Дезертир

– Врут, – говорил Тит Варий, – как это, разбойные, и без добычи? Да если бы этот Эвдор стал держать их впроголодь, его бы мигом кинули на корм рыбам!

– Значит, впроголодь не держал. Водились деньги, и дележ был честный, всех устраивал.

– Откуда деньги-то, если не грабили?

– Ты чем слушал, Тит? Они заходили на Делос, на Родос, В Сиракузы, Брундизий, Остию. Критянин сказал – брали на борт пассажиров, иногда какие-то грузы. Причем он не знает, что это были за люди и грузы. Он не знает. Понимаешь. Тит?

– Нет.

– Да что тут непонятного? Эвдор таился даже от своих, стало быть, это были не простые пассажиры. И непростые грузы. И чего-то, по словам критянина, они стали частенько крутиться у берегов Италии.

– Что тебя в этом удивляет? И критянин и одноухий, и этот, как там его, забыл имя... Ну, не важно. Короче, сходятся показания. Эвдор всех убедил, что римляне усилились в Эгеиде и лучше оттуда рвать когти.

– Показания-то сходятся, – кивнул Тиберий, – другое не сходится. Вот ты не знаешь, Тит, а я знаю – на самом деле в Эгеиде все вышло совсем не так, как они тут звонят.

Действительно, дела на востоке пошли иначе, нежели пророчествовал своей команде Мышелов. Сулла, покинув Азию, неожиданно серьезно заболел и вынужденно задержался в Греции еще на год. Однако римляне в этот период на море действовали довольно пассивно и пиратские вожаки, которые осторожничали две навигации, повылазили из своих тайных убежищ и распоясались пуще прежнего. Они даже нападали на города. Друг римского народа Ласфен Волк разорил Наксос. Эргин Мономах и Гераклеон Уголек захватили и разграбили Самос и Клазомены, а Полиад Драконтей нанес визит на Самофракию, нисколько не испугавшись флота Лукулла, стоявшего неподалеку. Действовал Змеиный не спеша, и вывез, как говорили, около ста талантов золота. Поначалу сплетники называли цифру куда скромнее, но со временем она неуклонно росла.

Почему же римляне не пресекли разбой? Помилуйте, это же все одно, что кусать руку дающего! Сулла не создавал даже видимости борьбы с пиратами. Полученной от Митридата контрибуции и добычи, взятой во Фракии, было недостаточно для удовлетворения разочарованных солдат и покрытия предстоящих грандиозных расходов в Италии. Дамагор попытался было возмутиться бездействием римлян, намекнул, что падение Самоса – это прямое их оскорбление. На героя Лекта посмотрели странно и он больше не выступал.

Кое-кто из римлян зашел еще дальше своего императора.

После заключения Дарданского мира, царь Понта стал очень косо посматривать на Архелая, своего главного стратега. Подозрительными казались его сокрушительные поражения, его рвение при выводе войск из Греции, уступки Сулле.

У Архелая зачесалась шея, и он сбежал в Пергам к Луцию Мурене, которого Сулла оставил наместником провинции Азия. Сразу же после этого Мурена напал на владения Митридата, нарушив мирный договор. Поводом стало то, что Эвпатор строил новый флот и набирал войско для наказания отпавшего вассала – Боспора. Римляне предположили, что приготовления на самом деле направлены против них. Немногие греки сочли это обвинение справедливым. Говорили, что, скорее, легату недостало почестей победителя варваров. Так или иначе, но в этот раз уже понтийский царь во всеуслышание провозгласил себя пострадавшей стороной.

Поначалу Митридат пытался образумить Мурену, отправил к Сулле и даже в Рим послов с жалобами на легата. Тот с двумя бывшими легионами Фимбрии вдохновенно грабил Каппадокию, и уходить не собирался.

Царю ничего не оставалось, как защищаться. Мурена, видя, что понтийцы уклоняются от сражений, совсем расслабился, и появление вражеского войска стало для него большой неожиданностью. Легат был разбит и отступил (греки злорадствовали, что драпал, не чуя ног) в Пергам.

