Мир Гаора

   Сегодня Рарг отпустил его молчаливым кивком, и Гаор понял, что Рарг знает о завтрашнем выезде. Ну да, все всегда всё знают. Предстоящая поездка не пугала, но уже и не радовала. Да, на празднике с обязательными безобразиями и паскудствами его не будет, и это хорошо, но с двадцать восьмого и до четвёртого, это же семь дней, целую неделю один на один с психом, а что его хозяин псих, и самый настоящий, Гаор твёрдо знал. И похоже, намного легче не будет. Ну так, что ты к Огню, что Огонь к тебе, а встречи не миновать.

   С этим он спустился в подвал и как всегда после тренировки сразу пошёл к Первушке. Милок, правда, сегодня добрался сам и упал только в кабинете.

   И дальше было бы как обычно, если бы не необходимость выезда в полпятого. Так что вместо отдыха он готовил выездную форму, зато на ужин попал в общую столовую, и даже сигарету смог выкурить вместе со всеми, а не сам по себе. И уже собирался в душ, когда в его отсек заглянул Голован.

   - Дамхарец, свободен?

   - Ну? - обернулся к нему Гаор.

   - Идём, поможешь мне.

   - Это в чём? - поинтересовался Гаор.

   Голован улыбнулся с чуть заметной насмешкой.

   - Не перетрудишься, не бойся, - и уже вполне серьёзно. - Ты в технике разбираешься, а электриков я не хочу беспокоить. И не переодевайся, можно и в расхожем.

   Это становилось совсем интересно. Так с ним ещё никто здесь не говорил. Именно поэтому, не из страха - а чего и кого после всего ему бояться? - а из интереса и потому, что не приказали, а попросили, Гаор и пошёл с ним.

   По внутренним переходам они прошли в северное крыло, и Гаор, вспомнив, что Орнат обитает именно в северном крыле, насторожился. Заманили, заводят? Но к его облегчению, вышли они на другом нежилом, как он вспомнил план, этаже.

   - Это галерея, - объяснил Голован, явно привычным движением включая свет. - Бывал?

   - В этой нет, - усмехнулся Гаор, с невольным интересом оглядывая висящие на стенах картины.

   К его удивлению, Голован только молча кивнул, будто и не ждал другого ответа.

   Работа оказалась и пустяковой - отошли кое-где контакты - и необычной. Некоторые картины висели в два слоя. Верхняя закрывала нижнюю и сдвигалась малозаметной, вернее, совсем незаметной для незнающего, кнопкой в левом нижнем углу. Это были портреты, как сразу понял Гаор, Ардинайлов. Разумеется, свободных, в богатых, зачастую старинных одеждах, напыщенно величественных позах, но таких же востроносых, как обитатели первой и второй спален. Голован всех изображённых знал и по ходу дела как невзначай называл их Гаору, но не имена, а кем они приходятся нынешним обитателям "Орлиного Гнезда". На одной из "внутренних" картин рядом с вальяжно расположившимся в кресле стариком - он уже попадался раньше, и Голован назвал его "Первому Старому дед" - стояла, нежно приобняв его за плечи, девочка лет двенадцати в нарядном, но не парадном платье. Лицо её привлекло Гаора. Он не сразу понял чем и постоял, разглядывая. И вдруг сообразил. Поза, лицо и глаза странно и притягательно не подходили друг другу. Уверенная ласка лежащей на плечах старика руки, смущенная детская улыбка и холодные, настороженно внимательные глаза. Голован искал нужную отвёртку в ящике с инструментами, а он стоял и рассматривал. И всё больше ощущал, что где-то он её или очень похожую на неё уже видел. И воспоминания были не очень приятные. Но почему?

   - Ну, и как тебе? - подошёл к нему Голован.

   - Что? - вздрогнул Гаор. - Ты о чём?

   - О ней, - Голован подбородком указал на портрет. - Узнал?

   - Откуда? - искренне удивился Гаор и, не удержавшись, спросил. - Кто это?

