Мир Гаора

   - Где, в зоопарке? - удивился Гаор.

   - Его в клетке с обезьянами держали! - заржал Чалый.

   - Эй, Лысок, взаправду так?

   - Да пошли вы...!

   Ругался Лысок длинно, затейливо и красиво, что вызывало всеобщее одобрение и даже восторг. Убедившись, что его слушают, Лысок стал рассказывать, что случилось ему в одном отстойнике скорешиться с одним мужиком, а тот в этой самой, тюрьме зверячьей, уборщиком работал.

   Что зоопарк - тюрьма для зверей, Гаору приходило в голову ещё в училище, когда их возили в зоопарк на уроки общей биологии. Но тогда как пришло в голову, так и выкинул. Тем более что после экскурсии им давали целый час свободно самим походить и посмотреть, повсюду были лотки с мороженым и орешками, а его карманных хватало на два пакетика орехов или один большой стаканчик мороженого, шоколадного с клубникой. И поездки в зоопарк были тем немногим, что он с удовольствием потом вспоминал. И даже сам туда несколько раз ходил. Даже после дембеля. Правда, уже не за мороженым, и не зверей смотреть, а ради укромных скамеечек за прудом.

   От размышлений его оторвала команда строиться к вечерней еде. Лоб совсем не болел, и ошейник не мешал, Гаор его даже замечать перестал. Еда, поверка, одеяло, укладываемся.

   - Сегодня не поём? - тихо спросил он Зиму.

   - Посмотрим, - зевнул тот, - у этого не угадаешь. А чо, понравилось?

   - Отбой! - стукнул по решётке надзиратель. - Старший, за порядком следи!

   - А ну, всем дрыхнуть! - тут же рявкнул Слон.

   Когда надзиратель отошёл, кто-то вздохнул.

   - Не фартит седни.

   - Это он в карты, небось, продулся, - откликнулись с дальнего конца, - вот и лютует.

   От надзирательского гнева их спас шум в дальней камере. Надзиратель пошёл туда, а потом, видно, забыл про них. Гаор, во всяком случае, заснул, когда в камере уголовников ещё слышались удары дубинкой и чьи-то крики. Спать под чужую боль он учился ещё в училищном карцере, а на фронте обучение закончилось. Рядом кровью истекают, а ты спишь, потому что другой возможности поспать, может, ещё долго не будет. Себя береги, тогда и Огонь сбережёт.

   Утром мимо их камеры опять провезли трупы. Уже два. И Гаору объяснили, что надзиратель получит вздрючку от начальства, а может и штраф, что урон допустил.

   - Это нас так берегут? - усмехнувшись, спросил он Седого.

   Тот кивнул с улыбкой.

   - Пока работать можем, ценимся.

   - Ну да. А... потом? - рискнул он спросить.

   - Не догадался ещё? - насмешливо посмотрел на него Седой.

   Гаор кивнул и всё-таки решил уточнить.

   - Печка? Я слышал, санитар одному сказал. Не можешь ходить, в печке лежать будешь.

   - Да, печка, - жёстко ответил Седой. - Крематорий. При всех отстойниках. А пепел продают, на удобрение. Видел пакеты в магазине? Садоводы покупают.

   Обычно, когда Седой что-то говорил, сразу собирались слушатели, а сейчас... ни один даже головы в их сторону не повернул, будто не слышали. Не хотят слышать - понял Гаор. Он тряхнул головой и отвернулся. Он видел эти пакеты. Серые, с зелёной полосой по диагонали и рекламной надпечаткой. "Высокоэффективное натуральное удобрение!" Ещё работая в отцовском саду, когда Сержант заставлял его помогать садовнику, и в училище. Видел. И ни разу не задумался о том, что это за чёрно-серый порошок. Об этом никто не говорил. А ему не приходило в голову спросить. А если бы и спросил, что бы ему ответили? Наверное, то же, когда он спросил о другом, о белых гранулах, похожих на рис. "Химическое удобрение. Сыпь понемногу, можно сжечь корни". А то из чего делали? Тоже ... из кого-то...

   Гаор слез с нар и пошёл к крану. Снял рубашку и стал обтирать грудь и плечи, набирая воду в пригоршню.

   - Не спеши, Рыжий, - хохотнули за спиной, - перед торгом вымоешься.

   - Не мешай, он правильно делает.

   - Чего? Вода здесь не матёрая.

   - Верно, мёртвая вода.

   - Вода везде материна.

   - А не живая.

   - Так и ему не сглаз смыть.

