Мир Гаора

   - Во-оздух!... пошёл вниз, воздух!... Мать вашу, вниз...! Все, амбец нам... Врёшь, не возьмёшь, нет... я ж тебя, гада... нет, не дам раненых добивать, нет, гады... огонь!... делай его... вперёд!... пошёл!... только не плен, ребята, только не плен, нет... не могу... нет... уносим майора, нет, его нельзя бросать, нет... нет... не-ет!!... не слышу я ни хрена, контузило, сам командуй... нет... пошёл... куда ж он их... уходите, прикрою!... что, взяли?! ...я ж вас, гадов, сделаю... нате, жрите, давитесь, не пущу... хрена тебе в этом... я ж тебя твоим же дерьмом накормлю... накласть мне на трибунал, мы смертники, нам всё по хрену... наза-ад, танки... мать вашу, танки...

   Старший, уже не пытаясь закрыть ему рот, только ловил мечущиеся, молотящие воздух руки, удерживая бьющееся на койке тело.

   Снова открылась дверь надзирательской, тяжёлые шаги.

   - Вниз, - шёпотом рявкнул Старший.

   Аюшка, испуганно пискнув, присела на корточки и нырнула под соседнюю койку.

   Надзиратель остановился у решётки. Рыжий как раз замолчал и только часто со всхлипами дышал. Старший присел, молясь кому только можно, чтобы надзиратель убрался. Давно и бесповоротно разбуженная спальня напряжённо молчала. Такая же, уже совсем не сонная тишина стояла и в женской спальне.

   - Старший, - позвал надзиратель.

   Старший шёпотом выругался и пошёл к решётке. Может, и обойдётся. Раз света не зажгли и решётку не отодвинули, значит, не зайдёт. Ну, мать-владычица земная, пронеси и сохрани.

   - Да, господин надзиратель.

   - Держи, - надзиратель протянул ему сквозь решётку маленькую белую коробочку.

   Старший растерянно взял её.

   - Дашь ему, чтоб спал, - надзиратель движением подбородка указал в глубь спальни. - Сначала две, если не поможет, ещё две, - и, глядя в сторону, нехотя добавил, - я, бывает, за ночь по десятку съедаю.

   Надзиратель повернулся и ушёл, оставив Старшего у решётки. Хлопнула дверь надзирательской. В тишине слышалось только тяжёлое дыхание Рыжего.

   Старший осторожно повертел коробочку. В общем-то, он знал буквы и мог разбирать надписи на коробках и контейнерах, но здесь что-то не получалось. Он открыл её. Внутри лежало четыре маленьких розовых кругляша. Бабам всем таблетки дают, чтоб не рожали, а эти значит, чтобы спал. Пока Рыжий тихо лежит, а если опять начнёт кричать? И остальным-то в сам-деле спать тоже надо. Рыжий не виноват, конечно, но...

   - Что это?

   Старший вздрогнул и удивленно посмотрел на незаметно подошедшего к нему Ворона.

   - Вот, надзиратель дал, чтоб Рыжего напоить.

   - Я слышал, - кивнул Ворон, забирая у него коробочку. - Пошли в уборную, почитаем.

   Ну да - сразу сообразил Старший - от решётки их из надзирательской и подслушать могут, а если здесь они какую пакость найдут, то лучше, чтоб об этом не знали.

   По дороге в уборную они вытащили из-под койки Аюшку.

   - Напои его, пока он тихо лежит, - распорядился Ворон.

   - Ага, - вздохнула Аюшка, послушно прижимая кружку к губам Рыжего, - попей Рыженький, ты попей, охолонь, а то сердце зайдётся.

   Он пил, явно не просыпаясь.

   В уборной Ворон тщательно изучил все надписи на коробочке. Хмыкнул.

   - По десятку за ночь, - передразнил он надзирателя, - то-то он когда с утра, то как мешком пришибленный.

   - А чо, - насторожился Старший, - вредные они? Он сказал, чтоб спать.

   Ворон вздохнул.

   - Да нет, это снотворное. Но... После голодовки Рыжий, боюсь, сильные они для него. Как бы он совсем не заснул.

   - Навовсе? - испугался Старший. - Ну нет, давай их вон в унитаз спустим, а ему скажем, что дали.

   - А он сейчас опять кричать начнёт, - возразил Ворон. - Нет, давай так. Полтаблетки ему дадим, а остальные ты у себя в тумбочке держи. Раз надзиратель дал, то, - Ворон усмехнулся, - и придраться не к чему. Или ещё лучше Матухе отдай утром.