   - Тогда её Орингой звали, - негромко заговорил Голован. - Мне она бабка, по матери. И по отцу. Свободнорождённой была, дед её, рассказывали мне, любил, очень любил. А она в четырнадцать лет сбежала из дома. К летуну, ну, авиатору. Стала его подругой и сына ему родила. Мальчишку бастардом записали, а он, как ей пятнадцать исполнилось, ну, чтоб закон не нарушать, женился на ней. И она ему ещё сына родила, уже законного, правда, младшего, то ли третьим, то ли четвёртым был. Приехала за приданым, отец с братом, его ты знаешь, Первый Старый, встретили, угостили. Как положено. Она, говорят, прямо за столом заснула. А проснулась с клеймом и в ошейнике. И стала Змеюгой. Старшей над рабами. Дом вела, всех вот так, - он показал Гаору плотно сжатый кулак, - держала. Я её помню. Умная была. И злая. А иначе не выжить.

   Гаор слушал его молча, прикусив изнутри губу. Летун? Авиатор? Неужели? И когда Голован замолчал, спросил его:

   - Зачем ты это мне рассказываешь?

   - Чтоб ты знал, - Голован твёрдо, даже требовательно смотрел ему прямо в глаза. - Она же и тебе бабка.

   - Откуда ты знаешь? - глухо спросил Гаор.

   Голован усмехнулся.

   - Что? Что твой отец генерал Юрденал? Нашлось кому узнать и сказать. А что хоть раз сказано, то всеми и узнано. А зачем тебе сказал? Так мне надо знать. Ты родич мне. Могу я к тебе спиной повернуться или нет? Ну? С кем ты?

   Гаор настороженно улыбнулся.

   - А у меня выбор есть? Хозяина не выбирают.

   - Дурак, - необидно вздохнул Голован. - О подвале речь.

   Гаор пожал плечами.

   - Я в ваши игры не играю. К кому у меня счёт есть, сам сведу. А так? - и усмехнулся. - Я Устав блюду. А по Уставу подлость запрещена.

   - Хороший устав, - улыбнулся и Голован. И вдруг с живым искренним интересом спросил: - А ещё что в твоём уставе сказано?

   - Не подличай. Не предавай доверившихся тебе. Слабому помоги, наглому дай укорот.

   Гаор говорил лёгким, чуть насмешливым тоном, но с очень серьёзным, даже строгим выражением лица, и так же серьёзно слушал его Голован.

   - А главное... Выживи, но не за счёт других.

   Голован задумчиво кивнул.

   - Что ж... И где тебя этому научили?

   - В отстойнике. Перед первыми моими, - Гаор горько усмехнулся, - торгами. А что кто выжил, тот и победил, я на фронте понял. И до кишок прочувствовал.

   Голован снова кивнул и с простой необидной деловитостью сказал:

   - Давай по-быстрому закончим. А то завозились.

   Вдвоём они быстро проверили остальные механизмы, закрыли все "потайные" картины верхними, собрали инструменты и ушли.

   Огромный дворец уже спал, во всяком случае в рабских спальнях горел синий ночной свет. Как только они вошли в подвал, Гаор попрощался кивком с Голованом и побежал к себе. На душ и сон ему оставалось меньше четырёх периодов, а голова нужна свежая. Увиденное и услышанное требовало осмысления. Слишком многое становилось понятным и одновременно запутывалось. Но это всё потом, после возвращения.

* * *

   Спокойная тишина академического кабинета. Полки с книгами по всем стенам от пола до потолка. У окна искусно подобранные горшки и вазоны с комнатными растениями, не заслоняющие света, но приятно оживляющие атмосферу. Письменный двухтумбовый старинный стол, ещё более старинный стол-пюпитр для работы с картами и совсем старинный пюпитр для чтения свитков. Удобный диван и два таких же кресла, обтянутые благородно потёртой, но не обветшавшей кожей, и маленький восьмиугольный столик - всё для отдыха и беседы. И камин - неизменная принадлежность "гнезда", не имеющего права или средств на отдельный зал для родового огня. На камине ряд фотографий и несколько рисованных портретов в простых строгих рамках.

   - Я прочитал вашу подборку, молодой человек. Назвать это полноценной работой, конечно, нельзя, но...

   - Но у меня и не было такой цели, профессор. Это именно, вы правы, подборка документов новейшего времени в элементарном хронологическом порядке.

   - Но вы использовали не все документы.

   - Только те, что в открытом доступе, профессор.

   - Разумно, - кивнул Варн Арм, разглядывая сидящего напротив Туала. - Жаль, что вы оставили науку ради журналистики. Я помню ваши студенческие работы.