Страница 24 из 31
После завтрака заключенные № 7258 и 5486 проверяют новый план и отказываются выполнять приказ вернуться в камеры. Это вынуждает трех охранников силой затолкать их в камеры. Такое неповиновение должно было бы привести их в карцер, но он уже и так переполнен, больше двух человек там просто не поместится. Среди нарастающего шума я с удивлением слышу, что заключенные из третьей камеры добровольно вызвались помыть тарелки. Этот жест согласуется с готовностью сотрудничать заключенного Тома-2093, но противоречит настроению его сокамерников, которые планируют бунт. Возможно, они хотят разрядить обстановку и сбросить растущее напряжение между охранниками и заключенными.
Кроме этого любопытного исключения, заключенные постепенно выходят из-под контроля. Утренняя тройка охранников решает, что заключенные несерьезно относятся к их власти и поэтому не слушаются. Они приходят к выводу, что пора принять жесткие меры. Во-первых, они устанавливают часы утренней работы. Например, сегодня заключенным предстоит вымыть стены и полы в тюрьме. Затем, в первом порыве коллективной творческой мести, охранники забирают одеяла с кроватей заключенных из первой и второй камер, выносят их из здания, и волочат их по кустам, пока одеяла не покрываются шипами и колючками. Если заключенные не хотят быть исколоты, им придется потратить не меньше часа на то, чтобы вытащить колючки, — конечно, если они хотят спать под одеялами. Заключенный № 5704 выходит из себя и возмущается бессмысленностью этого занятия. Как раз этого и добивались охранники. Бессмысленные и бесполезные задания — необходимый атрибут их власти. Охранники хотят наказать мятежников и заставить всех остальных слушаться. Отказавшийся было выполнять бессмысленную работу № 5704 соглашается — он думает, что этим задобрит охранника Сероса и заработает сигарету. Поэтому он начинает послушно выбирать сотни колючек из одеяла. Смысл этой работы — порядок, контроль и власть: кому она принадлежит и кто хочет ее получить.
Охранник Серос спрашивает: «В этой тюрьме вы получаете только лучшее, согласны?»
Заключенные невнятно бормочут, изображая согласие.
«Вы совершенно правы, господин надзиратель», — отвечает голос из третьей камеры.
Но № 8612, только что выпущенный из карцера и вернувшийся во вторую камеру, высказывает другое мнение: «Да пошел ты в жопу, господин надзиратель».
Ему приказывают закрыть свою грязную пасть.
Это — первые ругательства, прозвучавшие в ходе эксперимента. Я ожидал, что охранники будут часто ругаться, чтобы соответствовать роли «крутых мачо», но ошибся. Однако Дуг-8612 без всякого смущения начинает сыпать ругательствами.
Охранник Серос: «Мне было странно командовать. Я чувствовал, что мы все равны. Вместо этого я заставлял заключенных кричать друг другу: „Ты — куча дерьма!“ Я не верил своим ушам, когда они послушно снова и снова повторяли это по моей команде» [65].
Венди добавил: «Я заметил, что вошел в роль охранника. Я не испытывал неловкости; наоборот, я стал более властным. Заключенные не слушались, и я хотел наказать их за то, что они разрушают нашу систему»[66].
Следующие признаки непослушания проявляет небольшая группа заключенных, Стью-819, Пол-5704, и впервые 7258, прежде послушный Хабби. Они срывают со своих роб идентификационные номера и громко протестуют против недопустимых условий содержания. Охранники немедленно принимают ответные меры — приказывают им раздеться догола и находиться в таком виде, пока их номера не будут пришиты обратно. Охранники отступают в свою комнату, они все еще не привыкли к собственному превосходству. Пока они нетерпеливо ждут конца своей слишком длинной первой смены, во дворе повисает зловещая тишина.
Незадолго до 10 утра появляется дневная смена. Пока охранники переодеваются, они узнают, что ситуация вышла из-под контроля и все не так спокойно, как было вчера, перед их уходом. Заключенные из первой камеры забаррикадировали дверь и отказываются выходить. Охранник Арнетт немедленно берет на себя инициативу и просит охранников утренней смены остаться в тюрьме до тех пор, пока конфликт не будет улажен. Его тон подразумевает, что утренняя смена так или иначе виновата в случившемся.
Предводитель бунта, Пол-5704, убедил своих товарищей из первой камеры, Хабби-7258 и Глена-3401, что пришло время выступить против нарушения договора, который они заключили с властями (т. е. со мной). Они придвинули свои кровати к двери камеры, завесили дверной проем одеялами и выключили свет. Охранники не могут открыть дверь и вымещают свой гнев на обитателях второй камеры, где сидят главные нарушители спокойствия, ветераны карцера Дуг-8612 и Стью-819 — и с ними Рич-1037. Охранники предпринимают неожиданную контратаку, врываются во вторую камеру, хватают три койки и вытаскивают их во двор, а № 8612 отчаянно сопротивляется. В камере — возня, удары и крики. Все это слышно во дворе.
