Мир Гаора

   - Валите, волосатики, - лёгким пинком дубинки пониже спины его отправляют в кабину.

   Парни уже в кузове. Он получает обратно их карточки и маршрутный лист, закрывает двери и мягко, чтобы парней не побросало на коробки с товаром - расплачиваться придется "горячими" - трогает машину.

   - Как вы? - бросает Гаор через плечо, отъехав от поста.

   - Нормалёк, Рыжий, - весело отвечает Моргунок. - "По мягкому" ткнули разок и всё. А тебе?

   - Так же. Держитесь там, сейчас повороты пойдут. Губоню на дно положите, а то он опять на яйца сядет.

   В кузове дружно ржут: в прошлую их поездку, когда пришлось притормозить на повороте, Губоня не удержался на ногах и сел на коробку с перепелиными яйцами. Огребли все как положено, но ржали тогда и ещё долго будем. Над кем же ещё посмеяться, как не над собой. Специально коробку наверх поставили, чтоб её даже случайно не придавило, и на тебе... приспичило Губоне в окошко смотреть, его, дескать, очередь, и всё тут.

   - Ему сегодня только на своих сидеть, - ржёт Чубарь.

   - Эти пусть давит, - кивает, смеясь, Гаор, - не жалко.

   А хорошая мембрана получилась. Когда он стал ездить с бригадой, то под потолком в стенке между кабиной и кузовом, сделал маленькую сетчатую мембрану и узкое поперечное окошко. Если не знать и специально не искать, то незаметно, а и ему поговорить с парнями можно, и им по очереди постоять у окошка, посмотреть на дорогу. Конечно, когда в кабине кто из господ, то парни как мышки, даже тише, лежат на полу и не то, что голоса, дыхания не подают. Пока ни одного прокола не было. Хотя... много здесь и не надо, и одного вполне достаточно, чтобы оказаться в "ящике".

   Междугородняя поездка - это вещь! Когда на Центральные склады посылают, то маршрут уже так накатан, что и подумать ни о чём не успеваешь. А самое поганое в Центральных складах, что там, рядом Центральный Накопитель - Большой Отстойник...

   ...Он уже и не помнит толком, как это так получилось, но ему пришлось заночевать на филиале. Да, так оно и было. Его отправили после обеда на Центральные склады забрать товар для филиалов. И на последний он приехал как раз к ужину, да, уже ноябрь был, темнело рано, и тамошний управляющий принял товар, подписал ему накладную и велел идти в казарму.

   Порядки у Сторрама одинаковы на всех филиалах. Он поставил трейлер в гараж, сам его вымыл и подготовил на завтра и как раз успел на построение. Местный Старший поставил его на левый фланг, и он вместе со всеми после пересчёта и обыска вошёл в казарму. Маленькую, здесь всего-то сорок рабов и было. Паёк и свободную койку ему нашли, ужин был сытный, поел со всеми, рассказывая, как оно, на центральном комплексе, знакомых, правда, не нашлось, но приняли его как своего. Да он и был своим, а что клеймо не такое, так это в первые дни важно, когда надо ставить себя. А сейчас-то уж всё. Язык он знает, а клейма под волосами не видно. Сразу после ужина он завалился спать, даже в душ не пошёл, так устал. А разбудили его до общего подъёма. Надзиратель вызвал к решётке Старшего и велел поднять Рыжего-водилу. Велели одеться, выпустили в гараж и там вручили вместо маршрутного листа... телефонограмму. Опять на склады, получить там новый товар и гнать на Центральный комплекс. Так мало того, что ему ехать не жравши, так и вместо маршрутного листа он что, патрулям телефонограмму предъявлять будет?! Он не выдержал и выругался в голос, влезая в выездной комбез, накануне, возясь с машиной, он его снял и работал в рубашке и штанах. Надзиратель сделал вид, что не услышал и выпустил его без обыска. До складов он добрался благополучно, а на пути домой его, разумеется, тормознули, и за отсутствие маршрутного листа набили морду, так что доехал он с подбитым глазом и засохшей кровью из разбитых губ и носа. Встретил его Гархем, влепил пощёчину, велел тут же выгрузить товар, оставить машину в гараже и идти в казарму.

   - За комбинезон вечером получишь пять "по мягкому". После обеда на пятый склад.