   И как накликал. В уборную решительно вошла Матуха.

   - Чем это вы его поить вздумали? Спятил ты, Старший? Что тебе всякая сволочь скажет, ты уж вроде Тукмана сполнить готов?

   Ворон повторил свои объяснения и спросил.

   - А у тебя травы никакой для этого нет?

   - Сон-травы? - Матуха покачала головой, - ох ты, а ведь и нет, николи нужды в этом не было. Может, и впрямь... Говоришь, с половинки ничего не будет ему? Ну...

   В уборную всунулась Аюшка.

   - Ой, он молча бьётся, его Полоша с Волохом держат.

   Старший выругался и бросился в спальню. Матуха и Ворон за ним.

   Молча, это, конечно, не было. Рыжий продолжал ругаться и командовать, но то ли ослаб, то ли ещё что, и крика такого не было. Полоша и Волох сосредоточенно удерживали его, стараясь не дать ему упасть с койки или удариться о стояки. Ворон сокрушённо покачал головой.

   - Придётся дать, а то и ему тяжело, и остальным не до сна. Давай будить, а то захлебнётся.

   - Рыжий, - Матуха осторожно похлопала его по щеке, - очнись, Рыжий.

   Он вздохнул и застонал.

   - Рыжий, - повторила Матуха.

   - А? - наконец выдохнул он. - Кто? Где я?

   - Всё там же, - серьёзно, даже сердито сказал Ворон. - Проснулся?

   - Ворон?

   - Да, держи.

   - Что это? - он растерянно ощупывал положенную ему на ладонь таблетку.

   - Снотворное, - Ворон всё-таки решил дать ему целую таблетку, но одну. - Воюешь слишком громко. Глотай и запей.

   Подчиняясь командам, он засунул в рот таблетку, запил из поданной кружки и тяжело не опустился, а рухнул на подушку.

   Они постояли над ним. Частое неровное дыхание постепенно сменилось более спокойным и ровным. Он вздохнул и вытянулся, обмякая.

   - Заснул, - кивнул Ворон и строго посмотрел на Аюшку, - а ты посиди с ним. Если станет совсем редко дышать, разбудишь меня.

   - Ага, - кивнула та.

   - Всё, - Матуха зевнула, пришлёпнув рот ладонью, - всем спать.

   И в спальнях, наконец, наступила тишина.

   Впервые в жизни команда "подъём" не разбудила Гаора. Он не услышал ни крика надзирателя, ни утренней суматохи и суеты. Он спал без снов, ничего не ощущая и не помня, только полное спокойствие.

   Утром многие первым делом бросились к нему посмотреть: жив ли, но вошла Матуха и погнала всех.

   - Нечего тут, только парень успокоился. Старший, сколько ему на поправку дали?

   - Три дня, - озабоченно ответил Старший, - успеем?

   - Успеем, - ответил за Матуху Ворон. - Первая ночь самая тяжёлая, дальше легче будет.

   После вчерашнего Ворону верили, и утро пошло по заведённому порядку. Хотя многие стояли в строю отчаянно зевая, со слипающимися глазами, но рта о том, что, дескать, Рыжий никому спать не дал, никто не открыл. Понятно же, чего там.

   Когда все ушли и наступила тишина, Маманя с Матухой решили разбудить Рыжего и напоить чем-то сытным. Как выводить человека из голодовки, они сами и без Ворона знали: голодом наказывали часто, у иных хозяев на хлебе и воде неделями держали, да ещё работать велели. А здесь-то... Парень крепкий, вчера, конечно, плох был, а разлёживаться ему особо давать и нечего: три дня всего. Надо успеть его на ноги поставить и расходить.

   - Рыжий, - Матуха, как и ночью, похлопала его по щеке. - Проснись, Рыжий.

   Глухо, как из-за стены, Гаор услышал, что его зовут.

   - Аа? - откликнулся он протяжным вздохом. - Чего?

   Два женских голоса засмеялись над ним.

   - Просыпайся, Рыжий, поешь малость.

   - Давай-ка, подсажу тебя.

   Мышцы слабо отзывались на его усилия, но беспорядочных судорог уже не было. Он сел, ему сунули в руку приятно тёплую кружку, помогли донести её до рта.

   - Пей.

   Он послушно глотнул. Густая непонятного вкуса, но ему сейчас не этого, горячая, но не обжигающая жидкость заполнила рот и горячим, согревающим грудь, комком прокатилась по пищеводу. Он пил, переводя дыхание после каждого глотка. Жаль, глотков оказалось маловато.