Мир Гаора

   Гаор невольно посмотрел на Седого, ожидая его слова.

   - Всё правильно, - кивнул Седой, - надо перетерпеть, а то заразу занесёшь, нарывать будет.

   - И заместо круга кубик получится, - подхватил полуголый.

   Грохнул дружный хохот. Видимо, это была шутка, но Гаор её не понял. Седой смеялся вместе со всеми, а, отсмеявшись, стал объяснять.

   - Клейма разные. У прирождённых круг, покажи ему, Чалый.

   Полуголый охотно приподнял ладонью свою спутанную чёлку, показав татуировку.

   - У обращённых в зависимости от статьи, - продолжил Седой. - У вора точка, убийца - точка в квадрате, волна - насильник, треугольник - за долг. Вот и смеёмся, как из прирождённого в убийцы попасть можно. Понял?

   Гаор осторожно кивнул.

   - Да. А... у вас?

   - Запомни, мы все на ты. За другое, как за насмешку, и врезать могут.

   - Могём, - кивнул Чалый, слушая с таким интересом, будто и ему это было в новинку.

   - А у меня авария с жертвами. - продолжил Седой. - А круг в знак того, что всё выплачено, и я теперь считаюсь прирождённым. Наружный круг ставят только должникам и когда по приговору предусмотрена компенсация. Тебе тоже когда-нибудь поставят.

   - Нет, - Гаор оттолкнулся ладонями и сел, протянул рубашку Чалому. - Держи, спасибо. Мне до смерти не рассчитаться.

   - И какая сумма? - спросил Седой.

   Гаор вздохнул.

   - Восемьсот девяносто пять тысяч. И ещё проценты за хранение.

   - Чего-чего? - удивились столпившиеся вокруг.

   - Ты чо, паря?

   - Таких деньжищ не бывает.

   - Ты того, на голову битый, что ль?

   - Седой, скажи.

   Седой невесело усмехнулся.

   - Значит, бывает. Но знаешь... ты грамотный?

   - Да. А что, это... важно?

   - Среди прирождённых грамотных почти нет, а, - Седой снова усмехнулся, - грамотные рабы тоже нужны. Им и цена другая, и выплаты другие идут. Ладно. Иди, попей, и лицо обмой, только лоб не мочи.

   Гаор послушно слез с нар и пошёл к крану, на всякий случай настороженно следя за окружающими. Но все были заняты своими делами и внимания на него не обращали. В раковине скопилась вода, и он зачерпнул её, осторожно промыл глаза и щёки, рот, подбородок. Щетина неприятно, нет, непривычно колола ладони. И к этому тоже надо привыкнуть. Умывшись, он подставил ладони под капающую из крана воду, подождал, пока наберётся пригоршня, и напился. Вода показалась необыкновенно вкусной. На мгновение снова закружилась голова, и он постоял, опираясь ладонями о раковину.

   - Эй, Рыжий, чего встал.

   Вот и назвали - понял он. Нет Гаора Юрда, есть Рыжий. Ну, так и быть по сему.

   Он отошёл от раковины, уступив мужчине с перебитым носом, и осмотрелся. Уже по-новому: приглядываясь и запоминая.

   Вон Слон полулежит на нарах и разглядывает потолок, в углу у решётки стоят пятеро и о чём-то трепятся. Трое играют в чёт-нечёт. Интересно, на что здесь играют? В казарме играли на сигареты, пайковый сахар, ну и на деньги, понятно. А здесь? На верхних нарах то ли спят, то ли так валяются... Все, как и он, босиком, в рубашках и штанах, есть рваные, есть заплатанные. Так что... ничем он не выделяется, такой как все. "Форма одежды - обычная", - усмехнулся он про себя. Чалый рубашку надел, но застёгивать не стал, а завязал полы узлом на животе, и у многих так. Запомним. Седой сидит на нарах и смотрит на него чёрными, сразу и грустными, и смеющимися глазами.

   Гаор медленно, опасаясь резким движением вызвать повторный приступ - с ним такое уже было после контузии на Валсской переправе и он тогда с месяц провалялся в госпитале, попал на экспериментальный курс лечения едой и сном, подвезло - вернулся к нарам и сел на своё, да уже своё место рядом с Седым.

   - Ничего, парень, - улыбнулся ему Седой. - Выживешь. А сейчас полежи, если хочешь.

   - Да нет, - Гаор сел поудобнее. - Належался, когда к оформлению готовили.

