Спартак

Но крупные собственники не смущались. Выступая одновременно как ростовщики, в дружном согласии с откупщиками и наместниками, они крепко держали зависимое население провинций в своих руках, не признавая в платежах никаких отсрочек и неумолимо отнимая у крестьян их участки, не останавливаясь даже перед тем, чтобы отнять их силой.

Судьба этих несчастных — маленьких людей из Италии или провинций — была очень незавидна. Захватив свой немудреный скарб, грязных ребятишек и отеческих богов, они уходили в города в поисках заработка и там пытались устроиться, знакомясь на собственном опыте с ужасами городской нищеты.

С завидной энергией ловкие дельцы пускались в различные спекулятивные предприятия. Они строили в Италии и в провинциях доходные многоквартирные дома для сдачи их внаем, покупали молодых рабов, обучала их ценным профессиям и также отдавали внаем или отпускали на волю по контракту с обязательством делиться приобретенными доходами. Наконец, они составляли товарищества, выпускали и продавали особого рода акции и облигации на участие в морских перевозках, в военных поставках, в сборах соляной пошлины, в разработке серебряных и золотых рудников, залежей глин и т. п. Многие уважаемые люди из всадников служили налоговыми агентами или крупными чиновниками у зависимых царей (самым ярким примером людей такого сорта служил Г. Рабирий Постум, друг Цицерона, получивший известность займом новому царю Египта Птолемею в 59 году, последующим отчаянным грабительством на посту его министра финансов, смещением с этого поста, тюрьмой и бегством из страны).

Значительные средства, которыми располагали римские деловые люди (так называемые всадники), давали им возможность оказывать давление на сенат по вопросам откупных платежей и провинциальной жизни, подкупать плебс зрелищами и удешевленной продажей хлеба, роскошными угощениями, во время которых выставлялись хорошее вино, жареные гуси, цыплята, дрозды и даже павлины.

В целом Италия быстро возрождалась. Вновь оживилась торговля. В провинции вывозили изделия италийского ремесла, а ввозили предметы роскоши, металлы и некоторое количество хлеба. Своего хлеба Италии пока еще хватало, так как хлебопашество являлось ведущей отраслью в мелком хозяйстве. Рабовладельцы Италии с гордостью смотрят на быстрое восстановление хозяйства страны. И Варрон, обозревая дела минувших десятилетий, с чувством законного удовлетворения говорит: «Какой ячмень я сравню с кампанским? Какую пшеницу с апулийской? Какое вино с фалернским? Какое масло с венафским? Разве не засажена Италия так, что вся кажется фруктовым садом? Разве гуще покрыта виноградными лозами Фригия, которую Гомер назвал „обильной виноградниками“, или Аргос „многоплодный“ у того же поэта? В какой земле один югер приносит и 10 и 15 мехов вина, как в некоторых районах Италии?..»

Эти блестящие успехи в возрождении хозяйства страны достигались не только талантами и трудами господ, но и усиленной эксплуатацией рабов. Ряды их непрерывно росли и обновлялись.[5] На италийских полях больших, средних и маленьких имений они работали в холод и зной, по 14—15 часов, с утра до темноты, разбитые на десятки, под бдительным присмотром надсмотрщиков, без всяких выходных, без нормального обеденного перерыва, получая горячую пищу только в конце дня, при весьма скромном отдыхе.

Жили рабы в обособленных друг от друга местах по родам работы (в одном месте — пахари, в другом — виноградари и т.д.), в жалких конурках (размеры — 6— 14 квадратных метров), где обитало 2—5 человек: там были плохо оштукатуренные стены, глиняный пол, топчаны с одеялами, матрасами и подушками, немного посуды (амфоры, кувшины, горшок, тарелки, сосуды для рыбного соуса), иногда — светильник и ручная мельница, чтобы молоть зерно для каш. Тут же находился эргастул для непокорных с рядом узких окошечек. Питались рабы хлебом, полбой, солеными и свежими овощами, маслинами, инжиром, бобовыми. Доставалось на их долю также некоторое количество сыра, молочных продуктов, масла и вина. Поместная администрация, однако, часто ухудшала рацион рабов, воруя продукты. Тяжелый труд в неблагоприятных условиях приводил к тому, что рабы нередко болели. Их, правда, усиленно лечили свои же рабы-врачи по указанию владельцев имений. Но преследовала такая «заботливость» хозяев только одну цель: чтобы они своей болезнью не причинили значительного ущерба хозяевам. Рабов старых и больных нередко старались продать. Если это не удавалось, их отвозили на остров Эскулапа на Тибре и там оставляли на произвол судьбы.

