Шутки в сторону

Она положила трубку и подняла глаза на Ольгу, которая стояла, прислонившись к дверному косяку.

— Чернов звонил, — объяснила Светлана, — интересовался, как обстоят наши дела.

Ольга молча повернулась и ушла в Катину комнату. Светлана представила, как она там легла на Катину кровать и плачет беззвучными слезами. Правильно ли они поступили, думала Светлана, не проще было бы найти эти десять тысяч «зеленых» и вообще обойтись без милиции? А так, где он сейчас, этот Ремезов? Все, что он сделал до сих пор, — прошел по тем адресам, по которым прежде прошла она, и дал инструкции, как разговаривать с похитителем. А нужно было действовать, действовать!.. Правда, как, Светлана не знала, но ведь на то он и сыщик, чтобы что-то придумать. Но он не торопится, раскачивается, такое впечатление, что для него важнее выполнить все необходимые криминалистические процедуры, а вовсе не найти Катьку. Конечно, что ему! Он наверняка будет доволен, если раскроет преступление, даже если жертвы к тому времени уже не будет в живых.

Ох, как худо, как худо, голова прямо раскалывается! Нужно подумать, где добыть денег. Но где? Впрочем, вариантов было немного, ограниченно, а еще точнее один-единственный. И завязан он был на управляющем коммерческим банком «Ариус» Голущенко. Полгода назад она писала платный материал о банке, и с тех пор он не реже чем раз в неделю звонил ей на работу, приглашая то в ресторан, то в загородный пансионат. Она неизменно отказывалась, рассчитывая, что рано или поздно ему надоест повторять свои наскоки. Но управляющий оказался каким-то неугомонным, не только не отставал, а, напротив, активизировал ухаживания, посылая по всякому мало-мальски подходящему поводу цветы и конфеты. Иногда поджидал ее в автомобиле неподалеку от редакции. Сомнительно, чтобы он испытывал какие-либо высокие чувства, скорее был азартным самцом, этаким казановой местного разлива, действующим в соответствии с беспроигрышным принципом: мужчина должен пытаться, а женщина сопротивляться. Активное сопротивление Светланы только усиливало его напор, как приток свежего воздуха усиливает огонь. Не исключено, он даже поспорил, что добьется своего, с кем-нибудь из местных волокит, все обаяние которых заключалось в туго набитых кошельках. Ах, как живо она представляла их беседы! «Что, бастион еще не пал?» — вероятно, интересовались они. Противно, мерзко до тошноты… Но десять тысяч баксов больше добыть негде.

Опять зазвонил телефон, и опять она перекрестилась, прежде чем снять трубку. На этот раз звонил тот самый «удавленник». Она поняла это еще до того, как он произнес первое слово, по подозрительному шуршанию — видимо, он чем-то прикрывал рот, чтобы сделать голос неузнаваемым.

— Добрый вечер, — сказала эта сволочь, — вы уже все обдумали, надеюсь? Деньги при вас?

Светлана не успела ничего ответить, потому что за ее спиной возникла Ольга, вырвала у нее трубку и заорала:

— Где моя дочь? Верни мне мою дочь! Тебя все равно найдут и посадят, ты понял?!

Светлана с ужасом осознала, что Ольга говорит совсем не то, о чем их инструктировал Ремезов. Она изловчилась и ткнула сестру локтем в грудь, та от неожиданности выпустила трубку, которую Светлана немедленно подхватила. Только бы он еще слушал! К счастью, до нее донеслись не короткие гудки, а напряженная тишина и те же шорохи.

— Послушай, — зачастила Светлана, с трудом справляясь с дыханием, точно на стометровке, — мы тебе не угрожаем, мы соберем деньги. Только дай поговорить с Катей, слышишь, дай нам поговорить с Катей… Дай нам прежде с ней поговорить.

«Удавленник» грязно выругался и процедил:

— Вы, значит, так… Ну ладно, учтите, вы свою Катьку больше не увидите. Я сейчас с ней такое сделаю, я ее порублю на мелкие кусочки, а потом перекручу на фарш!

— Подожди! Я найду тебе любые деньги! — закричала Светлана, но он уже бросил трубку.