Весть о победе царя снова толкнула на его сторону многие города эллинов и варваров. Митридат изгнал из Каппадокии римлян и их ставленника Ариобарзана. Если до этого Сулла не замечал безобразий, творимых Муреной, то теперь с ними пора было заканчивать. Прибывший от императора трибун Авл Габиний запретил Мурене воевать с царем и восстановил с последним все прежние отношения. Габиний смог даже помирить Митридата с Ариобарзаном.

Так закончилась эта странная короткая война, вторая война Рима с Понтом. Вроде бы все вернулось на круги своя, но теперь уже всем стало очевидно, что третье противостояние – лишь вопрос времени.

Несмотря на то, что в этот раз боевые действия велись в глубине суши, для пиратов настало полное раздолье. Однако в это самое время Эвдор покинул восток и направился на запад. Зачем? Причина становилась все более очевидной для Тиберия, но Дециан ее пока не видел.

– Полагаю, киликийцы начали поглядывать на берега, где еще есть чем поживиться, – заявил Тит Варий, – может на востоке их столько развелось, что самим тесно стало, вот самые умные и рванули в новые охотничьи угодья.

– А если дело не в этом? Если Эвдор не просто пират?

– А кто?

– Лазутчик Митридата, – спокойно сказал Лидон, – это объясняет все. Таинственных пассажиров и грузы. Объясняет, почему он не грабил торгашей. Незачем. Понятно и то, откуда брались деньги, обеспечивавшие верность команды. Это деньги царя. Дракил упоминал, что они заходили на остров Мелита. Слышал про такой? У Либурнийского берега небольшой островок. А знаешь кто там, на Мелите, в то время сидел?

– Кто?

– Митрофан.

Дециан присвистнул. Он знал, о ком идет речь. Этот человек был одним из навархов Митридата. Царь послал его с небольшой эскадрой в берегам Иллирии накануне прибытия войск Суллы в Грецию. Митрофан должен был воспрепятствовать переправе римских легионов из Брундизия в Диррахий, однако напасть на транспорты не решился. Так, из-за трусости своего наварха, Митридат упустил шанс исключить из игры или хотя бы существенно ослабить Суллу.

Вторая римская армия, ведомая консулом Валерием Флакком, переправлялась, не дожидаясь благоприятной погоды. Нептун-Посейдон в последние дни зимы разгонял стада своих коней особенно свирепо, в равной степени мешая и римлянам и понтийцам. Митрофан боялся выходить в море, но знал, что если и Флакка упустит, то самое время беспокоиться о своей шее: Митридат скор на расправу и способен снять голову за меньшее.

Римляне сами уменьшили забот наварху, успешно потонув в немалом числе во время морского перехода, однако Митрофану все же пришлось немного повоевать. В штормовом море искать врага непросто, но тут царскому наварху помогли иллирийцы. Они здешние воды знали, как свои пять пальцев. Корабли Флакка разметало бурей, и часть из них понтийский наварх благополучно отправил на дно возле устья Дрилона. Правда, очень малую часть.

Дальнейший ход войны оставил его в стороне от основных сражений. Митрофан осмелел, обнаглел, и совершил совместный с иллирийцами налет на италийских город Сипонт.

– Примечательно в этой истории то, что выходит так, будто понтийцы прекрасно знали, когда будут переправляться армии Суллы и Флакка. Каковы их силы. На Суллу Митрофан лезть побоялся, а Флакка покусал. О чем это говорит?

– Лазутчики? – предположил Дециан.

– Верно, – кивнул Тиберий, – по всему видать, Митридат накинул на берега Италии и Греции ловчую сеть из многочисленных шпионов.

– Если верить Эномаю, наши разбойные в ней не могли принимать участия.

– Да. Упорно стоят на своем, что в момент переправы легионов Суллы сидели на рудниках. Допустим, не врут. Но это мало что меняет. Вероятно, Эвдор – одни из тех, на чьих плечах эта сеть держится. Он не один такой, раз она не прекратила свое существование, когда пират был пойман афинянами и на некоторое время вышел из игры. Нам надо, Тит, вскрыть эту сеть. Но пытать рядовых пиратов бессмысленно. Они ничего не знают.

Лидон пробарабанил пальцами по столу, помолчал немного, а потом продолжил:

– Никто из них не опознал в Севере римлянина. Даже Дракил уверен, что это фракиец по имени Спартак. Думаю, критянин не врет.