Эта категория сельских рабов находилась в особо трудных условиях. Она подвергалась самой беспощадной эксплуатации. В результате сверхнапряженного труда рабы за два года, по словам Цицерона, возмещали своим хозяевам понесенные на их приобретение затраты.

Но даже и этой категории рабов, в которой особенно кипели гнев, ненависть и жажда мести, хозяева время от времени устраивали маленькие праздники: весной, в апреле, в честь древнеиталийской богини огня Палес, покровительницы скота и пастухов (праздник назывался Палилии), после жатвы, после сбора винограда, в Сатурналии (17—19 декабря). Сатурналии устраивались в честь бога посевов Сатурна. В эти дни останавливались общественные дела, отменялись наказания провинившимся, делались подарки, устраивались выпивки, царило общее веселье. 19 декабря господа прислуживали своим рабам за столом и сидели вместе с ними. Сами рабы очень ценили дни своего недолгого отдыха, смеялись и пели на играх перекрестка, весело скакали через огонь, когда сжигали солому. В эти свободные праздничные дни сельские рабы отдыхали так буйно и весело, что «соседи едва могли вынести взрывы их веселости».

В области брачных отношений положение городских и сельских рабов являлось особенно сложным. Римский закон не признавал за ними брака (брак со всеми вытекавшими из него нормами гражданской жизни являлся привилегией свободных). За рабом признавалось лишь право на связь и сожительство. По этой причине большая часть городских рабов находила себе женщин в трактирах в виде служительниц или флейтисток легкого поведения (вместе с ними они пили дешевое вино и, разгорячившись, пускались в пляс) или в публичных домах Субурры, одного из самых скверных римских кварталов с очень плохой репутацией, где рабы пропадали по вечерам и где куртизанки за два асса «показывались без одежды при ослепительном блеске ламп» (Гораций.)

Разумеется, имелось и немало исключений из правил: в конце концов любовно-брачное устройство раба зависело от расположения и гуманности господина.[6] И было немало таких хозяев, которые позволяли рабам фактически вопреки закону иметь семью или ее подобие (руководствовались владельцы или гуманными соображениями, или хозяйственными, или известной предусмотрительностью — раб, связанный семьей, делался более покладистым и трудолюбивым!). В результате создавались прочные, длительные союзы (на 30—40 лет!) с многочисленными детьми. Благодаря этому домашние рабы нередко имели не только отца, но и деда. Семьи рабов создавались при этом вне всяких римских гражданских условностей: бывало, что два раба-приятеля имели одну общую жену и вели общее хозяйство или раб брал в жены родную сестру и пр.

Свирепое и беспощадное в целом отношение к рабам в римском обществе являлось делом далеко не случайным. Правящие верхи всех античных государств считали, что физический труд позорен и затемняет рассудок, что свободный человек не должен им заниматься, его удел — политика, война, наука, искусство, наконец, просто свободное времяпрепровождение. Трудиться на полях, ухаживать за скотом, пчелами, птицей, рыбой в прудах, готовить пищу, шить одежду, строить дороги, водопроводы, очищать городские клоаки, трудиться в сфере ремесла должны только рабы и рабыни. Последних следует презирать за неспособность подняться к высшим духовным ценностям, и ими надо уметь повелевать.

5

Сулла за время войны с Митридатом взял в плен почти 200 тысяч солдат и офицеров и большинство их продал в рабство.

6

Гуманные хозяева ссылались обычно на авторитет Платона, говорившего в «Законах»: «С рабами надо обращаться хорошо, не позволяя себе оскорблять их, и даже, если можно, быть к ним справедливее, чем к равным».