Страница 34 из 51
- О газете не слышал, а поговорить можем, почему не поговорить? — ответил Ростовский, продолжая ковыряться со своим шнурком.
- Тогда разрешите пригласить вас на обед, если не возражаете. Посидим спокойно, поговорим...
- Отчего ж не пообедать, — Ростовский наконец выпрямился, на его землистом, болезненном лице проступил легкий румянец, он выжидающе посмотрел на Виста. — - Особенно если будет что выпить.
- О, конечно, — обрадовался Вист, — все, что захотите. Разрешите пригласить вас на блины? А? Даже интересно, иностранец приглашает русского на блины!
- Блины — это хорошо, — согласился Ростовский, — тем более если икорка, водочка...
Все, все будет!
- Тогда я сейчас посмотрю, как ребята, поздравлю еще раз с победой... Вы видели? Они победили! И приду.
—Жду вас, — закивал Вист, — примите и мои поздравления, они замечательно играли, ваши парни!
—Ну замечательно -не замечательно, но растут, растут, — Ростовский был явно доволен игрой.
Вскоре они сидели на третьем этаже «Метрополя» в валютной блинной за обильно накрытым столом. К ним присоединилась Элен. Она со скучающим видом наблюдала за мужчинами.
Вист был оживлен и доволен. Первая бутылка «Экстры», покрытая инеем, уже исчезла со стола, ее заменила вторая. Ростовский явно подвыпил, глаза его блестели, он оживленно повествовал о своих подопечных, выигравших сегодняшний матч, о том, что «Васек Крюков, погодите, еще себя покажет, у него удар с носка будь здоров — Яшин не удержал бы», что «вратарь у нас, конечно, не очень, но обещает, обещает, по три часа в день с ним отдельно занимаюсь» и т. д.
Переводчик едва успевал переводить, с тоской поглядывая на остывающие румяные блины.
Блины остыли, а Ростовский, судя по всему, как раз «готов» в меру. Пора было браться за нож и вилку и проглотить это куда более желанное блюдо.
- Скажите, Ростовский, — начал Вист, — ведь вы такой выдающийся тренер, почему не вы тренируете сборную СССР?
- Так ведь лучше меня есть, — отмахнулся Ростовский.
- Вы думаете? — Вист с сомнением покачал головой. — Я очень внимательно слежу за вашим футболом, но что-то не вижу. Помнится, вы тренировали и вывели в высшую лигу команду... команду... — Вист нахмурил лоб, словно вспоминая, — «Мотор», кажется. - Кстати, почему вы оставили ее?
- Не в высшую, а в первую, — уточнил Ростовский, — хорошие были ребятки, я бы их и в высшую вытянул. Это точно. Да вот выгнали, — неожиданно закончил он и устремил на Виста взгляд своих карих, странно молодых глаз.
- Выгнали? — Вист горестно покачал головой. — Такого тренера. За что же?
- За дело, — весело ответил Ростовский.
- Не может быть! — Вист вскинул брови. — Такого тренера! У нас бы вас на руках носили.
- У вас может быть, — пожал плечами Ростовский и, наполнив свою рюмку, залпом выпил, Вист и переводчик свои лишь пригубили. — Но я-то здесь, не у вас.
- Жаль! Такие бы перспективы открылись! Но ведь, если попросите, вас, наверное, не пустят?
- Почему? — Ростовский взял блин рукой. — У нас тренеров посылают во все страны. И работают там они на совесть. Вот, например... — и он некоторое время повествовал о советских тренерах за рубежом.
Однако такой поворот беседы мало интересовал Виста.
—Ну, хотя бы поделились своим тренерским опытом,— перебил он увлеченного рассказом Ростовского, —сделали бы серию статей в мою газету, платим хорошо. Мы бы с удовольствием опубликовали. Поместили бы большую врезку, рассказали о вас. Нас ведь, знаете, —он улыбнулся, — личная жизнь тренера не интересует, — у нас никто не вмешивается в права граждан, хочешь пить — пей, хочешь веселиться — веселись, верно? Лишь бы парни твои хорошо играли.
Хотя Вист выпил совсем мало, его обычная острая наблюдательность на этот раз притупилась, он не заметил, как Ростовский отложил вилку, как нахмурился...
- А еще лучше, — предложил Вист, — если б вы сами написали предисловие к своим статьям. Рассказали бы о вашем методе, системе... Как, например, выдвинули в следующую лигу этот «Мотор», ну, конечно, о себе, почему ушли, почему вас преследуют... Такой тренер и в такой слабой команде! Это же несправедливо. Нельзя пренебрегать вашей личностью. В конце концов, дело не только в футболе...
