Восьмой ангел

Бывая в Мопти, Макс непременно заходил в этот бар и сидел тут, если позволяло время, возможно долго, любуясь красочным калейдоскопом, ежесекундно меняющимся внизу, у воды. Сегодня время было. Жозе пообещал найти машину до Бандиагары, но предупредил, что это будет непросто. Впрочем, Барт и сам это знал. Как знал и то, что, пойди он сам на те же поиски, цена сразу возрастет вдвое. Так тут принято.

Макс как-то, шутя, попытался выяснить причину этой несообразности у Моду и получил очень красивый, чисто малийский ответ: только искреннее и огромное по масштабам уважение малийцев к гостям из Европы диктует такое поведение. Чем выше цена услуги, тем значительнее уровень уважения, даже пиетета, который испытывают малийцы по отношению к европейцам.

Крыть было нечем. Пиетет во все времена обходился недешево. Причем обеим участвующим сторонам. Впрочем, Макс предпочел бы просто братскую любовь, без пиетета, но Моду сказал, что древние традиции этого не позволяют.

Оставалось ждать, на сколько сотен евро потянет уважение малийцев конкретно сегодня.

— К вам можно? — услышал Макс приятный женский голос.

Барт поднял голову и даже протер глаза от изумления. Прямо перед ним стояли две совершенно одинаковые девушки. Загорелые, белозубые, зеленоглазые, с короткими темно-русыми кудряшками. Француженки лукаво улыбались, видно, вполне довольные произведенным привычным эффектом.

Макс еще раз моргнул, глянул по сторонам. Ба, а столики-то все заняты! Его — самый свободный.

— Конечно, — радушно привстал он. — Прошу.

— Вы из Парижа? — тут же поинтересовалась одна из девушек.

— Я? Нет. — Макс снова улыбнулся. Его забавляло, что женщины любой страны всегда принимали его за земляка. Мужчины — нет. Те, напротив, постоянно ошибались, почему-то считая его исключительно американцем. А вот женщины… По правде сказать, русские девчата тоже всегда угадывали в нем своего. — Я — русский. Из Санкт-Петербурга.

— Ой! — разом взвизгнули обе француженки. — Мы были там летом. Белые ночи — это чудо! Очень похоже на Париж, и почти так же красиво.

— Не могу не согласиться, — серьезно ответил Макс. — Париж и в самом деле чем-то похож на Санкт-Петербург, ну, разве лоска чуть-чуть не хватает. Вам бы туда нашу Неву и парочку мостов…

Девчонки вытаращили глаза и тут же весело расхохотались, поняв и оценив шутку загорелого красивого незнакомца.

— Мы учимся в Сорбонне, — протянула ладошку одна. — Я — Мари, а это — Лиза. Да вы не смущайтесь, нас все путают, мы — близнецы. Но вот у Лизы, смотрите, тут, над бровью — родинка, а у меня нет! — Мари присела напротив.

— Максим, — представился Барт. — Профессор Сорбонны. По совместительству.

Девчонки расширили глаза, славные мордашки изумленно вытянулись.

— А что вы читаете?

— Этнографию.

— А ваше полное имя…

— Барт. Максим Барт.

— Не может быть, — выдохнули обе сразу.

— Я пишу диплом по вашему исследованию «Этнография забытых племен», — восхищенно уставилась на него Лиза.

— А я изучаю историю африканского костюма и тоже опираюсь на эту вашу работу, — поддержала сестру Мари. — Мы думали, вы старый, а вы…

— А вы, значит, развлекаетесь тем, что вводите в смущение пожилых профессоров? — шутливо укорил Барт. — Наверное, и экзамены друг за дружку по очереди сдаете?

— Бывает, — кокетливо потупилась Лиза. — Но к вам на лекции будем ходить, правда-правда!

— Ко мне?

— У нас в январе курс этнографии профессора Барта. Или у вас тоже есть брат-близнец?

— Брата нет, а курс есть. И на поблажки не рассчитывайте! Родинку я запомнил.

— Зря, — сокрушенно сказала Лиза и ногтем мизинца подцепила черную точку над бровью.

Родинка мгновенно перекочевала на розовую подушечку пальца, и девчонки стали совершенно неразличимы.

— Ну, вы даете! — расхохотался Барт. — Молодцы! А сюда вас как занесло?