   - Первичная обработка, - кивнул Седой, - помню. Тебя сколько держали?

   - Неделю, наверное, - неуверенно ответил Гаор. - Меня со счёта сбили, смещённым режимом.

   Седой смотрел на него всё с большим интересом.

   - И кем был?

   - Когда? - ответил Гаор вопросом и стал рассказывать. - Военное училище, потом армия, потом демобилизовался, когда перемирие подписали, нас многих так, ну и... - о работе в газете он решил пока не говорить, - по-всякому приходилось.

   Седой, внимательно глядя на него, понимающе кивнул.

   - Но к блатным ты не пошёл, - он не так спросил, как сказал.

   Гаор пренебрежительно дёрнул плечом.

   - В дерьме не копаюсь.

   - Там тоже по-всякому случается, - задумчиво сказал Седой.

   - Так, паря, слышь, - вмешался молча слушавший их, лёжа с другой стороны от Гаора, парень. - Ты чо ж, воевал?

   - Да, - твёрдо ответил Гаор.

   - А братан твой? Ну, нам Седой, пока ты, сомлевши был, объяснил, что бастард с наследником братья. Он-то чего?

   - Он играл, - хмыкнул Гаор и с внезапно прорвавшейся злобой, - и по шлюхам дорогим бегал. Отец его в университет воткнул, а он ни хрена...

   - Куды ткнул? - перебили его незаметно собравшиеся слушатели.

   - Высшая школа, - ответил за него Седой.

   - Ага, понятно.

   - Давай, Рыжий, дальше-то чего?

   - А ничего. Я работал, отчисления делал.

   - Кому?

   - Задолжал что ли?

   Гаор снова вздохнул.

   - Я бастард. Положено отцу сорок пять процентов с любых заработков бастарда.

   - Это сколько?

   - Седой?

   - Половина.

   - Ни хрена себе!

   - Да у нас бы за такое, чтоб с сына так тянуть, живо бы вздули.

   - Точно!

   - Ну, матери дай, она тебя кормила, теперь ты её корми...

   - Это ежели не угнали.

   - Само собой, не об этом речь.

   - Ладно вам, заткнулись, а потом?

   - А потом суп с дерьмом, - зло, заново переживая всё случившееся, ответил Гаор. - Приехали... на работу ко мне, руки завернули, в ящик засунули и привезли. Объявили, что отец заявление подал, и отправили на обработку.

   - Даа...

   - Бывает же...

   - За старшего брата, значить, ты и пошёл.

   - Он моложе меня, - устало сказал Гаор. - На три года. Только он наследник, а я бастард.

   - А мать? - спросил кто-то в наступившей тишине. - Она-то чего?

   - Я и не помню её, - Гаор сглотнул вставший опять в горле комок. - Меня в пять лет отец у неё забрал, больше я её не видел, даже имени её не знаю, может, и нет её уже, а может, и жива. Не знаю.

   Он замолчал, и наступила тишина. Почему-то, он ещё не знал почему, но они как-то иначе говорили о семье. Не понимали, что не мать, а отец главный, старшинство считали по годам.

   Тишину вдруг нарушил вопль. Кричали где-то дальше и от боли. Гаор вздрогнул.

   - У блатяг это, - сразу объяснили ему.

   - Ништяк, нас не касаемо.

   - Ребя, а никак жрачку везут.

   - Ладно, Рыжий, потом доскажешь.

   Тут и он услышал приближающиеся визг и лязганье железных колёсиков по цементному полу. В коридоре у их решётки появился надзиратель в мундире без знаков различия, но с зелёными петлицами, постучал дубинкой по решётке.

   - Старший, подготовь камеру.

   - Встать, - гаркнул, слезая с нар, Слон. - По четыре становись.

   Седой легко соскочил с нар.

   - С Чеграшом вставай, - бросил он через плечо Гаору, проходя вперёд, к Слону и ещё двоим.

   - Я Чеграш, - дёрнул его рукав светловолосый и черноглазый парень.

   До этого он молча лежал над ним на верхних нарах, свесив голову и слушая.

   - Зима, Гиря, где вы?

   - Да здеся.

   Двое, примеченных Гаором в самом начале почти одинаковых парня, встали с другой стороны. Слон оглянулся на них и кивнул.

   - Полный комплект, господин надзиратель, - загудел он.

   - Эк ты по-учёному загибать стал, - засмеялся надзиратель, - ещё раз попадёшь, так и читать научишься.