- Вот именно, — вдруг громко перебил Ростовский, — вот именно, господин хороший. Не в одном футболе! Да только поздно это понял... Говорили мне, а я никак. Поле футбольное, оно маловато, всего сто на полсотни. А я за краями-то его ничего не видел. Не выходил на свободный. Все внутри гонял... И очень свое право гражданина широко использовал — право на питье, уж куда дальше! И вот еще одно право хочу использовать,— он посмотрел прямо в глаза Висту своим неожиданно молодым, совершенно трезвым взглядом и тихо закончил:— Таких, как ты, господин хороший, посылать к... — он грязно выругался.
Встал, неуверенно покопался в карманах потертого пиджачка, выкинул на стол две смятые трешки и рубль.
—Мне, конечно, меньше платят, чем тебе в твоей газете, — сказал, — но меня вот рублевки устраивают, а долларов и фунтов твоих мне ни к чему, благодарствую...
И неторопливой прямой походкой Ростовский покинул зал, оставив Виста и переводчика в полной растерянности. Только Элен незаметно усмехнулась. Вынув зеркальце, она тщательно подмазывала губы.
Ростовский никому не рассказывал об этой встрече.
О ней поведал сам Вист, боясь, что разболтает тренер. Надо было его предупредить, и он в тот же вечер, словно невзначай, сказал Луговому:
- Между прочим, виделся с одним вашим тренером, Ростовским. Он ведь выдающийся специалист, — и Вист выжидательно посмотрел на Лугового. Однако лицо советского журналиста ничего не выражало, кроме любезного внимания. — Но разговор, к сожалению, не получился, — Вист вздохнул. — Не хочу вас обидеть, но этот Ростовский, как бы сказать, потребляет много алкоголя... слишком много и перестает понимать, что ему говорят, жаль...
- Жаль, — согласился Луговой. — Жаль, что вы не предупредили меня, мы бы организовали вам встречу с другими специалистами, в любом виде спорта, не только в футболе.
- Да? Надо подумать. Во всяком случае, спасибо за предложение. И еще одно,— он доверительно взял Лугового под локоть и отвел в сторону, — присматривайте за этим Барбье. Это самый настоящий антисоветчик! Поверьте. И не усмехайтесь, я знаю, что вы думаете. Напрасно. Я не согласен с вашей идеологией, вашей политикой, вашими взглядами. Не скрою. Но я честный и серьезный журналист. И никогда не позволил бы себе унизиться до клеветы, подтасовки фактов... Я всегда признаю все, что у вас хорошо. А вот этот Барбье... Да и Ронсон тоже хорошая штучка. Последите, последите. Я вам плохого не посоветую.
Программа пребывания группы иностранных журналистов в Советском Союзе подходила к концу. И уже можно было точно сказать, что идея имела полный успех. Конечно, кое-кто, вернувшись, вряд ли опубликует восторженные, да чего там — просто объективные, репортажи. Но что многие, приехавшие с неверными взглядами, изменили их, что у иных, судивших о нашем спорте предвзято, раскрылись глаза, — вот в чем была победа.
Луговой определял это не столько по спорам и беседам, которые он сам и другие советские журналисты вели с зарубежными гостями, сколько по дискуссиям, возникавшим среди самих зарубежных гостей, при которых он невольно присутствовал. А таких дискуссий было немало. Однажды за обедом между Барбье и Манчини возник оживленный спор. Луговой застал его уже в самом разгаре.
- Пожалуйста, — говорил Барбье, заглядывая в блокнот, — вы считаете нормальным, что, - когда к вам в отель приходит гость, он должен заполнять чуть не целую анкету — к кому идет, зачем, кто он да что, предъявлять документы, выписывать пропуск, будто пришел в военное министерство?
- Нет, конечно, — соглашался Манчини, — но не следует превращать отели в публичные - дома!
- При чем тут публичные дома! — отмахивался Барбье.— Кстати, их, к сожалению, в России нет, но дело не в этом. Вы знаете, какую надпись я обнаружил в одном из отелей? «Лифтом могут пользоваться только проживающие в гостинице». А? Каково? Значит, если я не проживаю, а пришел в гости или по делу, — лезь на десятый этаж пешком? Или еще, почему в Москве все рестораны закрываются в двенадцать? В одиннадцать вас уже не пускают. Так ведь? После театра, спортивного зрелища вам негде поужинать. В какой стране вы еще видели подобное?