Ольга уже не кричала, она молча упала навзничь, ударившись головой об пол. Светлана сидела на стуле, вслушиваясь в короткие гудки и глядя, как мертвенная бледность стремительно заливает лицо старшей сестры. В ушах у нее все еще звучали страшные слова: «Я порублю ее на мелкие кусочки, а потом перекручу на фарш!»

Светлана упала на колени рядом с Ольгой и попыталась привести ее в чувство, хлопая ладонью по щекам. При этом она даже не слышала звука пощечин — уши словно заложило ватой.

«Нужно вызвать «скорую», — подумала она и на коленях поползла к телефону…

Когда, сделав Ольге какой-то укол, врач «скорой» вышел в прихожую, во входной двери повернулся ключ; и на пороге квартиры возник Ремезов.

— Что случилось? — спросил он, уставившись на белый халат врача.

Светлана молчала, закусив губу. Волю чувствам она дала, когда за доктором захлопнулась дверь.

— А случилось то, что и должно было случиться, — выдавила она с нескрываемым презрением. — Я еще раз убедилась в том, насколько эффективно в кавычках работают наши правоохранительные органы. Вы такой же бездарь и бездельник, как и остальные в вашей конторе. Вы так же, как и ваше замечательное начальство, только и умеете, что отчеты писать.

Ошарашенный ее словами Ремезов молчал. А Светлана продолжала:

— Звонил похититель и пообещал, что изрежет ее на мелкие кусочки и пустит на фарш! Так и сказал! Вы поняли? И ваши замечательные инструкции не дали никакого эффекта! А вы сами шлялись неизвестно где, вместо того чтобы ловить этого ублюдка!

— Но постойте… — начал было Ремезов, заливаясь краской, как гимназистка, у которой порывом ветра задрало юбку.

— Все, баста! — отрезала Светлана, демонстративно заступая ему дорогу. — Больше я в ваших услугах не нуждаюсь. Я буду действовать сама, потому что на вас рассчитывать абсолютно бессмысленно. Вы свободны, возвращайтесь к своей статистике.

— Истеричка, — процедил сквозь зубы Ремезов, — по тебе дурдом плачет.

— А по тебе — дом престарелых ветеранов невидимого фронта! — не осталась в долгу Светлана.

«Интересно, где же Шестопалов? — вспомнил Ремезов, уныло пятясь к выходу из квартиры. — Неужели она оставила его спать на диване, который первоначально предназначался для меня?»

Физиономия его вытянулась, когда он столкнулся с Шестопаловым нос к носу уже в подъезде.

— Ты только идешь? — взвился Ремезов.

— Знал бы, что со мной случилось, — объявил Шестопалов трагическим тоном. — Я только что вдребезги разбил свой «Москвич»!

— Наверняка заснул за рулем.

— А ты куда? — удивился Шестопалов.

— Спать на свежем воздухе, что-то у них в квартире душновато, а тебе постелили на диване.

Глава 25

Боевик наилучшего образца

Груздев открывать не торопился. За дверью послышались шаркающие шаги, затем настороженный голос:

— Кто там?

— Открывай, я от Илоны, — сказал Румянцев, твердо уверенный, что такая рекомендация произведет нужный эффект.

Воцарилась непродолжительная пауза, потом раздался щелчок замка, затем дверь открылась, насколько позволяла цепочка, и в образовавшуюся щель на Румянцева глянул внимательный глаз.

Румянцев, движимый профессиональным инстинктом, моментально приспособил собственную ногу в качестве импровизированного упора, и, как оказалось, сделал это не напрасно, ибо мальчишка попытался захлопнуть дверь перед его носом. Какой, однако, негостеприимный сопляк! Слава Богу, что хиляк — его судорожные усилия были тщетными.

— Ну, что вам нужно? — заканючил Груздев, понимая, что баланс сил складывается не в его пользу.

— Поговорить по душам. — Румянцев не собирался убирать ногу.

— Какие могут быть у нас разговоры?

— Открывай по-хорошему, я ведь все равно войду, — пригрозил Румянцев, — и тогда тебе только будет хуже.

Угроза возымела должное действие — кажется, это был единственно понятный этому молодчику язык, — и он открыл дверь.

Румянцев вошел и, бесцеремонно оттеснив Груздева, запер за собой дверь, положив ключ в тот же карман, где уже лежали, дожидаясь своего часа, пуля и гильза. А пояснил так: