Страница 67 из 89
Я нашел нужный ей фрагмент и почти слово в слово передал все, о чем мы говорили и что делали у Мими.
— Я тебе не верю, — сказала она. — Ты все придумал. Таких людей не бывает. Слушай, откуда они появились? Может, они — первые представители нового вида чудовищ?
— Я просто передаю тебе, что происходит, и не берусь ничего объяснять.
— Да и как бы ты все это объяснил? Складывается впечатление, будто у них в семье нет ни единого человека — особенно теперь, когда Мими ополчилась на своего Криса, — который хоть в малейшей степени питал бы дружеские чувства по отношению к кому-либо из остальных, и, тем не менее, в чем-то они очень похожи друг на друга.
— Может, как раз этим-то все и объясняется, — предположил я.
— Хотела бы я взглянуть на тетушку Элис, — сказала она. — Ты собираешься передать письмо Джорджии в полицию?
— Я уже звонил Гилду, — ответил я и рассказал ей о Нанхейме.
— И что из этого следует? — спросила она.
— Прежде всего, если Йоргенсен уехал из города — а я думаю, он уехал, — и в Нанхейма стреляли из того же пистолета, что и в Джулию — а это вполне вероятно, — то полиции придется искать еще и сообщника, раз они хотят обвинить в чем-нибудь самого Йоргенсена.
— По-моему, если бы ты был хорошим сыщиком, ты смог бы объяснить мне все гораздо доходчивей. — Она вновь занялась головоломкой. — Ты еще поедешь сегодня к Мими?
— Сомневаюсь. Может, оставишь на время эту игрушку, и мы поужинаем?
Зазвонил телефон, и я сказал, что подойду сам. Звонила Дороти Уайнант.
— Алло. Ник?
— Привет, Дороти. Как дела?
— Сюда только что приехал Гилберт и спросил меня о… ну, вы знаете о чем, и мне хотелось сказать вам, что это я его взяла, однако с единственной целью — не дать брату превратиться в наркомана.
— И что ты с ним сделала?
— Гилберт заставил меня вернуть его, и он мне не верит, но я взяла его только по этой причине, честное слово.
— Я тебе верю.
— А, может, вы тогда скажете об этом Гилу? Если вы мне верите, то и он поверит, поскольку думает, что о подобных вещах вы знаете все.
— Скажу, как только его увижу, — пообещал я.
Она сделала паузу и затем спросила:
— Как Нора?
— Кажется, в порядке. Хочешь с ней поговорить?
— В общем, да, но я хочу еще спросить вас кое о чем. А мама… она ничего вам обо мне не говорила, когда вы у нее сегодня были?
— Насколько я помню, ничего. А в чем дело?
— А Гил?
— Только в связи с морфием.
— Вы уверены?
— Абсолютно, — сказал я. — В чем дело?
— Да нет, ни в чем… раз вы уверены. Все это глупо.
— Ну, ладно. Я позову Нору. — Я прошел в гостиную. — Дороти хочет с тобой поговорить. Не приглашай ее на ужин.
Когда Нора, поговорив по телефону, вернулась, во взгляде ее было что-то странное.
— Ну и что же она тебе сообщила? — спросил я.
— Ничего. Просто поинтересовалась, как дела и все такое прочее.
Я сказал:
— Если ты обманываешь старших, Бог тебя накажет.
Мы поужинали в японском ресторанчике на Пятьдесят восьмой улице, а затем я позволил Норе уговорить себя поехать, в конце концов, к супругам Эдж.
Хэсли Эдж представлял собою высокого костлявого мужчину лет пятидесяти с небольшим, совершенно лысого, с помятым желтым лицом. Он называл себя «кладбищенским вором по профессии и по призванию» — единственная его шутка, если только он и впрямь при этом шутил, — а означало сие, что он — археолог; Хэсли очень гордился своей коллекцией боевых топоров. С ним вполне можно было общаться при условии, если вам удавалось примириться с мыслью, будто вы случайно присутствуете при составлении подробной описи его оружейной коллекции — топоров каменных, медных, бронзовых, обоюдоострых, многогранных, многоугольных, зубчатых, молотковых, тесальных, месопотамских, венгерских, скандинавских, причем все эти топоры были в весьма ветхом состоянии. А возражали мы по поводу его жены. Имя ее было Леда, однако он звал жену Тип. Она была очень маленькой, а ее волосы, глаза и кожа, хотя от природы и имели разные оттенки, казались одинаково грязноватыми. Она редко сидела в нормальной позе — чаще всего она пристраивалась где-нибудь, словно курица на насесте — и имела привычку по-птичьи слегка поворачивать голову набок. У Норы была теория, будто однажды, когда Эдж раскопал очередное древнее захоронение, оттуда выскочила Тип, а Марго Иннес всегда называла ее не иначе как гномом. Однажды Тип сказала мне, что полагает, будто ни одно литературное произведение, написанное за последние двадцать лет, не войдет в историю, поскольку «в них нет ничего психиатрического». Жили они в приятном трехэтажном особняке на окраине Гринвич-Виллидж, и напитки у них были превосходные.
