Страница 78 из 89
Нора спросила меня:
— А у вас были шуры-муры?
— Не пытайся выставить Мака лжецом, — сказал я. — И что он на это ответил?
— Ничего. Он спросил, знал ли, по моему мнению, Йоргенсен про тебя и Мими, а когда я в свою очередь спросил, что именно мог он знать про тебя и Мими, Гилд обвинил меня в том, что я разыгрываю невинность — цитирую его дословно — так что мы не очень далеко продвинулись. Он также интересовался, где и когда, с точностью до секунды и сантиметра, мы с тобой встречались.
— Прелестно, — сказал я. — У меня паршивое алиби.
Вошел официант и принес наш завтрак. Мы поговорили о том о сем, пока он не накрыл на стол и не удалился.
Затем Маколэй сказал:
— Тебе нечего бояться. Я собираюсь передать Уайнанта в руки полиции. — Он произнес эти слова нетвердым, сдавленным голосом.
Я спросил:
— Ты уверен, что Джулию убил он? Я, например, не уверен.
Маколэй просто сказал:
— Я знаю. — Он откашлялся. — Даже если существует один шанс из тысячи в том, что я ошибаюсь — а такого шанса существовать не может, — Уайнант все равно безумен, Чарльз. Он не должен оставаться на свободе.
— Возможно, ты и прав, — начал я, — и если ты знаешь…
— Я знаю, — повторил он. — Я видел его в тот день, когда он убил Джулию, должно быть, не более чем минут через тридцать после того, как он сделал это, хотя тогда еще я не знал о преступлении, вообще не знал, что она убита. Я… ну, в общем… теперь-то я знаю.
— Ты встретил его в конторе Херманна?
— Что?
— Предполагается, что в тот день примерно с трех до четырех ты находился в конторе человека по имени Херманн, расположенной на Пятьдесят седьмой улице. По крайней мере, так мне сообщили в полиции.
— Правильно, — сказал он. — То есть; так им и было сказано. На самом же деле случилось следующее: после того, как мне не удалось встретиться с Уайнантом или же узнать о нем что-либо в «Плазе», а также после двух безрезультатных звонков в свою контору и домой Джулии, я решил махнуть на него рукой и направился к Херманну. Он — горный инженер и один из моих клиентов; совсем незадолго перед тем я закончил работу над некоторыми статьями по корпорации, которые составлял для него, и нам необходимо было внести в эти статьи кое-какие мелкие поправки. Дойдя до Пятьдесят седьмой улицы, я вдруг почувствовал, что за мной следят — тебе известно это ощущение. Мне трудно было представить себе причину, по которой кто-либо мог следить за мной, однако, я как-никак адвокат, и потому подобные причины могут существовать. Как бы то ни было, мне захотелось удостовериться в правильности своего ощущения, поэтому я повернул на восток от Пятьдесят седьмой и дошел до Мэдисон авеню, и все же не был до конца уверен. Я заметил маленького человечка с желтоватым цветом лица, которого, как мне показалось, видел еще у «Плазы», однако… Мне подумалось, что скорее всего я обнаружу слежку, если возьму такси, поэтому я так и сделал, велев таксисту ехать на восток. Машин на улице было слишком много, и потому я не заметил, взял ли тот маленький человечек или кто-нибудь еще такси следом за мной, и велел таксисту повернуть на юг у Третьей улицы, затем снова на восток у Пятьдесят шестой и вновь на юг у Второй авеню; к тому времени я уже был вполне уверен, что за нами следует желтое такси. Конечно же, я не мог рассмотреть, сидит ли в нем мой маленький человечек — для этого такси находилось слишком далеко от нас. И вот тогда-то, когда мы остановились у следующего перекрестка на красный свет, я увидел Уайнанта. Он сидел в такси, направлявшемся на запад по Пятьдесят шестой улице. Естественно, меня это не очень удивило: мы находились всего лишь в двух кварталах от дома Джулии, и я сделал вывод, что она просто не хотела, чтобы я знал о присутствии Уайнанта в ее квартире в тот момент, когда я звонил ей по телефону, и что теперь Уайнант направляется на встречу со мной к «Плазе». Он никогда не отличался чрезмерной пунктуальностью. Поэтому я сказал водителю, чтобы он повернул на запад, однако на Лексингтон авеню — мы отставали от них всего на полквартала — такси Уайнанта повернуло на юг. Это было совсем не по пути к «Плазе» и даже не по пути к моей конторе, и потому я решил плюнуть на Уайнанта и вновь заняться преследовавшим меня такси… но его там больше не было. Всю дорогу по пути к Херманну я смотрел в заднее окошко, но не смог обнаружить никаких признаков слежки.