— Были в Эфиопии, сейчас путешествуем по Мали, хотим побывать в Бандиагаре, потом в Дженне и вернуться обратно по Нигеру на лодке.

— Хороший план, — похвалил Макс. — Я свое знакомство с Мали тоже так начинал. А в Бандиагару зачем?

— Как зачем? — обиженно замерли близняшки. — А догоны?

— Вас интересуют догоны? — Барт даже привстал от изумления.

— А что вы так удивляетесь? — заносчиво задрала подбородок Мари. Или Лиза?

— Да только лишь потому, что путь в страну догонов не для ваших нежных ножек, — прожал плечами Макс.

Его и в самом деле удивили слова двойняшек. Ни в одном из тех университетов, где он преподавал, догоны не числились среди востребованных студенчеством тем. Слишком сложно, слишком непонятно, слишком малоизученно. Там, в догонских скалах, и туристов-то было не очень много, а уж студентов, желающих пополнить багаж знаний, он не встречал ни разу. И вдруг… Да еще — девчонки! Кто там, в стране догонов, станет всерьез с ними разговаривать?

— Ничего, дойдем, — уверенно ответила Лиза. А может, Мари. — Дитерлен же дошла!

Аргумент был убийственным. Жермена Дитерлен, сподвижница и соратница Грийоля, вместе с ним изучавшая догонов, соавтор его знаменитых книг, несколько лет прожила в догонских скалах…

— Вы читали Грийоля?

— Еще спросите, знаем ли мы, кто это такой, — хмыкнули девчонки. И вдруг разом уставились на Макса. — А вы? Вы тоже — к догонам?

Барт кивнул.

— А можно — мы с вами? — И, понимая, что просят о невозможном, тут же заторопились: — Ну, только до места! Мы не будем мешать! Как только поднимемся в скалы, вы нас не увидите, честное слово!

— Тогда зачем я вам? — спросил Бар. — Боитесь?

— Еще чего! — обиделась Мари. — Мы уже туда ездили. С женщинами никто говорить не хочет! Дикие люди!

Барт вспомнил те же слова, прозвучавшие сегодня от Жозе. Улыбнулся. А что, может, и вправду взять их с собой? И дорогой скучать не придется. И там, у догонов, пока он три дня будет добираться до самого верха, до пещеры, девчонки не помешают. Кто знает, ждет ли Моду в самой Бандиагаре или уже поспешил наверх?

— Ладно, — поднялся Макс. — Беру вас с собой.

Однако выяснилось, что с собой берут именно его, Барта. У сестер был автомобиль. Достался по наследству от арендовавших его немцев. Машиненка выглядела так себе, старый американский джип, без радио и кондиционера, но зато с полным баком бензина и тремя запасными канистрами. А это тут, в Мопти, являлось непреходящей ценностью.

Кстати сказать, машина, которую все же нашел сверхобязательный Жозе, выглядела еще хуже и стоила вдвое дороже. Даже без запасных канистр.

— Спасибо, друг, — пожал крепкую черную ладонь Барт. — Буду в Бамако — позвоню. Ну и ты, если соберешься в Питер…

— Иди к маме! — очень радостно сказал на чистом русском языке малиец, твердо уверенный в том, что попрощался истинно по-русски. Впрочем, не так уж он был и не прав…

За последние несколько лет, с тех пор, как Ольга стала вести программу «Тайны в ладонях», ни разу не случалось такого, чтобы не до конца готовый материал, по сути, черновик, у нее затребовали для ознакомления. Готовую передачу отсматривали, да, порой кое-что рекомендовали подправить. Но именно — кое-что. Никогда, ни разу, никто не пытался руководить ее творческим процессом. Никому не приходило в голову диктовать Ольге Славиной, КАК делать программу.

То, что происходило на студии после ее возвращения из Питера, было не просто непонятным — невозможным!

Вечером, когда она прямо с вокзала приехала в телецентр, тут же заскочила Муся.

— Ольга Вячеславовна, вас шеф требует.

— Зачем? Вы что, следите за мной, что ли? Только порог переступила…

— Ну, Ольга Вячеславовна, — заканючила Муся, картинно сложив треугольником свои безразмерные ходули, уходящие прямо к шее, — я-то причем? Мне велено вас позвать, я и зову. Он в день по сто раз спрашивал, не появились ли вы. Домой вам обзвонилась, даже курьера посылали. А вы как сгинули!