Страница 110 из 359
...Кто были эти женщины, с которыми он бился и катался по земле, Гаор потом не мог, да и не пытался вспомнить. Всё дальнейшее смешалось, перепуталось, но помнил одно: делал должное, что иначе было нельзя, и хотя было уже тихо, та песня ещё звучала в нём, и делал он всё, подчиняясь ей, и заснув прямо на земле, продолжал слышать её...
- Рыжий, - его тронули за плечо, слегка потрясли, - очнись, братейка.
Гаор со стоном открыл глаза и увидел белый диск луны на голубом предрассветном небе.
- Утро? - спросил он луну.
Рядом негромко рассмеялись.
- Светает уже, давай помоги мне.
Гаор сел и помотал головой, просыпаясь и вытряхивая набившуюся в волосы землю. Вчерашнее медленно всплывало в памяти. Он... ладно, это потом, а сейчас... он сидит голым на истоптанном газоне, а рядом стоит Старший в одних штанах, без рубашки и тоже перепачканный землёй и с граблями в руках.
- Иди, штаны надень, и мы сейчас тут быстренько, пока охрана дрыхнет.
Гаор встал и огляделся. Газон был пуст, только на краю, уже на бетоне, валялись две пары ботинок, две рубашки и чьи-то, скорее всего, его штаны и грабли. Всё стало ясно. Все уже разошлись, а он так и заснул на земле и его не стали будить. А теперь ему на пару со Старшим надо разровнять землю, убрать все следы ночного... действа, не сразу пришло нужное слово. Он потянулся, расправляя мышцы, и пошёл за штанами. Почему-то после ночи, проведенной нагишом на мокрой от росы земле он не чувствовал себя ни замёрзшим, ни усталым.
Вдвоём со Старшим они быстро разровняли землю, убирая вмятины от тел и вытоптанную хороводами дорожку.
- Ну, вот и ладноть, - удовлетворённо кивнул Старший, оглядывая результат их работы. - Теперя пошли, грабли уберём и вниз, завтрак уже скоро, - и предупредил. - Ты не обувайся пока, а то ноги сотрёшь в кровь.
Гаор кивнул. Как и Старший, он повязал рубашку вокруг пояса, взял ботинки, взвалил на плечо грабли, и они неспешно пошли под набиравшим силу золотистым солнечным светом на свой двор.
Голова была лёгкой и приятно пустой, будто он проспался после хорошей выпивки с друзьями и теперь готов к новым и любым подвигам. В предутренней тишине вдруг неожиданно звонко засвистел, защёлкал в деревьях вдоль ограды соловей. И Гаор не удержался, подсвистел в ответ.
- Откуль знашь? - спросил Старший.
- Иногда команды не голосом, а вот так свистом или ещё как отдаешь, - стал объяснять Гаор, - ну когда в разведке или в дальнем охранении, нас и учили, птиц различать, ну и чтоб врага, если он под птицу сигналит, узнать.
Гаор сам понимал, что получается не очень внятно, но Старший кивнул. Гаор искоса посмотрел на него и тихо сказал.
- Спасибо.
- Ладноть тебе, - улыбнулся Старший. - Чего я, братейку в таку ночь брошу, что ли ча?
- Кого? - спросил Гаор, сразу вспомнив, как Старший его будил, - как ты меня назвал?
- Братейка, брат молодший, меньшой, значит. Мы ж побратались на Новогодье, помнишь? Когда ты меня от капральской смеси отпаивал.
- Помню, - кивнул Гаор, обрадованный, что так просто и хорошо объяснился тот обряд. - А почему я младший?
- А тебе сколько? Ну, по летам.
- Двадцать шесть, нет, чёрт, двадцать семь уже.
- Ну вот, а мне тридцать два. И, - Старший усмехнулся, - по рабской жизни я старше.
- Понятно. Значит, я тебе братейка, - Гаор старательно выговорил новое, но сразу ставшее близким слово, - а ты мне?
- Братан.
- Братан, - повторил Гаор, словно пробуя слово на вкус. - Так и звать тебя?
- Зачем? Энто уж наше, - Старший улыбнулся, блеснув из-под усов зубами, - семейственное. Понял, Рыжий?
- Понял, - засмеялся в ответ Гаор, - как ни крути, а ты Старший.
Старший довольно захохотал.