   - Да, господин управляющий, - гаркнул он и побежал выполнять приказание, не так огорчённый предстоящей поркой, как удивлённый, что его снова отправляют к Плешаку. Неужто Салага напортачил? Вроде грамотный парень, и Плешак говорил, что справляется.

   Махотка был в гараже, но стоял с другим механиком и издали показал глазами, что не может подойти. Он кивнул, поставил трейлер на место и побежал в казарму. Комбез надо замыть, пока кровь свежая, а то к пяти ему добавить могут, и не "по мягкому", а "горячих".

   Что встречные дворовые команды как-то уж очень хмурые, он заметил, но не понял, да и мало ли что могло тут случиться. Впустили его без звука, слегка обыскав внизу. А всё-таки интересно, откуда надзиратели всегда так знают о приказах Гархема? Ведь не было случая, чтобы его тормознули, когда он по приказу бежит. Он вбежал в спальню и стал раздеваться, и уже сбросив всё, обернулся и увидел. Сидящего на своей койке Плешака и стоявшего у стояка мрачного, как после "горячих" Типуна.

   - Что случилось? - вырвалось у него.

   - А ты не знашь? - хмуро спросил Типун. - Ты где был-то?

   - На филиалы ездил. А что?

   - Плешак вона тоже поедет щас, - ответил Типун, - на торги.

   И тут он увидел. Что Плешак сидит в старой заплатанной одежде, маленький и тихий, и до ужаса похож на Сержанта, каким он того видел в богадельне в последний раз перед Чёрным Ущельем. И что Типуна трясёт от злобы, которой нельзя дать прорваться, потому что тогда конец. Он бросил прямо на пол выездной комбез и как был, голым, подошёл и сел рядом с Плешаком.

   - Последние это мои торги, паря, - тихо сказал Плешак.

   Он попытался что-то сказать, но Плешак остановил его, положив руку ему на колено.

   - Пятьдесят мне, куда ж больше, - у Плешака задрожали губы, из глаз покатились слёзы, - прощевайте, ребяты, вам дальше жить. А мне... мне всё... работал, работал и не нужон стал.

   В спальню быстро вошла Маманя с кружкой в руках.

   - На вот, попей тёплого, - протянула она её Плешаку и охнула. - Мать-владычица, Рыжий, ты-то чего?

   - Из рейса вернулся, - ответил он, глядя, как Плешак пьёт тёплый густой кисель, - велели комбез замыть, а после обеда на пятый склад.

   - Это хорошо, - оторвался от кружки Плешак, - за Салагой там приглядишь, а то он один и не справится пока. А парнишка дельный. И Булану скажи, чтоб на Салагу не держал, просто... вышло моё время. Да, фишки же у меня и сигареты ещё остались, - Плешак торопливо отдал кружку Мамане, полез в тумбочку и достал неполную пачку сигарет и горсть разноцветных фишек. - Ты, Типун, Старшему их отдай, пусть поделит, поминки справите, как положено.

   - Две фишки и пачку в тумбочке оставь, - сказала Маманя, - а то прицепятся, - и прислушалась, - никак идут уже. Рыжий, быстро в душевую и чтоб носа не высовывал.

   И так как он замешкался, то Маманя влепила ему неожиданно хлёсткую оплеуху.

   - А ну марш! Типун, и ни под каким видом не выпускай его, сдуру отбивать полезет.

   Пинками Типун с Маманей заставили его подобрать комбез и запихнули в душевую, захлопнув за ним дверь...

   ...Гаор бросил взгляд на карту, на дорогу впереди и сзади. Да, здесь можно отвернуть за кусты и выпустить парней размяться. Пять долей у них есть, выгадал на трассе.

   - Товсь! - бросает он через плечо.

   Теперь на всё про всё пять долей. Резкий поворот за кусты, затормозить, открыть двери и самому кубарем наружу. Хоть постоять не на бетоне, а на земле, среди усыпанных жёлтыми листьями кустов. Когда листва опадёт, и этого себе не позволишь: с дороги всё будет просматриваться. То ли дело летом. Только сейчас до него дошёл смысл известной с детства фразы: летом каждый кустик переночевать пустит. Ещё один вдох, чтобы ощутить и запомнить запах земли, палой листвы, грибов и чего-то ещё, и в машину.

   - Ботинки оботрите.

   - Помним.