Страница 36 из 50
— Это чтобы нам никто не помешал беседовать.
Парень испуганно отступил назад.
— Ну что ты затрясся, петушок? — успокоил его Румянцев. — Дядя не такой уж страшный, как ты думаешь. Будешь разговорчивым, обойдемся без специальных мер убеждения.
У мальчишки задрожали губы.
«Да ты, видать, пуганый воробушек, — подумал Румянцев, — тебя уже наверняка трепали. Что ж, тем лучше, с такими дело иметь проще».
Перепуганный насмерть Груздев стоял посреди комнаты в пестром шелковом халате, засунув руки в карманы. Румянцеву он с ходу активно не понравился — на смазливом лице парня лежала неприкрытая печать порока. А еще Румянцев подумал, что никакого криминала, то бишь наркотиков, он здесь не найдет: то ли все уж очень тщательно спрятано в надежном месте, то ли хозяин квартиры недавно подчистую избавился от товара в ожидании следующей партии.
В однокомнатной квартире был порядок. Чувствовалось, что здесь проводили время с толком, на все сто пользовались атрибутами красивой жизни — набором последних достижений японской телерадиоэлектроники, огромной, как цирковой манеж, постелью с разбросанными на ней атласными подушечками. В целом квартира напоминала будуар дорогой проститутки.
— Красиво нынче у нас живут студенты, — заметил Румянцев. — Неужто это все куплено на стипендию?
Груздев как подкошенный бухнулся на кровать, каким-то почти женским движением поправляя полы своего роскошного халата, и от этого жеста Румянцева передернуло.
Он обернулся, прикидывая, с чего начать. По всему выходило, что с большого шкафа. Румянцев распахнул его створки и принялся брезгливо выгребать барахло с полок.
— Что вы делаете? — слабо пискнул с кровати Груздев.
Румянцев с садистским удовольствием потоптался по весьма недешевым тряпкам этого охламона, сам удивляясь, откуда в нем столько злости. Объяснение было только одно — его сегодняшняя встреча с дочерью: ее вид, интонация ее голоса, изменившийся взгляд. А что, если за всем этим стоял такой же типчик?
Он вытряхнул с полки целую охапку одноразовых шприцев:
— Да тут целая больница!
— А что? — отозвался Груздев. — По-моему, иметь шприцы не запрещено? Я ведь учусь в медицинском.
— Руки! — приказал Румянцев.
— Что?
— Покажи руки!
Парень, слегка замешкавшись, протянул к нему руки: никаких следов уколов на них не было. О своем драгоценном здоровье будущий эскулап, безусловно, заботился, предпочитая сбывать наркотики доверчивым идиотам. Впрочем, не исключалось и другое объяснение: он мог колоться под язык или в пах, а заглядывать ему в штаны Румянцев пока воздержался.
— Вы напрасно переворачиваете все вверх дном — ничего вы у меня не найдете, — захныкал Груздев.
— Заткнись! — рявкнул Румянцев. Ему здорово действовала на нервы манера Груздя недоуменно пожимать плечиками, наподобие жеманной барышни. — Заткни свою паршивую пасть. И не путай меня со своим «голубым» приятелем.
— Ну вот, оскорбления начались, — преодолевая приступ нервной икоты, пробормотал Груздев.
Его прямо-таки трясло от страха. Кто, интересно, так его запугал? Последнее обстоятельство Румянцеву было на руку, ему только и оставалось, что немного дожать этого щенка.
Он добрался до нижней полки, на которой под аккуратно сложенной стопкой полотенец обнаружилось кружевное женское белье красного и черного цвета, пачка презервативов, какие-то ремни и маски и еще одна штука… Румянцев вспомнил: кажется, это называлось фаллоимитатором. Он сплюнул и выругался.
— Где «дурь»? — рявкнул Румянцев.
Мальчишка теперь затрясся еще сильнее, у него уже зуб на зуб не попадал. Ну и трусливый же заяц!
— Честное слово, ничего нет, — у него на глазах выступили слезы.
— Пошли на кухню, — приказал Румянцев.
Груздев безропотно повиновался.