За разговором они дошли до своего корпуса. В полутёмном - лампы горели в полнакала и через одну - верхнем тамбуре-холле Старший провёл его мимо закрытой двери верхней надзирательской, мимоходом указав неопасливым шёпотом.
- Тута "ящик", ну где держали тебя.
Гаор кивнул.
Свернули в такой же полутёмный коридор с рядом дверей. Одна полуоткрыта.
- Сюда клади.
Грабли, лопаты, вёдра, ещё что-то... Понятно. Света в кладовке не было, и её глубина тонула в темноте, не позволяя разглядеть всё хранившееся там. Они поставили грабли у двери, рядом с пучком штыковых лопат, и Старший захлопнул дверь, громко щёлкнув автоматическим замком.
- У тебя есть ключ? - не выдержал Гаор.
- Цыть, дурак, - шёпотом рявкнул Старший, - кто ж мне даст? - и озорно подмигнул, - у меня Мастак есть. Айда вниз, пока суки не затявкали.
Они быстро пересекли холл, уже не таясь, спустились вниз и мимо закрытой надзирательской вошли в тихий коридор. Из кухни выглянула Маманя.
- Ну?
- Баранки гну, бубликом завиваю, - весело ответил Старший, - слепой видал, немой рассказал, а глухой услышал. Всё сделали.
- И ладноть, - улыбнулась Маманя, - идите мойтесь, а то вона, аж чёрные оба. Головами, что ли ча, землю рыхлили.
Гаор шутливо козырнул ей, щёлкнув босыми пятками, а Старший коротко и довольно рассмеялся.
Спальня оказалась полупустой, свет горел по-дневному. Кто-то спал, кто-то просто лежал, отдыхая. Мастак на своей койке опять что-то сосредоточенно мастерил. Ворон спал, лёжа на животе и спрятав голову под подушку. Гаора и Старшего никто ни о чём не спросил и вроде даже не заметили, как они проходили к своим койкам, раздевались и шли в душевую.
Отмыть волосы от набившейся в них мягкой, смешанной с торфом земли, оказалось нелегко.
- Ты гребень возьми, - посоветовал обмывавшийся под соседним рожком Старший, - и вычеши по-мокрому.
Старший ещё ни разу ему плохого не посоветовал, и Гаор, как был, голый и мокрый, пошёл за гребнем. Народу в спальне прибавилось, голоса стали громче: завтрак скоро, животы уж подводит. Гаора встретили и проводили хохотом и подначками, что дескать, паря жратву не промой, и с чего это ты Рыжий чубарым стал?
- Каким-каким? - притормозил уже у двери в душевую Гаор.
- А пёстрым!
- Прядь рыжая, а прядь чёрная!
- Понятно, - кивнул Гаор, ныряя в душевую.
С гребнем дело пошло быстрее, и голову он отмыл, но выломал у гребня часть зубьев. Придется новый у Мастака покупать. И попросить сделать ему зубья потолще, что ли? Да, а что это Старший Мамане отвечал, когда они пришли?
Слова оказались не запретными, а само присловье про слепого, немого и глухого Гаору понравилось. Вымыться они как раз к завтраку успели, а впереди ещё целый день солнца и простора. О ночных событиях впрямую не говорили, хотя шуток и подначек с намёками хватало. Но незнающий бы всё равно не понял.
Стоя у окна, Гархем оглядывал двор, куда с весёлым гомоном вываливалась толпа рабов, надзирателя с автоматом, благодушествовавшего на своем стуле у входа, начальника дневной смены, разводившего по местам дневную охрану внешнего периметра. Подумать только, как мало надо, чтобы ночь летнего солнцеворота прошла спокойно! Три грузовика торфяной смеси, а газон всё равно надо делать для благоустройства территории, угощение для охраны, вместо праздничной премии, вернее, её выдали в несколько уменьшенном размере, и для рабов - свободный выход на двор. Полковник прав: надо учитывать физиологию. И если летнее полнолуние вызывает у дикарей приступ массового сексуального помешательства, то надо устроить им такие условия, чтобы свести убытки к минимуму. Очень удачно, что это совпадает с официальным праздником и послабления не нарушают обязательных норм содержания. А газон - полковник опять прав - засеять стадионной смесью, и пусть они себе на нём топчутся и валяются. Газон - Гархем улыбнулся - многоразового использования, что, безусловно, экономичнее.
Прозвучал звонок, и Гархем отошёл от окна к изголовью аккуратно по-армейски застеленной кровати, где на маленьком столике стоял телефон.