«К стене!»
«Дай мне наручники!»
«Сейчас получишь!»
№ 819 дико кричит: «Нет, нет, нет! Это же только эксперимент! Оставьте меня в покое! Дерьмо, отпусти меня, придурок! Вы не заберете у нас эти гребаные кровати!»
№ 8612: «Чертов опыт! Это просто гребаный опытный эксперимент! Это не тюрьма. Хренов доктор Зимбардо!»
Арнетт удивительно спокойным голосом говорит: «Когда заключенные из первой камеры будут вести себя как положено, мы вернем ваши кровати. Повлияйте на них любыми средствами, чтобы они вели себя как положено».
Еще более спокойный голос заключенного отвечает охранникам: «Это наши кровати. Вы не можете их забрать».
В полном замешательстве голый заключенный № 8612 жалобно произносит: «Они забрали у нас одежду, они забрали у нас кровати! Этого не может быть! Они забрали у нас одежду, они забрали у нас кровати! — и добавляет: — В настоящей тюрьме такого не делают».
Как ни странно, другой заключенный отвечает: «Делают»[67].
Охранники громко смеются. № 8612 просовывает руки между прутьями двери камеры, поворачивает их ладонями вверх, в просительном жесте, с удивленным выражением лица и говорит новым, странным тоном. Охранник Дж. Лендри требует его убрать руки, но Серос действует грубее и бьет дубинкой по прутьям. № 8612 убирает руки как раз вовремя, чтобы ему не разбили пальцы. Охранники смеются.
Затем они направляются к третьей камере, а № 8612 и № 1037 кричат товарищам из третьей камеры, чтобы те тоже забаррикадировались.
«Придвиньте кровати к двери!» «Поставьте одну горизонтально, а вторую — вертикально! Не впускайте их! Они заберут у вас кровати!»
«Они забрали у нас кровати! Вот дерьмо!»
№ 1037 вне себя: «Бейте их! Сопротивляйтесь! Пришло время для настоящей революции!»
Охранник Лендри вооружен большим огнетушителем. Он стреляет во вторую камеру зарядами углекислого газа, охлаждающего кожу, вынуждает заключенных отбежать назад.
«Заткнитесь и отойдите от двери!» (Как ни парадоксально, это именно тот огнетушитель, на наличии которого настаивал комитет по опытам на человеке на случай чрезвычайной ситуации!)
Но кровати из третьей камеры уже вытаскивают в коридор. Мятежники из второй камеры чувствуют, что их предали.
«Третья камера, что происходит? Мы же сказали вам забаррикадировать двери!»
«Разве это солидарность? Это кто, Сержант (№ 2093)? Сержант, если это из-за тебя, то ничего удивительного, потому что мы и так знаем, кто ты такой».
«Эй, первая камера, держите свои кровати. Не впускайте их».
Охранники понимают, что вшестером они смогут подавить бунт заключенных, но в будущем им придется действовать только втроем против девяти заключенных, и это будет нелегко. Но ничего страшного: Арнетт объясняет остальным охранникам психологическую тактику «разделяй и властвуй». Нужно сделать третью камеру «элитной» и дать ее обитателям особые привилегии — мыться и чистить зубы, вернуть им кровати, постельные принадлежности и включить в их камере воду.
65
Ретроспективный дневник охранника.
66
Ретроспективный дневник охранника.
67
Эти слова заключенного № 8612 — одно из самых драматических событий всего исследования. Чтобы эксперимент сработал, все должны были действовать так, будто это настоящая тюрьма, а не «экспериментальная модель». В некотором смысле, для этого нужно общее согласие, молчаливая договоренность воспринимать все события в духе тюремных, а не экспериментальных метафор. Для этого все должны знать, что это — только эксперимент, но действовать так, будто это настоящая тюрьма. № 8612 разрушает метафору, выкрикивая, что это не тюрьма, а всего лишь эксперимент. В хаосе, возникшем в этот момент, внезапно возникла тишина, и он привел конкретный, но странный пример того, почему эта тюрьма — «ненастоящая». Он сказал, что в реальных тюрьмах у заключенных не забирают одежду и кровать. Тогда другой заключенный открыто возразил ему: «Отбирают». После этого обмена репликами возникло правило добровольной цензуры, и все остальные заключенные, охранники и сотрудники по молчаливому согласию избегали упоминаний об «эксперименте». Чтобы получить более полное представление о подобных процессах добровольной цензуры, см. недавнюю работу Дэйла Миллера: Miller D. An Invitation to Social Psychology: Expressing and Censoring the Self. Belmont, CA: Thomson Wadsworth, 2006.