   За его спиной спорили, щедро сыпя малопонятные и совсем непонятные слова. Он не вслушивался и не вдумывался, занятый одним: не дать воли вскипавшему внутри бешенству. Вода помогла мало, ожидание наполненной пригоршни только раздражало, и он отошёл от крана, оглядел камеру. Размяться что ли, а то опять суставы дубеют. Как он это объяснит остальным, он не думал. Тело требовало движения, и мышечная усталость - он это хорошо знал - всегда помогала от ненужных мыслей.

   Гаор отошёл в угол к решётке, встал в стойку и стал отжиматься от стены.

   - Рыжий, ты чо?!

   - Слон, Рыжий стенку лбом долбит!

   - Всё, спятил с ума.

   - Держи его, а то...

   Его схватили сзади за плечи и оторвали от стены.

   - Рыжий, очнись!

   Гаор недоумённо осмотрел встревоженные лица.

   - Вы что?

   - А ты чо?

   - Чего с тобой?

   - Иди сядь.

   Его отвели и усадили на нары.

   - И зачем это тебе понадобилось? - спокойно спросил Седой.

   - Суставы застывать стали, - всё ещё не понимая причины переполоха, стал объяснять Гаор. - В одиночке когда сидел, разминался, ну и здесь...

   - Понятно, - кивнул Седой, - отпустите его, всё правильно. Он же на прогулку не ходил, вот и застоялся.

   - Аа!

   - Это как коня если долго не выводить, он обезножит.

   - Ну, паря, напугал ты нас.

   - Надо ж такому...

   Уже смеялись. И над ним. И над своим страхом.

   - Думаем, всё, щас кусаться будет.

   Рассмеялся и Гаор, наконец, сообразив, в чём дело. Надо же! Седой продолжал смотреть на него, и он уже негромко пояснил.

   - И чтоб не думать. О печке.

   - Я понял, - кивнул Седой. - Вот они и не думают. С этим жить нельзя. Ты на фронте много о смерти думал?

   Гаор вздохнул.

   - Думай не думай, она всё равно рядом ходит. Бережёшься, конечно, а... - он не договорил.

   - И здесь так же, - грустно улыбнулся Седой.

   - Так что? - зло усмехнулся Гаор. - И здесь фронт?

   - А ты не понял ещё? - ответил вопросом Седой.

   - Ну, так, кто выжил, тот и победил!

   Гаор легко спрыгнул с нар и опять пошёл в угол к решётке.

   На этот раз ему никто не мешал, хоть и следили за ним. Не оборачиваясь, он чувствовал на себе эти зоркие, не враждебные, но очень внимательные взгляды. Он, не спеша, не дёргаясь, размялся, разогрел мышцы, растянул суставы, отжался стоя и лёжа, на ладонях, на кулаках, на одной руке, прокачал пресс. Дальше надо бы броски вспомнить, но нужно место и спарринг-партнёр, ладно, обойдёмся, теперь на расслабление, чтоб мышцы остывали медленно, без надрыва, и всё. Он встал и потряс руками, окончательно расслабляя мышцы, встретился с внимательными глазами следивших за ним сокамерников и смущённо улыбнулся.

   - Ну, как, - спросил Бурнаш, - разошёлся жеребчик?

   Облегчённо грохнул хохот. Рассмеялся со всеми и Гаор.

   - Даа, так ты любую бабу заездишь!

   Посыпались шутки, подначки и воспоминания.

   - Всем хорошо, - рассуждал Лысок, - и паёк добрый, и прижима нет, а вот баб не дают.

   - Эй, Бурнаш, про Таргуйский поври.

   - А вот я помню...

   - Эй, Рыжий, а на фронте бабы есть?

   - Ошалел? - изумился Гаор и тут же засмеялся. - Там одна баба гуляет. Приласкает, так приласкает. Смертью называется, слыхал?

   - Да ну её!

   - Со смертью не шути, ты ещё сортировку пройди.

   - Да им стенку прошибить можно, что ему сортировка.

   - А не скажи, всяко бывает.

   - Это уже Судьба-сестра.

   - Судьбу заговорить можно.

   - А почему судьба сестра? - тихо спросил Седого Гаор.

   Но ответил ему Чалый.

   - Судьба со Смертью сёстры родные. Вдвоём ходят. Где поспорят, где помирятся, ну а человеку-то решение ихнее...

   - Врёшь, паря, - вмешался Бурнаш. - Судьба старшая. Она решает, а Смерть только сполняет.