он был дряхлым стариком. В качестве свидетелей выступали его жена и сестра. Видите ли, мы обдумали и обсудили все это самым тщательным образом, и Пэдди был совершенно уверен, что правда никогда не раскроется.

— Но это еще не все, не так ли?

— Да. Но об этом мне гораздо труднее говорить. — Ее ровный голос дрогнул. Аллейн чувствовал, что она призывает на помощь всю свою волю, чтобы держать себя в руках. — Он погиб через пять месяцев после нашей свадьбы. Я была беременна и поехала к маме в Лондон, чтобы показаться своему врачу. Пэдди должен был приехать за мной на машине из нашего дома в Риплкоте. Утром я получила от него телеграмму: «Самые лучшие новости от Энтони Бэнкса»… По дороге машину занесло, и он врезался в стену. Это было в маленькой деревушке. Его отнесли в домик викария, а потом доставили в небольшую сельскую больницу. Когда я приехала, он был без сознания. Он умер, так и не узнав, что я была рядом с ним.

32

Известный роман выдающейся английской писательницы Шарлотты Бронте.