— Который был час, когда ты увидел Уайнанта? — спросил я.
— Должно быть, минут пятнадцать-двадцать четвертого. Было уже без двадцати четыре, когда я добрался до Херманна, а Уайнанта я видел, пожалуй, минутами двадцатью-двадцатью пятью ранее. В общем, секретарша Херманна — Луиза Джекобз, та самая девушка, с которой ты видел меня вчера вечером — сказала мне, что у ее шефа весь день шло совещание, однако, он, по-видимому освободится через несколько минут; так оно и случилось, и минут через десять-пятнадцать мы с ним управились, и я вернулся в свою контору.
— Насколько я понимаю, ты находился недостаточно близко к Уайнанту, чтобы определить, был ли тот возбужден, не пахло ли от него порохом, или не было ли при нем цепочки от часов и все такое прочее.
— Верно. Мне, когда он проехал мимо, удалось рассмотреть лишь его профиль, однако, не думай, будто я не уверен, что это был Уайнант.
— Не буду. Продолжай, — сказал я.
— Он больше так и не позвонил. Примерно через час после того, как я вернулся, позвонили из полиции — Джулия умерла. Ты должен понять следующее: тогда я ни единой минуты не верил в то, что ее убил Уайнант. Ты способен понять это — ведь ты до сих пор не веришь, что убил он. Поэтому, когда я приехал в участок, и полицейские стали задавать мне вопросы об Уайнанте, и было ясно, что они подозревают его, я сделал то, что сделали бы ради своих клиентов девяносто девять адвокатов из ста — я ни словом не обмолвился о том, что видел Уайнанта по соседству с квартирой Джулии примерно в то время, когда предположительно было совершено убийство. Я рассказал им то же, что и тебе — будто у меня с ним была назначена встреча, а он так и не пришел, — а затем дал им понять, будто от «Плазы» я поехал прямиком к Херманну.
— Это вполне понятно, — согласился я. — Не имело смысла что-либо сообщать полиции до тех пор, пока ты не услышал его объяснения по поводу случившегося.
— Вот именно, а потом все дело заключалось в том, что мне так и не довелось услышать его объяснения. Я ожидал, что он объявится, позвонит мне, в конце концов, но от него ничего не было слышно — до четверга, когда я получил то его письмо из Филадельфии, а в письме ни слова не говорилось о нашей несостоявшейся встрече в пятницу, ни слова о… впрочем, ты читал это письмо. Что ты о нем думаешь?
— Ты имеешь в виду, похоже ли оно на письмо, написанное человеком, которого терзают угрызения совести?
— Да.
— Не особенно, — сказал я. — Примерно такого письма можно и ожидать от него в случае, если он не убивал Джулию — никакой озабоченности по поводу подозрений на его счет со стороны полиции за исключением того, что это может отразиться на его работе, желание прояснить дело, избежав при этом каких-либо неудобств лично для него — словом, не слишком блестящее письмо, если бы оно было написано кем-нибудь другим, однако вполне соответствующее тем причудам, которые отличают его от других людей. Я могу себе представить, как Уайнант отправляет письмо, и ему даже в голову не приходит, что самым разумным было бы отчитаться в своих действиях в день убийства перед полицией. Насколько ты уверен, что, когда ты его увидел он ехал от Джулии?
— Теперь я вполне уверен. Тогда же мне это показалось вероятным. Затем я подумал, что он, возможно, был в своей мастерской. Она находится на Первой авеню, всего лишь в нескольких кварталах от места, где я его видел, и хотя мастерская была закрыта со времени его отъезда, мы в прошлом месяце возобновили ее аренду, так что все было готово к его возвращению, и он вполне мог поехать туда в тот день. Полиция не обнаружила там ничего, по чему можно было с уверенностью судить о том, был он в мастерской или нет.