Когда мы приехали, в доме уже находилось более десятка гостей. Тип представила нас тем, кого мы не знали, а затем оттеснила меня в угол.
— Почему ты не сказал мне, что люди, с которыми я познакомилась у вас на Рождестве, замешаны в деле, связанном с убийством? — спросила она, наклонив голову влево так, что ее ухо почти касалось плеча.
— Я и сам об этом не знал. И потом, что такое дело об убийстве в наше время?
Она наклонила голову вправо.
— Ты даже не сказал мне, что взялся за это дело.
— Что я тебе не сказал? А-а, понимаю, о чем идет речь. Так вот: я за него не брался. И если меня подстрелили, то это лишь подтверждает, что я — невинный посторонний наблюдатель.
— Сильно болит?
— Чешется. Я забыл сегодня переменить бинты.
— Наверное, Нора ужасно перепугалась?
— Все перепугались: и Нора, и я, и тот парень, который в меня стрелял. Вон там стоит Хэсли — я с ним еще не говорил.
Когда я бочком обходил ее, стараясь улизнуть, она произнесла:
— Харрисон обещал привести сегодня их дочь.
В течение нескольких минут мы беседовали с Эджем — в основном о местечке в Пенсильвании, которое он собирался купить, — а потом, взяв себе стакан с виски, я стал слушать Ларри Краули и Фила Теймса, рассказывавших друг другу неприличные анекдоты, пока к нам не подошла какая-то женщина и не задала Филу — он преподавал в Колумбийском университете — один из тех вопросов о технократии, какие было модно задавать в ту неделю. Мы с Ларри отошли в сторону и приблизились к месту, где сидела Нора.
— Будь осторожен, — сказал она мне. — Наш гном непоколебимо настроена на то, чтобы выведать у тебя все, связанные с убийством Джулии Вулф, подробности.
— Пусть выведывает их у Дороти, — сказал я. — Она придет вместе с Куинном.
— Я знаю.
— Он с ума сходит по этой девушке, вы не находите? — сказал Ларри. — Он говорил мне, что собирается развестись с Элис и жениться на ней.
— Бедная Элис, — сочувственно сказала Нора. Ей не нравилась Элис.
Ларри сказал:
— Это еще как посмотреть. — Ему нравилась Элис. — Вчера я видел парня, женатого на матери Дороти. Ну, того, высокого, с которым мы познакомились у вас.
— Йоргенсена.
— Точно. Он выходил из ломбарда, что почти на углу Шестой авеню и Сорок шестой улицы.
— Ты поговорил с ним?
— Я был в такси. К тому же, по-моему, человек проявляет вежливость, когда притворяется, будто не замечает, выходящего из ломбарда знакомого.
Обращаясь сразу ко всем, Тип громко произнесла: «Ш-ш-ш», и Леви Оскант принялся играть на фортепиано. Пока он играл, прибыли Куинн и Дороти. Куинн был пьян как сапожник, да и Дороти, судя по всему, пила не одну минеральную воду.
Она подошла ко мне и прошептала:
— Я хочу уйти отсюда вместе с вами и Норой.
Я сказал:
— Тогда тебе не удастся здесь позавтракать.
Обернувшись ко мне, Тип произнесла:
— Ш-ш-ш!
Мы вновь стали слушать музыку. С минуту Дороти ерзала возле меня, а затем опять зашептала:
— Гил сказал, что вы сегодня еще собираетесь заехать к маме. Это правда?
— Сомневаюсь.
Нетвердой походкой к нам подошел Куинн.
— Привет, старина. Привет, Нора. Передала Нику той рекомендации? (Тип сказала ему: «Ш-ш-ш!». Он не обратил на нее никакого внимания. Некоторые из гостей с облегчением вздохнули и принялись разговаривать). Послушай, старина, ты ведь держишь средства в банке «Голден Гет Траст» в Сан-Франциско, верно?