На кухне было довольно чисто, во всяком случае, пустые бутылки батареями не стояли. Зато в холодильнике имелись початая бутылка итальянского вермута и запечатанная — коньяка. Холодильник вообще был набит продуктами, словно хозяин приготовился к длительной осаде или визиту большой компании гостей. В общем, все указывало на то, что в квартире проживал отнюдь не нищий студент. Для полноты картины Румянцев заглянул под мойку — там стояло девственно-чистое ведро для мусора. Похоже, его опорожнили совсем недавно, да еще и тщательно вымыли. Аккуратист!
Румянцев пересмотрел бесчисленное количество банок, предназначенных для круп и специй, большей частью пустых. Заглянул в кастрюльки, стоящие на плите, из которых так потянуло специями и приправами, что у Румянцева защекотало в носу. Он закрыл их крышками и смачно, до слез чихнул. Одновременно его осенило: да ведь Груздев кого-то ждал! Для кого-то он приготовил все эти деликатесы.
— Кого ты ждешь? — осведомился он.
— Может прийти один знакомый, — отводя глаза в сторону, ответил Груздев.
— Ага, — поддакнул Румянцев, — знакомый, который соскучился по твоей заднице.
Румянцев принялся за ванную, стандартную, без особенных изысков. Все, что в ней было примечательного, так это множество разноцветных бутылочек с шампунями, баночек с гелями и муссами, кремами и прочей чепухой, что, по мнению Румянцева, говорило отнюдь не в пользу Груздева. Мужчина, столь много внимания уделяющий своей внешности, казался ему не совсем полноценным. Впрочем, в данном случае категоричный Румянцев, похоже, был не так уж далек от истины.
— Давай по порядку, петушок, — почти миролюбиво предложил Румянцев, закончив беглый осмотр квартиры, после которого она утратила вид уютного гнездышка. — Итак, каким образом ты передал Илоне наркоту? Подложил в косметичку, верно?
Парень шумно сглотнул слюну:
— Откуда вы…
— Откуда я знаю, ты хочешь спросить? Думаешь, от Илоны? А вот и не угадал, она мне ничего не говорила. Скрытная она была девица, была бы поразговорчивее — глядишь, и не сыграла бы в ящик.
Приврал он нарочно, хотя еще неизвестно, что в этот момент происходило в больнице, и специально подобрал увесистые, как булыжники, слова. Этот мазурик должен был почувствовать, с кем имеет дело. Но на этот раз он, похоже, слегка переусердствовал, потому что последняя фраза произвела на Груздя эффект, превзошедший всякие ожидания. Парень попросту рухнул на пол, растянувшись в маленьком закутке, отделяющем кухню от прихожей.
Такие кульбиты в планы Румянцева не входили, он пару раз хлестнул мальчишку по щекам, но тот не приходил в себя. Пришлось облить его холодной водичкой из чайника. Только после этой бодрящей процедуры сукин сын очухался, задергал худыми ножонками и наконец уселся, прислонившись спиной к кухонной двери, натянув полы намокшего халата на острые коленки.
Какое-то время он молчал, а потом принялся биться головой о дверь и скрежетать зубами:
— Дурак, какой я дурак! Зачем я только с ним связался!
Румянцев поставил посреди кухни табурет, уселся и закурил.
— А теперь рассказывай все по порядку. Я уверен, ты мне много можешь рассказать, — предложил он парню, с удовольствием выпуская изо рта первую струйку дыма.
Груздев, хлюпая носом, начал:
— Я не собирался ее сажать на иглу… Что я, дурак? Это он, барыга, меня заставил, потому что я ему задолжал…
— Фамилия! — рявкнул Румянцев.
— Чья? — захлопал длинными ангельскими ресницами юный негодяй.
— Барыги твоего, кого же еще!
Груздев обхватил голову руками и уткнулся лицом в собственные колени.
— Прокоп его кличка, я ему столько должен, столько… Он… он меня заставил. Я не хотел ей ничего плохого…
— Дальше! — поторопил его Румянцев.
— Ну, я ей предложил один раз, другой…
— Это все было дома у Костецких? — уточнил Румянцев, стряхивая пепел на пол.
— Да, — выдавил парень. — Ее же все время пас этот… ну, Васнецов… Так что… в общем, он следил за ней вне дома, вот мы и…
— Ловко, — оценил Румянцев. — На хату ее затащить тоже барыга придумал?
— Ну да, — снова захлюпал носом Груздев. — Говорит, о битюге не беспокойся — это он о Васнецове, — его не будет. Ну, я ее туда привел, а когда она отключилась, ушел.